Я преодолел большую часть расстояния, когда черное облако почуяло опасность. Мазутное нечто зажужжало, органоид внутри стал пульсировать еще сильнее, еще ярче. На поверхности йокая появилась воронка, откуда стала выползать очередная ложноножка.
Плевать! Заклинание поставлено на взвод, гудит между пальцами скрытой духовной мощью. Я открыл было рот, чтобы произнести: "водяной хлыст", но вдруг понял, что это не то. Так мне не хватит энергии, я не смогу победить. И губы словно сами собой прошептали совершенно другое слово:
— Ryusui ken!
Руку словно сунули в сухое, пробирающее до самой сути пламя. Поток энергии взбурлил, вода из маленьких бутылок в кармане рванулась так сильно, что пробила пластиковые стенки и соединилась с в одном водовороте с моей собственной магией. Белесая, светящаяся изнутри смесь духовной энергии, соли и самой обычной воды облепила кулак второй кожей. А потом я ударил.
Атака неизвестной твари запоздала самую малость. Из черной воронки на маслянистой поверхности уже повалил густой, ядовитый всему живому дым, но мои пальцы в этот же самый момент прорвали тонкий слой на месте раны, устремились дальше, к сверкающему среди чернильной гнили органоиду.
Даже так монстр почти смог защититься. В самый последний момент его внешний слой сдулся, просел, а высвободившаяся материя моментально укутала уязвимое место в одеяло псевдоплоти. Тщетно. Мой кулак прорвал последний рубеж обороны так легко, словно тот был бумажным, а следом врезался в сердце аякаси.
Белый, пульсирующий орган лопнул, разорвался на клочки от бушующей энергии. Мощь моего заклинания оказалась настолько сильна, что уничтожила не только цель, но и ударила по стенкам облака изнутри. Давление магии проделало в шкуре твари несколько крупных, незаживающих трещин. Раздался глухой, невероятно низкий звук, словно мокрая ткань, которую рвали на атомы, и йокай безжизненно опал вниз. Словно грязная половая тряпка, которую небрежно бросили в угол.
Я застонал, сделал шаг назад, обессиленно рухнул рядом. Руку по локоть покрывал большой, стремительно покрывающийся волдырями ожог, легкие горели изнутри от смеси миазмов аякаси и тех клочков дыма, что существо успело выпустить.
Я ошалело повертел головой из стороны в сторону, попутно не переставая выкашливать из себя всякую дрянь. В ушах все еще раздавался противный писк, в горле пересохло от постоянных плевков, череп гудел изнутри, как будто его использовали вместо автомобильного колеса, а мысли рвались и путались, ускользали от сумеречного сознания.
"Мы победили, да? Все ведь закончилось?" — Спрашивал я у себя то немногое, что еще мог сформулировать.
"Нет, подожди… Есть что-то важное… Я должен вспомнить… Харада!" — Мгновенно возникшее напряжение и страх за товарищей разом прочистили мозги. Я снова задергался, а потом взгляд случайно натолкнулся на нагромождение камней, осколков плитки, каких-то балок и прочего строительного мусора, щедро припорошенного пылью. Там, полупогребенный в обломках, лежал Рю.
— Харада! Ты как, Харада? — Я попытался подняться, но ноги слушались плохо, поэтому пришлось ползти. Жалкие пару метров я преодолевал дольше минуты, но за свои усилия был вознагражден живым, осмысленным взглядом своего соседа.
— Все нормально, я так легко не сдохну! — Выдавил усмешку он, — И называй меня по имени… — Слушать его хриплый, болезненный голос оказалось неприятно. Он удивительно не шел улыбчивому, позитивному парню. Что я ему и сказал.
— Иди ты! — Беззлобно отозвался маг и завозился на своей куче.
— Не двигайся, у тебя может быть что-то сломано! — Но мой бестолковый сосед лишь отмахнулся, — Не чувствую ничего такого. Голову мне амулет защитил, пару пальцев на ноге сломал, это да. Еще руку почему-то не чувствую. Остальное путем. Из клана приедут и поправят за пару дней. Лучше найди мою дражайшую, кха-кха, сестрицу.
— Черт! — Я с ужасом вспомнил ее состояние после удара. На этом ужасе удалось встать и пройти несколько метров. Туда, где слегка дрожал упершийся в потолок луч налобного фонаря.
