Преимущества «теловычитания» были налицо. Запас — дело хорошее, но для того, чтобы использовать его по назначению, надо как минимум прожить достаточно долго. Сашу не раз спасала быстрота ног, это вечное оружие травоядных и слабых. Как тут побегаешь, если от излишних запасов жира после пяти минут быстрой ходьбы начинается одышка и перед глазами все плывет? Это все равно что плавать в горной реке с гирей на шее. А когда тебя догонят, питаться запасенными в твоих жировых тканях веществами будет кто-то другой. Собаки, например.
Нет, худым быть лучше. Еще лучше, конечно, иметь спортивное телосложение. Но лучшее — враг хорошего. Спортивное телосложение предусматривает определенный психотип. Тип уверенного в себе супермена, который прет напролом, а Сашу не раз выручала его нерешительность, благодаря которой он в последний момент отказывался от принятого решения и спасал свою жизнь.
Закончив переход, Александр расстегнул воротник рубашки и поправил крестик, который постоянно сбивался на спину. Он взял его из церковной лавки рядом с храмом, медный, на простой веревочке. «Пусть Всевышний бережет хотя бы меня, если не смог сберечь всех», — думал Саша.
На другом берегу парень вскоре добрался до темного, не тронутого пламенем, но, похоже, полностью заброшенного города под названием Белово. Саша предпочел и его обойти по касательной, хотя местечко и манило возможностью пополнить запасы. Незачем. Лишний риск и лишняя задержка, а провианта у него и так хватает. Ни к чему тянуть, когда до цели подать рукой.
То, что он увидел, говорило в пользу его версии. По случайному совпадению или нет, но уцелел населенный пункт, рядом с которым не было ни шахт, ни разрабатываемых открытым способом месторождений. Только предприятия легкой промышленности и цинковый завод.
Чем ближе Данилов подходил к родному городу, тем сильнее становилось его волнение. Когда до цели оставалось три часа пути, он буквально заставил себя посмотреть на счетчик, и его показания заставили парня воспрянуть духом. Двадцать пять миллирентген в час. Даже ниже среднего, и никакой выжженной земли, никакого марсианского ландшафта. Белый и пушистый снежок. Идти легко и даже приятно.
С удвоенной энергией он впрягся в лямку санок, изрядно полегчавших за две недели, и прошел за следующие полчаса двойную норму. Санки, казалось, ничего не весили, а он сам и подавно. Перед небольшим подъемом он остановился, вытер разгоряченное лицо и снова посмотрел на радиометр.
Двадцать восемь. Ничего страшного. Это колебания в пределах нормы. Роза ветров… Влияние рельефа…
Он думал, что быстрее некуда, но оказалось — можно. Саша не замечал усталости, как будто принял допинг.
Тридцать один. Снег под ногами уступил место жесткой ледяной коросте. Появились проклятые овраги, как будто землю рванули в стороны и она порвалась, как прогнившая ткань. Нет, это еще ничего не значит.
Сорок шесть, пятьдесят два.
На сороковой день после падения бомб Александр вернулся домой. Вернее, на то место, где когда-то стоял его дом. Это была новая бомба, с иголочки. Чистенькая, нейтронная или литиевая — кто теперь ответит? Даже странно, что ее не пожалели на такую цель. Наверно, достойных к тому моменту не осталось.
Александр ждал подобного, но то, что открылось его глазам, было слишком даже для его нервов. В поселках и деревнях, покинутых людьми, дома стояли как «живые». В самом Новосибирске в них можно было узнать прежние очертания, как бы ни были здания искорежены взрывной волной и пламенем. Тут все оказалось иначе. Не было ни сиротливо стоящих зданий, в которые не вернутся жильцы, ни поля руин со шлаковым «катком» посредине. Ничего.
Кромешная тьма не помешала Саше увидеть если не все, то многое. Рельсы впереди внезапно оборвались, земля вздыбилась, ровная насыпь превратилась в горный серпантин. А потом произошло невероятное. Данилов остановился как вкопанный — дальше дороги не было. Если бы только дороги — не было земли!
Это было похоже на бред. Перед ним в двадцати шагах расстилался во всем своем инфернальном величии Провал. Огромная яма с рваной осыпающейся кромкой, бездонная пропасть, противоположный край которой он не разглядел бы и при свете дня.
Александр не сразу осознал его размеры. Он долго шел по спекшейся выжженной земле, чуть присыпанной черным снегом, достаточно твердым, чтобы выдержать его вес, но чуть похрустывавшим под ногами. Мимо сосен, чудом сумевших устоять в складках местности, мимо поваленных бетонных столбов и перевернутых товарных вагонов. По одну руку тянулись постройки, разбросанные по кирпичику или раскинутые по бревнышку, а по другую… Он старался туда не смотреть. Только изредка, чтобы, не дай боже, случайно не сократить расстояние.
Уцелевший человек обходил новоявленный каньон по периметру, пытаясь найти хоть полоску «суши» посреди безбрежного океана. Он надеялся, что ошибся, но напрасно. Судя по карте, Провал имел форму почти идеального круга, его очертания почти соответствовали границам центрального района. Обрыв был крутым, стенки — почти отвесными. Всего в паре мест склон выглядел достаточно пологим, чтоб попробовать спуститься, но такая мысль не посетила бы парня и в страшном сне. Саша даже не рисковал подобраться к краю ближе чем на десять метров. Под снегом мог скрываться лед, а скоростной спуск по каменистом склону вряд ли оставил бы в человеческом теле много целых костей. Сорваться с кручи и долго-долго лететь до столкновения с каменной породой ему тоже не хотелось, несмотря на драматизм положения.
Мощность этой бомбы могла быть невелика в абсолютном исчислении, но точка приложения оказалась верной. Зев пропасти раскинулся там, где располагался старый центр города. Там были жилые дома, в одном из которых он обитал целую вечность назад, школы, в одной из которых он когда-то, будто в прошлой жизни, получал ненужные, бесполезные знания. Отмахиваться топором от врагов и грабить магазины там не учили. Был стадион, на который он никогда не ходил, потому что не выносил скоплений людей, аллеи и скверы, где никогда не гулял по вечерам, предпочитая тишину и мертвящий покой четырех стен да морок старых книг, написанных такими же сдвинутыми затворниками. Место, где он надеялся и верил, мечтал… О чем?
Пропади оно пропадом. Чтоб оно все провалилось. Катись оно все…
Там был его дом.
Бойтесь, бойтесь желать, ибо ваши желания могут сбыться.
Теперь все это в прошлом, а прошлое похоронено в этой яме.
Когда-то он трусливо бежал из этого города, думая, что сможет измениться, начать «новую жизнь». Он ушел, бросив себя прежнего, прокляв его и всех тех, кто был рядом, обвинив их в своих неудачах. Но порвать с прошлым не удалось, он так и не нашел новой жизни, не нашел вообще ничего, кроме разочарования.
