Длинно застонал на полу Шацкин, я бросился внутрь, перепрыгнул через распростертого за порогом толстяка и остановился. Хурылев лежал, откинув руку, палец замер на спусковом крючке. Теперь я рассмотрел, что он палил по нам из ТРс-301.
Шацкин снова застонал. Краем глаза я видел, что под ним расплывается темная лужа; старший следователь зажимал рану на плече. Как бы там ни было, стрелял он отлично, две пули угодили Хурылеву в грудь, но я все это увидел мельком – взгляд был прикован к светильнику на столе. Не обычный абажур – череп. Крупный, не симметричный, странной формы… череп какого-то мутанта. Породу я определить не мог, но это был хищник, зубы выглядели очень зловеще. Под костяным сводом вспыхивал свет – не электрический. Цвета я не мог определить наверняка, но яркие вспышки следовали одна за другой, с неравными интервалами, лучи вырывались сквозь глазницы и между челюстей.
Хурылев лежал неподвижно, кровь толчками выплескивалась из отверстий в груди. Вдруг он резко сел. За оружие хвататься этот живучий гад уже не пробовал, но я разглядел в его руке плоскую черную коробку с кнопкой. Наверное, кнопка была красная. Терпеть не могу всяких коробок с кнопками, если кнопки имеют хотя бы теоретическую возможность оказаться красными. Вот и эту коробку я сразу невзлюбил, поэтому вскинул ПМ и выпустил остаток обоймы, целясь в руку Хурылева. С такого расстояния не промазал – пуля угодила в запястье, Хурылев выронил коробку, зато другой рукой потянулся к винтовке. У меня патроны закончились, зато успел перезарядить оружие Шацкин.
Я почти завороженно глядел, как Хурылев медленно-медленно тянется к прикладу автоматической винтовки, а пистолетные пули входят в его тело. Они ложились кучно, в левую сторону груди, всякий раз из раны выплескивалась темная струйка, пиджак сделался мокрым, блестящим от крови… Сидящий на полу странный человек дергался, но даже выпущенные в упор пули не могли его свалить.
Последнюю Шацкин всадил ему в лоб, и тут наконец хозяин Ремжелдора завалился на спину. Пальцы скребли бетонный пол, оставляя темные полосы. Я подскочил и отшвырнул ТРс-301 ногой, но Хурылев, окровавленный, с дыркой посередине лба и закатившимися глазами, продолжал шевелиться. Только теперь я осознал, что происходит, – и вот тут-то стало страшно. Прежде у меня не было времени испугаться, а теперь… Особенно жутко выглядело залитое кровью лицо Хуры-лева с бельмами вместо глаз. Я схватил со стола «Калашников» и раздробил очередью руку мутанта.
– В лицо не стреляй, – бросил старший следователь, едва стих грохот «калаша», – нам его еще на опознание…
Дядя Сережа опустился на пол рядом с раненым Шацкиным, помог сесть и стащить пиджак с пробитого плеча. Я, шурша устилающими пол бумагами, подошел к столу, отыскал среди оружия пакет бинтов и бросил дяде. Тот поймал, а я двинулся вдоль металлических шкафов. Некоторые были заперты, а те, что открыты, – большей частью пусты. В комнате хранили запас консервов, несколько армейских аптечек, еще я нашел патроны и пару бутылок водки. Кое-что из сталкерского снаряжения, рюкзаки, спецконтейнеры, прибор ночного видения, ноутбук в потертом исцарапанном корпусе… Ничего особенного, ничего такого, что могло бы объяснить происходящее. Я возвратился к столу и склонился над черепом.
– Осторожно! – крикнул с пола старший следователь. – В контейнер его! Руками не трогай!
Я заглянул сквозь глазницу. Внутри черепа мерцал и вспыхивал… кристал, не кристал? Больше всего эта штука напоминала артефакт, но таких я прежде не встречал. Бросив взгляд на ПДА, и убедился, что радиационный фон не пред-ставляет опасности, но на всякий случай решил послушать Шацкина, взял контейнер и вытряхнул странный артифакт туда, не прикоснувшись пальцами.
– Какого он цвета? – Я произнес, вопрос велух, ни к кому конкретно не обращаясь. Ответили оба:
– Зеленого!
Мы помолчали, прислушиваясь к завываниям подъемного зверинца,
– Нужно выбираться, – сказал наконец Шацкин, – Помоги, пенсионер.
Он поднялся, опираясь на руку дяди Сережи, проковылял к столу, перевернул один ствол, другой, наконец выбрал «калаш». Я дал ему пару рожков, которые отыскал в шкафу; дядя тоже взял АКМ, а я поднял винтовку, из которой стрелял Хурылев. Заодно проверил карманы покойного владельца Ремжелдора и стащил с его руки ПДА.
– Компьютер мне, – скомандовал Шацкин, – и контейнер тоже.
– Ты не больно-то руководи, – сухо заметил дядя,
– Шацкин, я бы хотел услышать пояснения, – присоединился я, протягивая контейнер, – Что это за артефакт?
Старший следователь не ответил. Он оглядывал комнату, будто хотел найти что-то еще. Мы ждали. Наконец толстяк произнес:
– Если удастся, тщательный обыск проведем позже. А эту штуку нужно обезвредить. Подними-ка.
Я осторожно взял коробочку с подозрительной кнопкой и отдал следователю. От черного корпуса под стол тянулся витой провод, сперва я этого не заметил. Толстяк осмотрел коробочку и вернул мне.
– Одной рукой неудобно, боюсь уронить – пояснил он. – Открой, только осторожно. И кнопку, кнопку не трогай! Этой штукой управляется детонатор.
Открывался ларчик просто, внутри было некое электрическое устройство. Подчиняясь указаниям Шацкина, я вытащил батарейку – самую обычную, пальчиковую, на полтора вольта, – отсоединил несколько проводов. Попутно пришлось объяснять, что я дальтоник и мне без толку называть цвета изоляции. Наконец Шацкин счел, что эта штука обезврежена, и мы двинулись к выходу.
По дороге толстяк стал рассказывать, как угодил в подземелье. Говорил он урывками, поминутно замолкал и, склонив голову набок, прислушивался. Послушать было что: peв и завывания стали куда разнообразнее, да еще перемещались. Похоже, части мутантов удалось освободиться. Возможно, вырвавшиеся из загона кабаны бросались на запертых тварей и проломили заграждение. Так что мы шли медленно, замирая у каждого перекрестка.
– Меня откомандировали сюда, – рассказывал Шацкин, – потому что пропали двое рядовых. Пацаны не простые, они раньше Периметр охраняли. Там вышла нехорошая история – прапор, их командир, оказался взяточником. Ну, дело раздувать не стали, прапору впаяли четыре года…
– Усаченко! – ляпнул я и тут же прикусил язык, перехватив настороженный взгляд следователя.
– Точно.
– Я знаком с журналистом, который эту историю раскопал. Ему статью так и не дали опубликовать. – Не знаю, как это прозвучало, но говорил я, в общем-то, чистую правду. Хотя и не всю.
– И не дадут ничего публиковать, потому что есть решение замять дело. Пацанов, рядовых, которые дали против Усаченко показания, даже судить не стали, просто перевели сюда… от греха…
