вас свой назойливостью, Сэр! Разрешите мне идти, Сэр?
— Да успокойся ты, — более мягко сказал я, стукнув его по плечу ладонью. — То, что я из аристократов, не делает меня каким-то особенным. Хотя нет, кое-что есть во мне особенного. Я — обычный человек, так что не надо меня бояться, я тоже всё привык делать руками.
— Т-точно? — неуверенно и с истовым страхом в глазах спросил у меня парень, слегка расслабившись.
— Точно, расслабься, говорю, счастливчик, — усмехнулся я. — Не каждый день простолюдин может на равных с аристократом разговаривать. Хах. Аж самому непривычно…
Последние слова я сказал как-то отрешённо, осознавая, что всё, что связывало меня с домом, с моей аристократичностью, осталось где-то позади. Конечно, аристократа из меня просто так не выбить, как из Альфа — идиота или из Ноя — деревенщину, но всё же процесс пошёл. Точнее я сам его пытаюсь запустить, но, видимо… Хреново получается, всё ещё чувствую отрешенность от всего и всех, непривычно мне быть среди простолюдинов.
Засунув руки в карманы, я прошёл в свою комнату, ловя на себе недружелюбные взгляды. Люди тут хоть и простолюдины, но всё же не идиоты. Чаще всего из этих самых простолюдинов появляются ученые, тактики, генералы… Им потом присваивают аристократский чин, который может передаваться только по одной линии, да и то там есть какие-то свои ограничения, но всё же. Даже простолюдины далеко не дураки, временами даже умнее аристократии.
Войдя в комнату, я обнаружил на кровати форму, которую мне уже пошили. Даже удивила скорость, с какой сделали её, ибо даже… Ладно, не надо вспоминать про прошлое, не следует старые камни ворошить.
Форма была самой обыкновенной, тканевой, цвета хаки. Идеальный лесной камуфляж, как в старые времена. Это сейчас у всех военных во всех кланах своя форма одежды, со своими приколами, да и то, уже почти никто не ходит в тканевой форме. Раньше она одевалась под броню, точнее броня надевалась на ткань, но сейчас времена другие, сейчас броня сама по себе может менять цвет под местность, если встроена функция хамелеон. Основная ветвь Греев не стесняла в средствах свою личную гвардию, натаскивали их неплохо, броня у них тоже была по последнему слову техники.
Быстро переодевшись, я подошёл к шкафу, в котором и разместил свою старую одежду. На дверце шкафа было замаскировано фрагментированное зеркало. Нужно просто нажать на сенсор, и часть элементов дверцы переворачивались и образовывали зеркало в полный рост. Удобно, в случае чего зеркало не разбить.
Покрасовавшись, а заодно удостоверившись, что форма сидит как надо и нигде не свисает, я закрыл дверцу шкафа, на которой автоматически спряталось зеркало, вышел в центр комнаты и стал разминаться, чтобы проверить эластичность и удобность формы. На шпагат я садиться не умел, но это мне не мешало хорошенько потянуться.
Итог, в общем, такой. Форма сидит просто идеально! Где надо, там она прорезинена, тянется великолепно, где надо, она дополнительно укреплена тканью. Нигде не пережимала, нигде не натирала. Вот только не понятно, где обувь под эту форму.
— Стоп… А это что за? — приоткрыл я снова дверцу шкафа, чтобы начать переодеваться.
В шкафу неприметно стояла пара ботинок, очень похожих на что-то среднее между берцами и кроссовками. Могу чем угодно поклясться, что там раньше их не было. Ну, либо я — слепой идиот, не заметил их с самого начала. Ну что поделать, раз они есть, значит, тоже надо примерить.
— Хм… Удобно… Не жмут… Сидят как влитые… — выпрямился я, немного походил и покрутил стопами. — Даже как-то не верится, что так, лишь один раз проведя точные замеры, смогли снять с меня мерки…
— Становись, уроды! — заорал знакомый голос старшего, из-за чего я усмехнулся.
Опять в его голосе чувствовалась неуверенность, опять я прекрасно осознавал, что парень молодой и очень неопытный. Просто он не привык командовать теми, кто ему равен по статусу. А вот если бы перед ним была толпа сломленных аристократов… Он бы, скорее всего, оторвался бы на них.
Сначала из комнаты я выскочил в спешке, думая, что все уже стоят, ведь у военных так принято, но меня жутко разочаровало то, что я увидел. Все очень вальяжно покидали свои комнаты, все еле-еле плелись, кто-то откровенно и громко возмущался. Они строились, не потому что приказали, а потому что так надо, не очень-то, но надо.
Когда строй был полностью сформирован, «командир» походил туда-сюда, хмыкнул, увидев меня единственного по форме, а после вызвал к себе того самого уруса, у которого нос картошкой и глаза голубые. Альф. И я уже прекрасно понимал, что тут происходит.
Морда его была избита до неузнаваемости, сам он прихрамывал на левую ногу, но зато, пока он шёл в сторону командира, он смотрел на меня взглядом победителя. Вот же скот поганый, только дай им волю, они начнут доказывать свою индивидуальность и важность, любыми способами пытаясь подмять под себя нового человека.
— Престус Альф! — попытался вытянуться симулянт перед командиром, после чего наигранно зашипел и слегка согнулся, схватившись за живот рукой. — По вашему приказу…
Последние слова он словно выдавил из себя, словно ему дико больно. Что-то мне кажется, что тут не всё чисто… Ну почему кажется, вон, видно, что родственники эти двое… Ладно, будь, что будет… Только… Вот как я сразу не заметил, что эти двое почти на одно лицо?!
Чёртова форма… Люди в ней реально по-другому выглядят, серьезнее, что ли.
— А теперь говорите, кто вас так избил! — отдал приказ наш «командир», вытянувшись по стойке смирно, а после, чуть громче, добавил. — И спешу напомнить, что за рукоприкладство на вступительном этапе полагается запрещение поступления в нашу Академию! Если иначе не расценит действия наш комитет по правонарушениям. Так кто вас избил?
— Вот он, — словно обиженная собачка, поджавшая хвост, показал на меня пальцем этот урод, а я окончательно понял, почему он так спокойно строил из себя тут старшего. — Он меня избил!
Вот же он — тварь… И как ему только совесть дала это сделать?
Первая мысль, которая возникла у меня в голове: «Они — идиоты». Вторая мысль: «Зачем им всё это?». Ну а третью я не успел додумать, так как меня вызвали и поставили перед строем, начав прилюдно поливать таким отборным говном, что аж противно было просто слушать эту мерзость.
