А потом Юко получил сообщение, что вся пятерка в диагностической, и убежал настраивать дроидов. На всякий случай всех, даже Четвертую или Первую.
В день, когда малыш родился, Смотритель не спал всю ночь — это было видно по его воспаленным и ошалевшим глазам. Немо, пришедший вместе с Юко, даже посоветовал старику выпить кофе, но тому все вставало поперек горла. Когда пришло время, Смотритель собственноручно отключил инкубационный режим капсулы и извлек ребенка из жидкости. Неумело перевязал и перерезал пуповину, и, секунду помедлив, зажмурился. А потом, впервые за всю свою жизнь перекрестившись, прикоснулся стальной рукой, облаченной в резиновую перчатку, к лицу малыша. И по комнате одновременно с шумным выдохом задержавших дыхание не-людей разнесся первый крик новорожденного. Смотритель сделал шаг назад и повалился в руки Эммы-04 под общий вскрик Немо, Юко, Третьей и Пятой.
Через несколько часов, когда малыша покормили и он уснул, Смотритель, которого Четвертая увела успокоиться и прийти в себя, вернулся. Третья, будто отключенная, незаметно стояла возле кроватки, Юко, сложив ладони на трость и сгорбившись, смотрел на спящего младенца, а Пятая была в стороне. Немо топтался за спиной Третьей и стеснялся попросить посмотреть поближе. В комнате стоял полумрак, и была такая тишина, что старик услышал тихое дыхание человека. Первого за последние сто пятьдесят лет человека.
— Он выжил, — повторял старик едва слышно, едва шевеля губами, будто пытаясь убедить себя в реальности происходящего. — Он родился!
И Юко протянул руку, осторожно касаясь плеча друга.
— Ты смог, Куд, — и почувствовал, как тыльной стороны ладони касается металл протеза. Смотритель уронил голову в кивке. Он был счастлив, как никогда, и не мог сдержать чувств, что лились через край. Маленький сытый младенец с красными щеками и испачканным смесью ртом даже не думал просыпаться.
— Он выглядит как мы в детстве, — обескураженно пробормотал Немо, когда Смотритель тяжело поднялся и вытер глаза. — Он не-человек?
— Человек, — тот аккуратно забрал ребенка из кроватки, проигнорировав совет Третьей этого не делать и ее попытку вернуть малыша обратно. — Настоящий. И живой… Это, можно сказать, мой ребенок.
Он держал младенца на руках, улыбался и совсем не замечал, как дернулся при этих словах Немо.
— Ты что, собираешься растить его, как своего сына? — вопрос ввел Смотрителя в ступор. Он моргнул и хотел было возмутиться, что по-другому и быть не может, как Немо выпалил, не сдержавшись: — Не надо. Пусть лучше Эмма, отец.
Он называл так Смотрителя очень редко. Настолько, что тот успевал забыть, кто они друг другу. И теперь, когда не-человек почти выдавил из себя это слово, Смотритель все понял. Он передал проснувшегося и начавшего хныкать ребенка Третьей и будто не слышал режущих уши криков. Юко принялся успокаивать друга, который, казалось, был в шоке. Смотритель разглядывал свои протезы. Теперь, после слов Немо, он вспомнил все. И детство с руками матери, и юность с протезами, обрушивающимися на голову и плечи Немо. Он такой же. Из него не получится хорошего родителя. Тем более для единственного в мире человека. Они правы.
— Тогда одной Третьей не хватит, — глухо сказал он, и Юко с готовностью отозвался, что решит эту проблему, перепрограммировав еще кого-нибудь из Эмм.
— Я сделаю ему лучшую няню, которая будет нежнее матери, — тихо сказал карлик, и Смотритель перевел взгляд на его руки — маленькие, пухлые и на удивление гладкие, будто Юко было не под сто пятьдесят лет. Почти женские. Такие руки Смотритель видел у Саары. И он кивнул, когда карлик, предугадывая мысли не-человека, с которым бок о бок провел целый век, показал раскрытые ладони.
— Но я смогу его хотя бы видеть?..
— Конечно! — в один голос отозвались Юко, Немо и Третья. — Тебе никто этого не запрещает.
— Только не бери на себя много, и все, — тихо сказал Немо. — Тогда все будет хорошо.
— Правда?
— Правда, отец, — не-человек обнял старика, и тот закрыл глаза, наклоняя голову. — Не принимай близко к сердцу. Но помни, что нужно сдерживаться.
И Эмма-03, чувствуя, что сейчас самое время, вернула малыша Смотрителю. Но тот уже избежал прямого к мальчику прикосновения.
* * *
Смотритель беспомощно убегал от маленького мальчика, который с хохотом несся за ним, выставив вперед руки и шевеля пальцами так, будто он уже щекотал старика и слушал его вопли. Смотритель не мог ничего с этим поделать — он боялся щекотки до смерти, но еще больше боялся лишний раз к мальчику прикоснуться, чтобы отбиться от его шалостей. И ему оставалось только играть в догонялки до тех пор, пока не выдохнется ребенок или он сам не хлопнется в обморок.
— Третья! — голосил Смотритель, чувствуя, что с каждым шагом ему тяжелее дышать. Но Эмма-03 не отвечала. Либо не слышала, либо была занята настолько, что не могла тут же прийти на помощь и отвлечь гиперактивного ребенка. — Третий, хватит!
— Щики-щики-щики! — ответил малыш, пропустив просьбу мимо ушей, и, загнав старика в тупик, растянул губы в широкой улыбке. — Попался! Я победил!
Смотритель захохотал, когда пухлые детские пальцы нырнули под халат, сквозь тонкую футболку задевая кожу. Он прижимался спиной к стене, держал руки наверху, а четырехлетний мальчик наслаждался своей победой. Он любил щекотать Смотрителя. Эмма-03 и его новая нянька Эмма-02 не боялись, и мальчику было с ними не интересно играть. А Смотритель так смешно смеялся до покрасневшего лица, а потом кряхтел, так забавно ругался и грозил железным пальцем, что ребенок каждый раз оказывался очарован.
— Ну, ну, пощади! — взмолился старый киборг, сползая по стене и аккуратно отводя руки мальчика от своего живота. — Дай хоть вздохнуть. До смерти доведешь же, и некого тебе будет мучить.
— Но я победил!
— Победил, победил, — прокряхтел Смотритель и достал из кармана горстку конфет. — Держи награду, герой.
Пока мальчишка чавкал угощением, старик пришел в себя и даже встал, решительно направившись в сторону своей лаборатории. Ребенок, неуклюже побежавший рядом, украдкой заглядывался на его руки, спрятанные в карманах халата.
— Хочу за палец! — заявил он, и Смотритель вздохнул: теперь он просто обязан был выполнять все условия «победителя». Старик вытащил руку, сжал ладонь в кулак, оставив указательный палец выпрямленным, и протянул мальчишке. Тот радостно схватился и, довольный собой и жизнью, начал идти вприпрыжку. Беззаботный, живущий в полном чудес и радости мире розовощекий хулиган по кличке Третий. Смотритель, у которого такого детства не было, старался дать ребенку как можно больше. Он дарил ему целый мир.
