Но Лис сделал над собой усилие и постарался получше рассмотреть тех, кто находился возле этого кошмарного произведения искусства.
Их было двенадцать. Фигур, одетых в свободные черные накидки до пят с широкими рукавами и просторными капюшонами, скрывающими лица. Они стояли полукругом, шестеро с одной стороны трона, шестеро – с другой, и все как один смотрели на Лиса. Глаз их не было видно из непроглядной черноты капюшонов, но парень чувствовал эти взгляды, казалось прожигающие насквозь.
– Приветствуем тебя, неофит! – внезапно раздалось со всех сторон.
Лис готов был поклясться – это двенадцать загадочных людей в черных хламидах произнесли фразу одновременно, причем негромко. Но их слова, казалось, раздались отовсюду, многократно отразились от стен, и тихое эхо под непроглядным сводом зала еще несколько долгих мгновений шептало многоголосо, наперебой, постепенно угасая: «Приветствуем тебя, неофит…»
Эйфория и хорошее настроение как-то сами собой исчезли, словно их и не было. Лис беспомощно оглянулся, инстинктивно ища поддержки хоть у кого-нибудь, но Мунк словно испарился. Да и вряд ли он стал бы помогать проклятому или разъяснять что-то. Просто свойство есть такое у напуганного человека – надеяться на чудо, что кто-то придет и разрешит все проблемы. А Лис был реально напуган. В своей деревне он слышал сказки про могучих колдунов, живущих в подземельях, но с недавних пор считал их вымыслом для ребятни. Сейчас же зал, трон и эти двенадцать фигур словно вышли из тех страшных сказок, и инстинкты, глубоко запрятанные в любом человеке, сейчас настоятельно требовали бежать отсюда со всех ног.
– З-здрасте… – Лис непроизвольно сделал шаг назад.
– Пусть робость оставит твое сердце, – прошелестел хор голосов. – Сегодня ты вступаешь в ряды Гильдии Воинов ночи, которым неведом страх. Готов ли ты пройти посвящение?
Лису показалось, что копьевидные головки металлических змей, из которых состоял кошмарный трон, шевельнулись и уставились на него в ожидании ответа.
– А… а можно я еще подумаю? – выдавил из себя парень и попытался сделать еще один шаг назад…
Но не тут-то было. Его спина уперлась в мягкую, но непреодолимую невидимую стену, на которую что дави лопатками со всех сил, что не дави – толку никакого.
– Время для размышлений кончилось, – прошуршало по стенам многоголосое эхо. – Ты сам еще не осознаешь величия происходящего. Но это нормально. Лишь истинный Воин ночи способен осознать, какое это счастье – быть членом Гильдии.
– Счастье – оно, конечно, здорово. Но как-то я не готов пока к такому счастью…
Парень попытался сдвинуться вбок, обойти участок пространства, внезапно ставший непреодолимым, но получилось у него это неважно. Сбоку хода тоже не было. Уплотнившийся с трех сторон воздух не давал возможности идти куда-либо, кроме как по направлению к трону. Более того, он начал потихоньку подталкивать вперед отчаянно упирающегося парня.
– Стань одним из нас, – с легким, едва заметным недовольством шептали фигуры. – Познай могущество Ночи, усыпляющей все живое и окутывающей миры непроглядной тьмой. Оставь за порогом всю суету мира и ощути прелесть смерти, которую ты понесешь в мир. Дай Ночи проникнуть в твою душу…
Не хотелось Лису, чтобы в его душу что-то проникало, но поделать ничего не мог. Хочешь не хочешь, а приходилось переставлять ноги, чтобы не зарыться носом в каменный пол, ибо толчки в спину становились все настойчивее.
– Ты сделаешь это добровольно, – бормотали голоса. – Ты познаешь величие Ночи и проникнешься величием Гильдии…
Колени Лиса ткнулись в сиденье трона, и тут неведомая сила развернула его. Мощная волна воздуха толкнула парня в грудь, и ему невольно пришлось сесть на холодную, скользкую поверхность. Как только ладони Лиса коснулись металлических подлокотников, несколько десятков оживших змей оплели его предплечья и голени, и теперь при всем желании он не мог пошевелиться.
«Змеи-то реально живые, получается, – заметалась в его голове заполошная мысль. – Проклятая магия! Никогда про такое не слышал, чтоб железяки живыми были…»
От ужаса и неожиданности он непроизвольно попытался крикнуть, но не смог сделать и этого. Черные, холодные ленты скользнули по его щекам, подбородку, сдавили горло. Вместо крика из груди Лиса вырвался сдавленный хрип.
– Ты онемел от величия происходящего, – раздался над ухом хор мертвых голосов. – Это естественно, неофит. Тот, кто несет смерть во внешний мир, не должен тревожить воздух лишними звуками. Смерть нема, немы и ее слуги. Осталось лишь закрепить великое знание, полученное тобой сегодня.
Лис уже слабо соображал, что происходит вокруг. Полураздавленное горло почти не пропускало воздух в легкие, перед глазами все плыло, зал казался размытым и нереальным, а тени, мечущиеся по стенам, стали объемными и живыми…
Одна из них, возникшая в дальнем углу зала, стала медленно приближаться к трону. С каждым ударом останавливающегося сердца темный силуэт приближался, дрожа и расплываясь в мареве раскаленных жаровен. Лис уже не мог понять, где явь, а где призраки, порожденные угасающим сознанием. Он лишь шире раскрывал рот и напрягался из последних сил, стараясь протолкнуть в легкие хоть малую толику воздуха.
Силуэт приблизился, оказавшись еще одной фигурой в черном балахоне. Несмотря на одежды, скрывающие фигуру, ее очертания были смутно знакомыми. Но эту информацию умирающий мозг выдал скорее по привычке, нежели по необходимости, как смертельно раненный олень все еще бежит от волков, путаясь ногами в собственных кишках, вывалившихся из распоротого брюха. Какая разница, знаешь ли ты кого-то или нет, когда шею уже щекочет холодное дыхание смерти?
Однако Лис успел рассмотреть, как некто в черном воздел кверху руки. В одной из них тускло блеснул вороненым клинком нож, в другой было зажато нечто, напоминающее небольшие кузнечные клещи.
– Да славится Ночь! – резанули по ушам пронзительные голоса. – Да примет она от тебя, неофит, твою добровольную жертву!
Внезапно Лис ощутил резкую боль в горле. Он непроизвольно попытался сомкнуть челюсти, но не тут-то было. Металлические змеи проникли в рот и теперь, кроша зубы, раздирали его, как ученик лекаря раздвигает крючьями рану, чтобы учитель мог извлечь из нее наконечник стрелы.
А потом Лис увидел собственный язык, вытянутый изо рта на казалось бы нереальную длину. Узкий кусочек плоти, средоточие немыслимой боли, которое тянул, тянул на себя клещами мучитель в черном балахоне. Из-под капюшона на мгновение блеснули глаза, и в помутненный запредельной болью мозг парня молнией ворвалось узнавание. Абсолютно неживые глаза смотрели словно сквозь Лиса в то время, как рука мессира, сжимающая нож, приближалась к лицу несчастного…
