Теперь долго, наверное, к спиртному притрагиваться не будет, дабы не повторился вновь вчерашний казус?..
Конец рабочего дня я встретил тогда почти трезвым. Это не значило, что не пил вообще, просто не пьянило меня в тот день почему-то спиртное. Да и не хотелось пить, что удивительно, даже почти противно мне это было. Зато почти всю содовую из холодильника вылакал, чипсами залежалыми активно её закусывая.
Мистер Смит в тот день ко мне так и не заглянул, но зато совершенно неожиданно зашёл меня проведать новоиспечённый уорент-офицер Эванс Холройд. Выпить со мной он категорически отказался, вежливо объяснив это тем, что не пьёт совершенно (а я и не знал ранее, что подобные чудаки вообще в жизни встречаются!). Потом он извинился, что не подошёл вчера вечером в баре (оказывается, не только я его тогда приметил, но и он меня тоже узрел, просто спешил очень).
В общем, очень мило мы с ним побеседовали, но почти ничего нового он мне так и не сообщил. Возможно, и сам мало чего знал, но, скорее, просто подписку о неразглашении некую имел, тем более, перед посторонними лицами. А я сейчас самым, считай, посторонних из всех имеющихся тут посторонних являлся…
Но из этой неторопливой беседы с Холройдом я кое-что всё же для себя вынес. Во-первых, что эксперименты в бывшем «вертолётном морге» активно продолжаются, а во-вторых, к разгадке этой тайны пока что не придвинулись ни на йоту. Было ещё некоторое количество исчезновений, но это были плановые исчезновения и все исчезнувшие благополучно потом вернулись. В том смысле благополучно, что безо всяких внешних повреждений, а вот с памятью у всех возвратившихся одно и тоже происходило: все лишь бессвязно про какой-то жёлтый песочек бормотали, а потом увозили их срочно в неизвестном направлении, на том дело и кончалось.
А ещё Холройд пояснил, что предполагаемые места исчезновений недавно научились довольно-таки точно определять при помощи какого-то специального прибора, и что места эти могут неожиданно возникать, а потом также неожиданно исчезать. Или просто постепенно перемещаться с места на место, притом, на довольно-таки значительные расстояния. Впрочем, пределов пятого ангара они, таинственные места эти, ни разу ещё не покидали.
А напоследок, перед самым уже уходом, сообщил мне Холройд, что опыты с самыми разнообразными животными, которые тоже в ангаре номер пять регулярно проводятся, дали совсем уж неожиданные результаты. Животные (все, без исключения) как бы чувствуют заранее такие аномальные места, и подходить близко к ним категорически отказываются. Более того, весьма агрессивными становятся, если их пытаются на аномальное такое место силком затащить. Но, с другой стороны, если животных этих тем или иным способом туда всё-таки помещают, то равно ничего с ними там не происходит. В том смысле, что ни одно животное так и не исчезло за всё время наблюдений.
Вот такой у нас с Эвансом Холройдом задушевный разговор состоялся уже под вечер, а потом он взглянул на часы, вскочил, извинился и мой кабинет быстренько покинул. И я свой кабинет тоже в скором времени покинул, тем более, что и так лишних полтора часа в нём пересидел.
Домой идти совершенно не хотелось, тем более, что и не сомневался я даже: в пустой квартире всё будет напоминать сейчас о Снежане, девушке, в которую я, сам того не подозревая, успел уже, кажется, влюбиться по самые уши. Другими словами, втюрился в неё, словно какой-то юнец несмышленый…
Впрочем, а куда мне ещё идти сейчас, кроме собственного жилища? В бар рановато, да и не посещал я никогда питейные заведения в мундире, так что для того хотя бы, дабы переодеться, требовалось мне опостылевшие свои пенаты наведать.
Поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж и вытаскивая при этом из кармана ключи, я твёрдо решил не оставаться в квартире более, чем полчаса. Переодеться, перекусить маленько — и в путь-дорогу!
Но, уже подойдя почти к самой двери, я неожиданно увидел возле неё… Снежану!
Она сидела на полу, прислонившись к стене, и, кажется, спала. Во всяком случае, глаза у девушки были закрыты.
