— Кто такие извращенцы, я не знаю, хотя по названию чувствую — люди недобрые, — сказал крогул. — А насчет имени будь поосторожнее. Нашлют проклятие — глазом моргнуть не успеешь.
— По-моему, на меня уже наслали все, что только можно, да еще сверху чуток добавили.
Я рассказал бородачу свою невеселую историю, опуская некоторые подробности.
— Вот так я и дошел до желтой поляны.
— Понятно. — Карлик хитро посмотрел на меня. — Хочешь хорошую новость?
— Давай.
— Можешь не бояться, никакая здешняя порча к тебе не прилипнет.
— Почему?
Я сделал вид, что обиделся.
— Чем я хуже других?
— Да ничем. Просто ты, похоже, из числа проклятых рыцарей, которые стали появляться у нас после замерзания магии.
— Что значит «замерзание магии»?
— Ах да! Ты же не местный. Ладно, слушай, — снизошел до объяснений Ухтырь. — Три года назад великие волшебники со всего Арудэнга, как обычно, собрались вместе в горах Острых когтей. То ли проблемы своего ремесла обсудить, то ли просто поболтать — не знаю, меня туда не приглашали. Обычно они там проводили день-два, от силы — три. А тут пять дней прошло, неделя — никто не возвращается. Знать, у которой служили маги, заволновалась. Что за безобразие, почему от работы отлынивают? Те, может, и рады бы вернуться, да как им добраться на службу без волшебной-то силы?
А все дело в том, что место сборища чародеев не зря носит такое название. Одно дело — прибыть на плато Злого духа (в самый центр опасных скал) с помощью магии и совсем другое — пробираться через жуткий горный массив пешком, без того багажа, который отличает волшебника от обычного человека.
— Неужели они перессорились на тусовке и истратили друг на друга всю энергию? — решил я блеснуть эрудицией.
— Если бы! На… как ты ее назвал — тусовке? — кто-то сыграл с участниками злую шутку — лишил их магической силы. Нет, колдовать маги не разучились, но любое волшебство отбирало столько тепла у организма, что чародей попросту покрывался инеем, сотворив пустячное заклинание. Про серьезное и говорить нечего. Маг смертельно замерзал раньше, чем оно вступало в силу.
В общем, из тех, кому все же посчастливилось выбраться из гор Острых когтей, мало кто мог заниматься прежней работой. Мелкие шалости — еще куда ни шло, но кому нужны фокусы дрожащих от холода чародеев? Тогда-то на планете и появились первые проклятые рыцари, отмеченные каким-то специальным знаком. Может быть, вон тем, — карлик указал на мою татуировку.
— А в чем заключается их проклятие?
— Этого не знает никто. Одно могу сказать точно: когда два таких воина встречаются, в живых остается лишь один. Пришельцев у нас почему-то не любят. Поэтому, если хочешь меньше неприятностей, старайся не отличаться от других.
— Информацию о меченых бойцах достать сумеешь? — спросил я, отрывая вторую полоску ткани от рубахи и перевязывая шею импровизированным бинтом. «Не судьба мне ходить в целых рубашках по диковинным мирам, ох, не судьба».
— Обижаешь, конечно сумею! Но не сразу. Зато теперь я знаю, куда нам надо путь держать.
По дороге в город Стайберг Ухтырь рассказывал мне о своем племени. Раньше крогулы не привлекали особого внимания людей, придворные маги и без них прекрасно справлялись с требованиями вельмож. А вот когда волшебники лишились своей силы, вспомнили про доставал, которые из всего арсенала чародейства обладали лишь способностью становиться невидимыми да еще отличались особой пронырливостью и умением сцапать любую вещь, которая хоть на мгновение осталась без присмотра или не под замком. Невидимостью управлял особый вид магии, не пострадавший в ходе необычного катаклизма. Обошло «замерзание» и порчунов, насылающих проклятия на род людской, точнее, на отдельных его представителей, и за отдельные, вполне реальные деньги. Порчуны и доставалы недолюбливали друг друга по идейным, как высказался мой провожатый, соображениям:
— Эти мерзавцы играют по-грязному. Я выступаю как страж порядка: беру лишь то, что плохо лежит. Можно сказать, приучаю народ к бережливости и внимательности, а эта сволочь крадет у людей здоровье, выманивая затем даже то, что хорошо припрятано.
Я был согласен с коротышкой, хотя прекрасно понимал, что все негодование моего попутчика вызвано банальной конкуренцией. Порчунам было доступно то, что скрывалось от доставал.
— Зачем мне нужно идти в Стайберг?
— Не все магическое в наших краях утратило свою силу. Тебе нужно попасть в храм Великого пути, чтобы узнать свою дорогу, — ответил Ухтырь.
— К гадалке, что ли, сходить?
— Нет. Гадалка, если она настоящая, может увидеть лишь расплывчатые контуры судьбы. А вот маршрут, по которому нужно пройти, чтобы судьба была к тебе благосклонна, узнаешь лишь в храме Великого пути. Если повезет. Там же, в старинной библиотеке, я попробую достать интересующую тебя информацию. Приказ получен, и я обязан его выполнить. Ты, конечно, можешь меня и здесь подождать. Денька… четыре. Барон Лорг как раз успеет собрать новый отряд, чтобы наказать преступника.
— Уговорил, пошли. Вдруг и правда повезет? А кто такой этот Лорг?
Карлик скривился, как от касторки:
— Самый гадкий в мире тип: злой, хитрый, подлый. А жадный — жуть! При пожаре капли воды не выпросишь из озера, если он изволит там купаться.
На языке так и вертелось: «Неужели жаднее тебя?» Но я промолчал.
— Зря ты меч выбросил, — проворчал хозяйственный Ухтырь. — Мы скоро должны подойти к небольшой деревушке, а без меча тебя вряд ли примут с распростертыми объятиями.
— Разве ж это меч был? Так, кусок железа. Им легче себя поранить, чем от врага защититься.
— А думаешь, хорошее оружие на дороге валяется? — по-своему воспринял мои слова крогул. — Я могу достать только те вещи, которые оставлены без присмотра. Даже украшение с женщины, если она в зеркало не смотрит. А настоящий меч всегда имеет заговор от чужих рук, поэтому и цена на него баснословная.
— Да я совершенно без претензий. Ты лучше другое мне скажи. В деревне тебя никто ловить не бросится?
— Разве что выживший из ума. Даже если и поймает, толку-то? Ну, прикажет чего достать, отпустит, да только он меня и видел. Сезон охоты на крогулов закончился еще вчера с последними лучами солнца. Главное — ты сам меня никому не подари. Лучше уж с тобой месяц промучиться, чем привыкать к новому деспоту.
Я сразу почувствовал себя тираном и узурпатором. Правда, так и не смог припомнить случая деспотического обращения со своим слугой:
— Погоди, если нас с тобой вместе увидят, то сразу поймут, что я твой хозяин?
