– Ты честный человек, Ясу Нагасена. Мне нужны такие люди.
Нагасена склоняет голову и говорит:
– Жду ваших распоряжений.
– Тогда есть ещё одна задача, которую я попрошу тебя выполнить.
– Назовите её, милорд, – говорит Нагасена, понимая, что лорд Дорн оказывает ему честь, преподнося свой приказ как просьбу.
– Генерал Головко сообщает мне, что мы всё ещё недосчитываемся одного из отступников, – отвечает Дорн.
Нагасена тут же понимает, чьё имя ему назовут.
– Лунный Волк, – говорит Головко. – Здесь нет его тела.
– Именно, – подтверждает Дорн. – Я не потерплю, чтобы по Терре свободно разгуливал один из людей Хоруса Луперкаля.
– Я его найду, – говорит Нагасена. – Но это будет моя последняя охота.
Примарх кивает и смотрит вниз на Кая Зулэйна.
– Что же ты узнал? – вслух интересуется Дорн, и Нагасена слышит в его голосе то, чего он никак не мог ожидать от такого исключительного воина, – растерянность.
– Первый принцип обороны, Ясу, состоит в том, что необходимо понимать, от чего ты защищаешься. Боюсь, этот человек мог бы помочь мне разобраться...
– Разобраться в чём? – спрашивает Нагасена, когда молчание примарха затягивается.
– Я не знаю, – отвечает Дорн. – Но этот день что-то отнял у каждого из нас.
Примарх отправляется прочь, а Ясу Нагасена чувствует, как по его спине бегают мурашки, которые не имеют никакого отношения к задувающим с гор ледяным ветрам, чьи вздохи доносятся сквозь разбитые окна и изрешечённую крышу Храма.
"Чего вы боитесь? – размышляет Нагасена. – Чего вы на самом деле боитесь?"
3
Серебристый цилиндр гудел, приближаясь к концу инкубационного периода. Из батареи баков с белками разбегалось множество проводов и труб. Каждый из них опутывала система терморегулируемых трубок, побулькиваюших по мере подачи внутрь питательной среды. В лаборатории было холодно, освещение было притушено, как будто проводимую здесь работу по каким-то причинам держали в тайне и не были уверены в её результатах.
Отдельный комплект экранированных и изолированных кабелей связывал серебристый цилиндр и три прозрачных стеклянных сосуда, в каждом из которых содержался маленький, невзрачный на вид комок нежной органической ткани сливового цвета. Эти необычные органы пронзало множество тонких биопсийных игл и генетических анализаторов. Они пульсировали, как детские сердца, по ходу расшифровки информации, закодированной в каждой их зиготе, и невероятно сложной структуры их аминокислотных цепочек.
Ход процедуры тщательно регулировался контрольной аппаратурой. Это была фантастическая в своей деликатности операция, которая могла пойти не так по миллиону причин. Она включала в себя почти бесконечное количество этапов, и каждый требовалось проделать абсолютно правильно, прежде чем на горизонте могло замаячить что-то похожее на успех.
Напоминающие самоцветы лампочки, расположенные на верхней поверхности цилиндра, наконец ожили, загоревшись зелёным в быстрой последовательности друг за другом. Раздался тихий звон, решётка на боку контейнера испустила охлаждающие газы, произошёл слив питательных растворов.
Раздалось шипение воздуха, и цилиндр плавно открылся. От лоснящегося органа, который находился внутри, поплыл туман испарений сложного химического состава. Его поверхность, имеющую глянцевито-красный и фиолетовый окрас, пронизывала сеть из мириадов сосудов, по которым текла перенасыщенная кислородом кровь. Только что выращенный и просто-таки вибрирующий от скрытых в нём возможностей, он был настолько близок к совершенству, как это только можно было себе вообразить.
Не считая этого помещения, на Терре имелась всего одна лаборатория, которая смогла бы установить природу этого органа, – та, которая находилась глубоко под кожей этой планеты и защищалась, как никакое другое место этой планеты. Ни одному генетику из числа смертных не удалось бы разобраться в хитросплетениях этого чуда биологии, и лишь один человек за пределами этой комнаты смог бы воспроизвести процесс его создания.
– Сработало? – спросил Гхота.
– Да, сын мой, – торжествующе выдохнул Бабу Дхакал. – Сработало.
КОНЕЦ
ПРИЛОЖЕНИЕ
Выдержка из "основополагающего конспекта"
(The Horus Heresy: Collected Visions)
Император вошёл на командную палубу "Духа Мщения" и увидел Хоруса. Воитель возвышался над трупом изувеченного ангела. Обзорный иллюминатор за его спиной заполняла истязаемая планета. Она казалась безделушкой, которую Хорус мог сграбастать одной когтистой рукой. Повсюду лежали трупы жестоко убитых кустодиев.
Хорус повернул к Императору своё лицо, рдеющее изнутри кровавым светом, и заговорил:
– Бедный Сангвиний. Я предложил ему встать у кормила власти при новом порядке. Он мог бы воссесть по правую руку бога. К несчастью, он решил держаться проигрывающей стороны. Он не оставил мне никакого выбора, кроме его убийства. Я задушил его насмерть голыми руками.
Император стоял, пригвождённый к месту этой жестокой картиной: один сын мёртв, второй – его чудовищно преобразившийся убийца. Он попытался вытолкнуть из себя слова своим отнявшимся языком. В конечном счёте, ему удалось лишь прошептать:
– Почему?
Раздался бешеный хохот.
– Почему? Ты спрашиваешь меня: "Почему"? Разве ты ничему не научился за все эти тысячелетия? Глупый слабак, твоя боязливость не позволила тебе взнуздать силы Хаоса. Вместо того, чтобы приручить своих врагов, ты просто вступил с ними в противоборство. Ты смиренно отказался от безграничной власти. Я совершил то, чего не сделал бы ты. Я подчинил Губительные Силы своей воле, и я поведу человечество в новую эру господства над Галактикой. Я совершил это, я, Хорус Повелитель Хаоса, Владыка Рода Людского, Истинный Император Человечества.
Император посмотрел на своего бывшего любимца и покачал головой. Он прекрасно понимал, в какую ловушку угодил Хорус.
– Ни одному из когда-либо живших людей не под силу главенствовать над Хаосом, – спокойно сказал он. – Я не пошёл этим путём, и поэтому ты считаешь меня слабаком. Ты сам себя обвёл вокруг пальца. Ты – слуга Хаоса, а не его повелитель.
Хорус преобразился от ярости. Он простёр руку, и с неё сорвался разряд псионической энергии. Император вскрикнул от мучительной боли, которая начала терзать его тело.
– Почувствуй истинную природу моей силы, тогда и расскажешь мне, как я заблуждаюсь, – проревел Воитель. Его голос был гласом разъярённого божества.