Некоторое время я просто стоял рядом со спящей Снежаной, рассматривая с нежностью и некоторой оторопью, как вздымается её высокая грудь при каждом новом вдохе. Потом деликатно кашлянул, и девушка наконец-таки открыла глаза.
— Уснула, кажется! — проговорила она, потягиваясь и зевая. Потом вскочила на ноги и с некоторым даже упрёком на меня взглянула. — А ты почему так поздно? Задержался где-то или всегда в такое время домой являешься? Тогда мог бы предупредить… о, да ты майор, оказывается! Вот здорово, у меня ещё не было знакомых майоров!
— А вы что тут делаете? — задал я довольно глупый вопрос и только потом понял всю его несуразность.
Впрочем, Снежана отвечать на вопрос мой, естественно, не стала.
— Вчера ночью мы были на «ты», Тед, — вместо этого вполне резонно заявила она. — А сегодня почему-то вновь на «вы»? Что изменилось со вчерашней ночи?
— Ничего не изменилось, — сказал я. — Кроме того, что я весь день сегодня только о вас… о тебе и думал! И о том ещё, что наша вчерашняя ночь была чистейшей случайностью, и что после неё я навсегда тебя потерял!
— А я вот взяла и нашлась! — Снежана понимающе улыбнулась. — Какая неожиданность, ты не находишь?
— Не нахожу, что?
Этот мой вопрос был, кажется, ещё глупее того, первого, и ответа тоже не требовал. Но, тем не менее, Снежана на него всё же ответила.
— Ключи от квартиры не находишь, что же ещё? Или ты их уже нашёл, ключи?
Ничего на это не отвечая, я обнял её за плечи левой рукой и нежно притянул к себе. Правой же свободной рукой я в это самое время старательно, но совершенно безуспешно, тыкал ключом в дверь в поисках куда-то запропастившейся замочной скважины. Наконец вредная скважина эта была обнаружена, и входная дверь широко распахнулась, пропуская нас внутрь. Вернее, пропуская внутрь меня, ибо Снежану я внёс туда на руках.
Вот так мы и начали встречаться.
И продолжаем встречаться по сей день…
И, тем не менее, я о Снежане за это время так ничего и не узнал. Вернее, почти ничего…
Ни о том, где и кем работает загадочная эта девушка, ни в каком из двухэтажных жилых коттеджей она проживать изволит.
О работе своей Снежана мне ничего никогда не рассказывала и даже вскользь на это не намекала. Просто отмалчивалась или тотчас же переводила разговор на что-либо совершенно постороннее. Приходила ко мне всегда сама (запасной ключ от квартиры я вручил ей сразу же), провожать себя никогда не позволяла, а о том, чтобы незаметно как-то за ней проследить… такого у меня и в мыслях никогда не возникало…
Даже о её семейном положении узнал совершенно случайно. Да и то, потому лишь, что сама она мне об этом сообщить изволила.
А дело вот каким образом произошло.
Вышел я как-то из трёхэтажного нашего служебного здания, дабы обеденный променад совершить, и вдруг вижу: возле одного из бывших ангаров стоит моя Снежана. А рядом с ней тот очкастый тип с норвежской бородкой, которая ему совершенно не шла и выглядела, то ли приклеенной снизу к подбородку, то ли просто к нему чем-то таким привязанной. Так вот тип этот Снежане что-то возбуждённо выговаривает, а она голову низко опустила и молча выслушивает все эти его пылкие разглагольствования.
И тип всё больше и больше распаляться начал, уже и руками жестикулирует во все возможные стороны, и показалось мне вдруг, что вот-вот ударит он Снежану, которая, по-прежнему, как-то покорно стояла перед ним с низко опущенной головой.
Не стерпел я, в ту сторону тотчас же рванулся. Ну, думаю, сейчас я этому очкастому типу врежу от всей души, ежели по-хорошему отлипнуть от моей девушки не желает!
Впрочем, до мордобития дело у нас так и не дошло, ибо Снежана вскинула неожиданно голову и меня тотчас же узрела. Махнула рукой приветливо и, оставив гнусного этого очкарика, сама навстречу мне побежала. Так мы с ней на полдороге и повстречались, а потом Снежана у меня на шее повисла, а очкарик гнусный за это время куда-то смыться успел.
