– Шпион – враг, разведчик – сотрудник, он работает на нас.
– Хорошо, будь по-вашему, – генерал махнул рукой. – Аполлон – разведчик, а не убийца. А, сдается мне, тут нужен именно профессионал по «мокрым» делам. У вас есть такой?
– У меня есть. – Лядащев кивнул головой. – Только, мне кажется, разумнее было бы использовать кого-то из местных, кто знаком с условиями Зоны. Из сталкеров. Мой агент имеет некоторое влияние в их среде, и сможет договориться о контракте.
– Ладно, – согласился генерал. – Поступайте, как знаете.
– Разрешите идти? – полковник козырнул.
– Идите, – позволил Краев. Когда Лядащев был почти в дверях, шеф добавил: – Только имейте в виду, Виктор Иванович, очередного прокола я вам не прощу. Тут ничего личного, но один провал за другим наводит на определенные мысли. Удачи вам, полковник!
Виктор Иванович покинул кабинет шефа под похоронный марш, звучащий в голове. Краев недвусмысленно дал понять, что ожидает полковника в случае провала и этой операции. Улыбающееся лицо Ванюхина тоже не добавило Лядащеву хорошего настроения. В свой кабинет он вернулся злым на весь мир, и, в первую очередь, на Тронхейма, начиная с которого и заварилась вся эта каша. А расхлебывать полковнику и только ему.
Лядащев не врал своему шефу. Действительно, придется задействовать Аполлона, хотя это и не его профиль. Полковнику было жаль терять такого агента. Даже если операция пройдет успешно, то его придется выводить из игры, ибо продолжать работу под прежней легендой тот не сможет. Да и вообще, вряд ли сможет работать дальше по своей специальности. Жаль агента… Но тут ничего не поделаешь – себя жаль еще больше.
Полковник сел за компьютер и напечатал короткое письмо:
«Аполлону. Необходима генеральная уборка. Срочно. Финансово не ограничиваю. Объект: «A-12»+1. После выполнения в полном объеме и подтверждения возвращайтесь. Ника»
Виктор Иванович перечитал текст. Да, все правильно. Именно так. Половик отправил письмо на просторы электронных сетей и откинулся на стенке. Больше он ничего не мог предпринять. Оставалось надеяться только на сообразительность и ловкость своего агента, который, сам того не ведая, держал в руках судьбу Лядащева.
Коридор скрывался в темноте. Хорошо, что при нас были мощные фонари, позволяющие спокойно осмотреться. Стены, выложенные полукруглыми бетонными плитами, сходились аркой над головой. До верхней точки можно было легко дотянуться рукой. В некоторых местах бетонная кладка разошлась, и в щели просачивался грунт, скапливаясь кучами на полу. Но, на удивление, было сухо, хотя я ожидал луж под ногами. Вместо воды, на пути встречались завалы, возникшие при обрушении свода. Иногда, действительно, приходилось протискиваться сквозь щели, чтобы преодолеть вставшую на пути преграду. Как тут Выпь один прополз, да еще с обожженными руками?
По левой стене коридора торчали в несколько уровней железные штыри, покрытые ржавчиной. На них лежали толстые кабели. Некоторые были в броне и хорошо сохранились, поблескивая в свете фонаря. Те же, что были в черной изоляции, представляли собой печальное зрелище: пластик на многих участках прогнил, обнажив жилы кабеля. Странно, что полимер, служивший обмоткой, не выдержал относительно недолгого для себя срока службы. Под потолком висели продолговатые плафоны в сетчатых кожухах. Лампы в них, естественно, не горели.
Коридор уводил нас на север. Он несколько раз поворачивал, отклоняясь от азимута, но, в целом, шел в сторону Мертвого города. У меня было ощущение, что мы постепенно поднимаемся к поверхности. Несколько поворотов на пути к комнате, где сходилось много коридоров, превратилось в пять или шесть, если не в семь или десять. По моим расчетам, мы давно вырвались за пределы долины, а комнаты все не было.
Наконец, за очередным поворотом нам повезло – коридор заканчивался просторным помещением, в которое открывалось множество проходов. Больше всего я боялся, что сюда заберутся бюреры, гонца которых встретил во время своего путешествия капитан. Но в комнате этих карликов не было.
По коридорам до этой точки мы прошагали километра три, если верить моим ощущениям и курсографу. Я мысленно представил карту Зоны. Да, мы уже вышли за холмы, окружающие Янтарь, и теперь находимся под равниной, на которой когда-то раскидывались колхозные поля. Вообще же под землей мы бродили восемь часов. В Зоне давно уже день. Там, даже если пасмурно и идет дождь, все равно светло и можно передвигаться без фонаря. Не знаю, как Сержа, а меня начал одолевать голод: последний раз мы ели вчера вечером, после чего много бегали и сильно нервничали. Организм, в связи с этим, срочно требовал подзарядки.
Я посмотрел на тактическую информацию, отражающуюся у меня перед глазами: уровень радиации приемлемый, отравляющих веществ в воздухе не зафиксировано. После этого я поднял забрало и принюхался. Воздух, немного влажный, пах землей и бетоном. В нем не было того запаха, который я боялся уловить: запаха гнили и испражнений – непременного атрибута подземных карликов. Вонь стойбища бюреров может свалить человека с ног сама по себе. Хвала Зоне, на эту комнату мутанты еще не покушались.
Мы отошли в проход, из которого только что вынырнули, и расположились на привал. Брикеты с безвкусно-сублимированной едой и чистая вода показались нам райским пиром. Где вы, оладушки Затевахина? Я улыбнулся своим мыслям. Еще вечером мы сидели в относительной безопасности и с комфортом лопали домашние деликатесы, а сегодня, едва унеся ноги, радуемся армейским концентратам и считаем, что темный коридор – идеальное место для привала. Странное ты существо, человек!
– Ненормально как-то, – пробормотал Серж, когда мы закончили трапезу. Видимо, он озвучил мысль, которую обдумывал за едой.
– Ты о чем?
– Что-то мы легко выбрались из лаборатории. Выпь, насколько я понимаю, попал в настоящую мясорубку, а мы встретили только снорка и пару зомби. Контролер вообще не в счет.
– Ты об этом сожалеешь? – я прекрасно понимал, что хочет сказать мне напарник, но решил поддразнить его.
– Нет, но только необычно как-то: Зона кишмя кишит тварями, а тут их практически нет. И выскочили мы, в отличие от вояк, без особых проблем.
– Ну, во-первых, еще не выскочили. Нам до поверхности еще ползти и ползти. А относительно поголовья мутантов – есть у меня одно соображение.
– Это какое?
– А ты сам извилиной пошевели, может, и додумаешься! – после этих слов я демонстративно растянулся на полу.
