– Конечно. – Я шагнул вперед и взял ее за плечи. Пусть знает, что она совершенно права и что только так и надо думать. – Этого нельзя делать ни в коем случае.
– Хорошо, – кивнула она. – Значит, уходим. Я не хочу иметь к этому никакого отношения.
Я бессильно опустил руки, потом провел ладонью по лицу. Даже если все остинские рибуты согласятся идти с нами, мне уходить нельзя. Я не мог обречь на неизбежную смерть родителей, брата и всех людей.
– А мы только усилили их еще одной сотней рибутов, – проговорил я медленно. – Если мы уйдем, все люди погибнут.
Рен поджала губы:
– Необязательно. В прошлый раз люди победили.
– КРВЧ научила нас воевать, – возразил я с невеселым смешком. – Все изменилось.
Она посмотрела с мольбой:
– Если мы останемся, то один из нас или даже мы оба погибнем в войне, до которой нам нет никакого дела.
– Мне есть дело, – тихо ответил я.
Ее лицо превратилось в бесстрастную маску, как бывало всегда, когда она не хотела выдавать свои мысли. Я постарался нацепить такую же. Мне не хотелось показывать, как меня огорчило ее равнодушие. Было бы лучше, если бы ее первым порывом стало желание помочь, а не бежать.
Я как мог отогнал эти мысли. Нельзя было обвинять ее в нежелании ввязываться в новую схватку после того, как она уже не один раз рисковала жизнью ради меня.
– Что ты предлагаешь? – спросила Рен, нервно кусая губу.
Я подступил ближе и понизил голос:
– Задержаться и выяснить, сколько рибутов готовы нам помочь. Почти у всех из остинского филиала в городах остались семьи или друзья. Мы можем попытаться сообщить о замыслах Михея повстанцам. А потом в удобный момент сбежим от него и отправимся в города.
– На помощь людям, – моргнула она.
– И для освобождения остальных рибутов. В конце концов, повстанцы этого и хотели – убрать их всех из города.
– Значит, ты хочешь вернуться в города, спасти всех рибутов, а заодно и людей.
В ее изложении это прозвучало довольно круто, и я поморщился.
– Ну да.
– Только об этом и мечтала, – сухо бросила Рен.
Она злилась, но я был благодарен ей за то, что она не стала растолковывать всю нелепость моего плана. Наверное, план и вправду был глуп, но я не мог уйти. Мой уход ничем бы не отличался от убийства того мужика из Остина, за тем исключением, что я убил бы всех, кого любил, будучи человеком. Даже Рен испытывала какие-то чувства, а мои и вовсе сохранились в неизменности. Если честно, порой я жалел об этом.
Я обернулся на шорох и увидел того мускулистого блондина, который прилетел в челноке вместе с Рен. Он направлялся к нам через лес, за ним шел Михей.
Рен согнала с лица всякую веселость, скрестила руки на груди и уставилась в пространство между ними.
– Рили, – представился блондин и протянул мне руку.
Имя показалось мне смутно знакомым, и я порылся в памяти, отвечая на рукопожатие.
– Каллум.
– Это Сто пятьдесят семь, – пояснила Рен. – Мой тренер в КРВЧ.
Замечательно. Ничего, что я слегка огорчился, увидев его живым? Почему из всех рибутов, которые не умерли, нарисовался именно этот тип? Тот, кто исправно закалял Рен истязаниями?
– Ты из остинского филиала? – спросил Рили.
– Нет, я бежал вместе с Рен из Розы.
– О! – просветлел он, словно ставя мне это в заслугу, и с улыбкой перевел взгляд с меня на Рен.
– Нам надо поговорить, – обратился Михей к Рен, послав Рили хмурый взгляд, как будто не одобрял его болтовни со мной.
Она молча смотрела на него и не двигалась с места. Я занервничал. Молчание Рен не сулило ничего хорошего. Она вполне могла прикидывать, как распустить Михея на ремни.
– Я хочу объяснить, – сказал он, и я недоуменно свел брови. Объяснить? Как он собрался объяснять геноцид?
Рен еще раз посмотрела на меня и со вздохом повернулась к Михею:
– Ладно.
Увидев мое возмущение, она остановила меня взглядом. На лице Михея, когда он зыркнул в мою сторону, ясно читалось недвусмысленное желание отделать меня как бог черепаху, и я понял, что открытое неповиновение – не самый лучший ход. Рибуты из резервации превосходили нас числом и были прекрасно вооружены, не говоря уже о том, что мы находились в совершенно незнакомой местности.
Рен пошла за Михеем, и Рили двинулся следом, кивнув мне:
– Рад знакомству.
Сделав несколько шагов, он повернулся с улыбкой:
– Молодец, что помог Рен бежать. Я боялся, что она навеки предана КРВЧ.