— Что с мононокэ? — Первым делом спросила она. Тон девушки звучал требовательно, а голос не дрожал, но я видел, что ей больно и страшно. Одежду Мегуми заливала кровь, по точеной шее струился холодный пот. Даже глаза оказались подернуты поволокой боли. Но выражение лица даже после ранения оставалось неизменным.
Я против воли ощутил восхищение этой клановой девчонкой. Ладно я, хрен-знает-скольки-летний перерожденец, но ей-то реально пятнадцать! Я прожил жизнь, несколько раз морально выгорал и смирялся, дважды — по одному на каждую жизнь — переборол страх смерти. А еще помнил свою медленную и мучительную гибель от холода и обезвоживания в звенящем одиночестве. Мегуми же была молодой девушкой, почти подростком, и имела только мелкий, незначительный по сравнению с моим опыт да тяжелую плиту фамильного долга. И даже так справлялось со всей этой чертовщиной куда лучше меня.
— Тварь сдохла, — Лаконично сообщил я, — Как ты себя чувствуешь?
— Как будто меня переехал поезд, — Честно отозвалась Мегуми.
— То есть ошметками на шпалах? — Она хмыкнула, но тут же закашлялась. Я с накатившим беспокойством смотрел как вздулся и лопнул кровавый пузырь в уголку ее рта.
— Не обращай внимание, — Прохрипела она и криво улыбнулась. Не знаю как, но ей удалось сделать гримасу вдохновляющей и симпатичной, а не уродливой и жуткой, — Я уже выпила малую пилюлю восстановления. Завтра проснусь как новенькая.
Я только покачал головой. Мне оказалось неожиданно больно видеть ее такой: лежащей в пыли, с натекшей под телом лужей крови и с грязной, покрытой бетонной пылью прядью шелковистых волос. Теперь молочно-белый цвет ее правой части каре соседствовал не со спокойным оттенком корицы, а ранней сединой из-за песка и побелки.
Я знал девушку всего ничего, но даже так мне куда приятней было наблюдать за ней в ином виде: идеальная прическа, непоколебимая уверенность в собственных силах и гордая осанка наследственного мага.
— Что теперь делать? — Спросил я, стараясь не обращать внимание на искривленные от боли губы.
— Возьми образец аякаси. У нии-сана должна быть специальная колба, — Она поморщилась, вытерла рукавом натекшую на подбородок кровь и продолжила:
— В идеале надо проверить остальные комнаты, но это лучше сделать потом: завтра или через пару дней. Могу сказать только одно — ниже первого этажа ничего подозрительного нет и не было. А вот второй все еще ощущается странно, Ками проклятый йокай своей токсичной аурой даже после смерти перебивает мою сенсорику.
— Ты и это умеешь? — Здесь действительно было чему удивляться: после уничтожения "кляксы" я мог ощущать только отравленный миазмами воздух. Даже аура дома нормально не читалась — отвратительное ощущение притупилось, стало словно бы застарелым, понемногу выветривающимся. Как запах старой, давно заброшенной квартиры, в которой вдруг открыли окна.
— Я много чего умею, — Угрюмо отозвалась она, — Возможно в этом и состоит моя проблема.
— Ладно, тогда я перетащу к тебе Хара… Рю-куна, и проверю остатки комнаты над нами.
— Прости, — Она прикрыла глаза словно бы в стыде от собственной слабости, — Я совсем на тебя не рассчитывала, а оказалось, что ты — самый ценный член нашей группы. Какая ирония, — Ее тихий смех быстро перешел в сдерживаемый кровавый кашель, а я вместо гордости чувствовал лишь терпкую горечь поражения.
— Вы дали мне шанс, — Покачал я головой, а потом жестом остановил открывшую рот для ответа Мегуми, — Давай обсудим все, когда выберемся отсюда? Просто знай: я благодарен вам и за него, и за поддержку.
— Иди уже, — Прошептала девушка, — Чем быстрее ты закончишь, тем раньше мы вернемся домой.
Я не стал отвечать. Повернулся и пошел обратно к Рю. Тот уже успел встать, и теперь пялился на стену. Туда, где ранее пульсировала псевдоживая материя. После уничтожения монстра, она медленно сползла на пол, где и разложилась на простую воду да небольшие кляксы. Последние даже начали высыхать и расползлись по полу мелкими неряшливыми пятнами.
