Долли оторвала глаза от брошюры и взглянула на отца.
— Слушай! Нет, ты только послушай! — вскричал Монгомери и медленно стал читать.
— Ну, что же на это скажешь, дочурка? — спросил профессор, обрадованный тем, что разговор о письме проломает лед, и добрые отношения с Долли восстановятся. — Оказывается, здесь имело место самое настоящее вымогательство! Письмо это было опущено в почтовый ящик вчера в десять часов утра, если судить по почтовому штемпелю. Эти негодяи не ожидали, что птичка упорхнет из клетки.
— Вот, видишь, отец, ты совершенно напрасно думал плохо о Томе! — с упреком отозвалась Долли, — разве теперь тебе не ясно, что он во второй раз спас мне жизнь!
Профессор конфузливо уткнулся в газету. В глубине души он сам сомневался, чтобы Том Грей участвовал в похищении, но чувство недоброжелательства к этому человеку заставляло истолковывать в дурную сторону все его действия.
Долли была единственной привязанностью чудака-про-фессора; он обожал ее и приходил в ярость при мысли, что чужой человек уведет ее от него, и он не будет видеть ее милого лица, слышать ее звонкий, задорный смех и веселую болтовню. Сухой, черствый эгоист, он готов был принести в жертву своему эгоизму даже счастье своей дочери. Недоброжелательное чувство к Тому почти граничило с ревностью. Но после разлуки с дочерью в его мозг, хотя и медленно, внедрялось сознание, что насильно удержать при себе девушку он не в состоянии, что может наступить момент, когда чувство любви к жениху заставит Долли сделать решительный шаг. Он знал твердый характер своей дочери и начинал сознавать, что, в конце концов, Долли покинет его и уйдет к Тому Грею. Но если так обстояло дело, следовало найти такой выход, чтобы дочь осталась при нем и все-таки была счастлива. О, это он устроит! Для этого стоит только вызвать Тома Грея и предложить ему жениться немедленно на Долли и остаться жить здесь, в его доме. Для того, чтобы обеспечить Долли и ее будущее потомство, он, Монгомери, достанет денег сколько угодно. Стоит только позвонить Джиму Маклину. Правда, он не продаст ему тайны своего изобретения, но, тем не менее, заставит его раскошелиться. И он это сделает немедленно!
Профессор Монгомери, раз задумав что-либо, сейчас же приводил в исполнение задуманное. И теперь он вскочил и направился к телефону. Он приложил трубку телефона к уху, вызвал нужный номер и заговорил:
— Мистер Маклин? Алло, мистер Маклин! Говорит Монгомери!.. Да, да! Можете вы приехать ко мне сегодня?.. Да, мне кажется, мы с вами поладим! Через час? Отлично! Жду.
Он повесил трубку и вышел на балкон, собираясь обрадовать Долли своим решением, но та уже исчезла. Монгомери вздохнул и углубился в чтение газеты.
Ровно через час на пороге балконной двери показалась бочкообразная фигура Джима Маклина. Нефтяной король переступил через порог, снял цилиндр и в нерешительности остановился. Накануне вечером доктор Барлоу, по подписи на чеке сообразивший, что в похищении дочери профессора заинтересован Маклин, сообщил ему по телефону об освобождении Долли. Неожиданное приглашение профессора повергло нефтяного короля в самую глубокую бездну удивления; он сначала заподозрил какой-то подвох, но потом уверенность в собственном могуществе и соблазн иметь в руках страшное оружие разрушения, заставили его решиться. Приветливая улыбка на птичьем лице Монгомери окончательно успокоила его. Он крепко тряхнул руку профессора, развалился в качалке и закурил сигару.
— Вы аккуратны… — заговорил профессор, взглядывая на часы, — надеюсь, мы с вами поладим. Конечно, я не продам тайны моего открытия…
— Позвольте! — вскричал, вскакивая, словно подброшенный пружиной, нефтяной король, — тогда за каким же чертом, спрашивается…
— Не волнуйтесь и выслушайте меня до конца! — спокойно перебил его Монгомери. — Повторяю, я не продам тайны «лучей смерти», но согласен за миллион долларов предоставить в полное ваше распоряжение устроенный мною аппарат с лучами. Я буду солдатом, действующим по вашему указанию, — рукой, которая уничтожит ваших врагов. Вы меня понимаете? Когда вам будет нужно, я явлюсь с моим аппаратом туда, куда вы укажете, и превращу в пепел любую армию. Что вы скажете на это?
Нефтяной король несколько секунд молчал, словно обдумывая его слова.
— Позвольте вам задать несколько вопросов, многоуважаемый профессор, — проскрипел он, наконец, дымя усиленно сигарой, — скажите, как вы относитесь к рабочему движению?
— О, я совершенно не интересуюсь социальными вопросами и мало о них думал! — вскричал Монгомери, — я — индивидуалист, и меня бесит мысль, что может наступить момент, когда разнузданная толпа закоптелых блузников выгонит меня из моего особняка и заставит поселиться в какой-нибудь конуре. Я стар и хотел бы на закате моих дней пользоваться тем комфортом, к которому я привык с детства.
— Прекрасно! — перебил его Джим Маклин. — Вот что я хотел знать по этому вопросу. Теперь скажите, профессор: не дрогнет ли ваше сердце, если придется уничтожить тысячи людей? Не поддадитесь ли вы чувству мелкой слюнявой жалости, недостойной великого ученого?
— Я всегда старался смотреть трезво на вещи; если для счастья и спокойствия миллионов мирных людей необходимо уничтожить даже сотню тысяч безумцев, я это, мне кажется, сделаю совершенно бестрепетно, — спокойно ответил профессор и, помолчав, с циничной улыбкой добавил, — ведь я буду действовать издалека и трупов мне видеть не придется!
— Прекрасно! Очень хорошо! — с довольным видом, потирая пухлые руки, проскрипел Джим Маклин. — Еще один вопрос, профессор. Нужно предвидеть все. А что будет, если, скажем, с вами случится несчастье? Ну, скажем, вы неожиданно для вас отчалите в лучший мир?
— В таком случае по запискам, которые хранятся в шкафу моей лаборатории, любой человек, обладающий элементарными знаниями по химии и физике, сумеет разобраться в моем аппарате и справится с ним, — спокойно отозвался Монгомери.
Несколько минут оба собеседника сидели молча, искоса наблюдая друг за другом.
— Скажите, профессор… — заскрипел снова нефтяной король, закуривая новую сигару, — на какое расстояние вы можете действовать своим аппаратом, и видимы ли ваши «лучи смерти»?
— Сфера действия моего аппарата ограничивается пока, к сожалению, пространством немного менее английской мили… — докторальным тоном произнес Монгомери, — если вас это интересует, я кое-что расскажу вам о моем открытии и о приборе, который я устроил. Итак, мой прибор точно действует на расстоянии трех четвертей мили. Лучи — тепловые и совершенно невидимы для человеческого глаза. Я случайно открыл новый элемент радия, который в соединении с некоторыми другими элементами, при действии на этот конгломерат сильного электрического тока, испускает эти лучи. Следовательно, лучеиспускающее вещество является комбинированным. Прибор, который я устроил, состоит из двух совершенно различных по оборудованию частей, и не особенно громоздкий. Об опыте, который я производил с лучами, вам известно. Вот все, что я пока могу вам рассказать о моем открытии…