Рен и ухом не повела, но мне пришлось подавить желание назвать его тупицей. Любой, у кого была хоть одна извилина, не мог не видеть, что корпорация искалечила Рен и промыла ей мозги. Она никак не могла быть «предана» КРВЧ.
– Это она мне помогла, – угрюмо поправил я.
Он издал смешок:
– Однако я подозреваю, что ты имел к этому некоторое отношение.
И, наградив меня еще одним одобрительным взглядом, он поспешил догонять Михея и Рен.
Я дошла за Михеем до большой палатки. Он отвел полог и повернулся к Рили, который все еще сиял от знакомства с Каллумом. Рили всегда считал, что я из тех девиц, которым наплевать на всякую там романтику.
– Рили, ты присмотришь за тем новым рибутом? – спросил Михей.
– Конечно, – посмотрел на меня Рили.
– Пообщайтесь минуту, – сказал Михей и скрылся в палатке. Я чуть не выкатила глаза. Как любезно с его стороны – разрешить.
Я повернулась к Рили. Он почти улыбался, но глаза смотрели серьезно.
– Рад, что ты здесь, – тихо сказал он.
Я успела усомниться, рада ли этому сама, и только смотрела на него.
– Ты хорошо проявила себя на охоте, – продолжил он, положа руку мне на плечо и буравя меня взглядом. – Очень хладнокровно и рассудительно.
«Когда не знаешь, что делать, – помалкивай, – вспомнились мне слова Рили, прозвучавшие в первую неделю подготовки. – Хладнокровие и рассудительность спасут тебе жизнь. Паника – убьет».
Я кивнула, ощутив укол гордости. Такое я чувствовала всегда, когда он меня хвалил.
Он сделал шаг назад, серьезный взгляд смягчился.
– И мне теперь ясно, как умыкнуть тебя у КРВЧ. Кто мог подумать, что ты такая размазня?
Я закатила глаза, и он со смехом зашагал прочь. А я, сделав глубокий вдох, повернулась к палатке, нацепила бесстрастную мину и переступила порог.
Кроме Михея, внутри никого не было; все стены закрывали полки с оружием. Он сидел за длинным столом в центре, я опустилась в кресло напротив. Атмосфера была наэлектризована, и я испытала внезапное желание взяться за пистолет. Отогнав эту мысль, я неловко закашлялась.
Михей сложил на столе руки:
– Ты расстроена.
– Скажем так: озадачена, – прищурилась я.
Уголок его рта чуть дрогнул.
– Ладно, пусть будет «озадачена».
– Ты убил безоружных людей. – Я тщательно подбирала слова, не забывая об оружии, которым была набита палатка. Вдобавок Михея наверняка поддержит больше сотни рибутов.
– Да.
– И ты… – Я поерзала в кресле. – Тебя совесть не мучит?
Михей пожал плечами и вдруг показался моложе: ближе к двадцати, чем к тридцати. Он отпустил вожжи, не опасаясь меня.
– Не знаю. Поначалу – бывало. Но ты же сама понимаешь. – Он встретился со мной взглядом. – Через какое-то время совесть умолкает.
– Да, – мягко согласилась я. Чувство вины действительно исчезало. Каллум показал мне это лучше, чем кто бы то ни было. – А желание отомстить? Оно не прошло?
– Нет. – Он подался вперед, уперев ладони в деревянную столешницу. – Мне было всего семь, когда я умер. Пять лет в изоляторе, потом еще два года в особой группе подопытных. С самого начала они кололи нам свою отраву и подвергали диким экспериментам. Сама ведь знаешь.
– Нет, не знаю, – покачала я головой.
– Они разрабатывали какую-то дрянь, чтобы ослабить нас, свести с ума и все такое прочее. Половина детей даже недотянула до полноценного филиала. Это было хуже крупномасштабных опытов, которыми они заняты сейчас.
– Моя подруга погибла из-за таких опытов, – тихо сказала я.
Его лицо смягчилось.
– От последнего, когда снижается интеллект? Чтобы сделать нас более покладистыми?
– Да. Они и Каллума чуть не убили.
– И тебе все-таки не хочется отомстить?
Я помедлила, искренне обдумывая ответ.
– Может быть, и хочется.
– Я всегда мечтал поквитаться. Я ежедневно пялился на Сюзанну и представлял, как убью ее, в мельчайших подробностях.
– Сюзанну Палм? Президента КРВЧ?
– Ну. Мы провели вместе много времени.
– Да неужели? – удивилась я, так как за пять лет в Розе видела президента корпорации всего несколько раз. Я знала, что ей известно обо всех операциях КРВЧ, но никогда не понимала, чем именно она занимается.
– Большинство важных экспериментов она проводит лично. Она из тех, кто не делится властью. – Михей с серьезным лицом подался ближе ко мне. – Рен, ты даже не представляешь, над чем они работали. А я уже давно не в курсе. Теперь они, должно быть, далеко продвинулись с этими препаратами. А то и получили то, что хотели.
