Неожиданно всерьез рванула БМП, не хуже танка. А что удивительного, впрочем? Это же не «двойка» с ее тридцати миллиметровой пушкой, в «копейке» калибр серьезный, даром что орудие низкоскоростное. Каждый снаряд мощью как у «тридцатьчетверки», и у тех тоже при взрыве боекомплекта башни отлетали. Вот и у БМП башню взрывом сорвало и на кабину одного из КамАЗов бросило, проломив крышу той чуть не до самого мотора. А сам низкий широкий корпус старой боевой машины пехоты зачадил черным дымом и дохнул жирным красным пламенем из всех щелей.
К треску ПКТ с «бардака» снова присоединился КПВТ. Поменяли коробку, значит, следующие пятьдесят тяжелых патронов готовы ударит по деревне. А деревенские то, кстати, разбежались, отсюда хорошо видно, как люди прячутся за домами и сараями, стараясь убраться подальше от места боя. Значит, уже не зря мы атаковали.
КПВТ на такой дистанции боя вещь смертоубийственная и сокрушительная. Из башенной установки можно в спичечный коробок попасть без проблем, знай крути ручки наводки и лови все в крестик. А уж о пробивной способности пуль я теперь умолчу, и так достаточно сказал. Они через все насквозь пролетают, как лом через сугроб.
Очередь из наших башенных пулеметов настигла группку «эсэсовцев», спешно грузившихся в свой «Водник». Пулеметы с них до сих пор молчали, кстати. Скорее всего экипаж покинул машины, вовсе не ожидая нападения, и теперь три пулемета с автоматическим гранатометом не могли поддержать их огнем. Не было за ними стрелков, все вышли экзекуцией любоваться.
Очередь КПВТ прошибла корпус одного из вездеходов с такой силой, что тот закачался на рессорах, а из бронированного кузова фонтанами вышибло искры, как от электросварки. Три фигуры в черном повалились на траву, забрызгав кровью борт своей машины, а остальные бросились наутек.
Второй «Водник» ловко прикрылся корпусом горящей БМП, благо, взрыв уже был и опасаться его теперь не следовало, а уцелевшие «эсэсовцы» перебежками начали подтягиваться к машине.
Я начал вылавливать в прицел отстреливавшихся бандитов, которые еще не заимели полезную привычку постоянно менять позицию. Такое с их стороны упущение по службе позволяло мне пристреливаться к каждому, и примерно с трех или четырех выстрелов гарантировано поражать. И когда я воткнул в винтовку последний, пятый снаряженный магазин, я точно знал, что завалил не меньше десятка человек только в деревне. Показал бы я в Чечне такой результат? Держи карман шире, духи под огнем не разлеживались. Дай бог бы я сам живой остался, тоже ведь с одной позиции стреляю.
Васька тоже пристрелялся, полосовал четкими очередями по пять-шесть патронов, и тоже производил трупы. И, что меня обрадовало, кто-то из деревенских добрался до трофейного оружия и открыл огонь во фланг. И не один, там уже человек несколько постреливало.
Это оказалось последней каплей, бандиты начали разбегаться. Бросились к двум уцелевшим грузовикам, в панике лезли в кузов. Я приказал Сергеичу не вести огонь по кабинам, двигателям и ходовой части грузовиков, не отрезать противнику путь к бегству. Нам вовсе не надо было, чтобы те встали против нас насмерть, не те у нас силы. Прекрати они панику, и даже сейчас были способны вломить нам по первое число, так что не надо.
Так и получилось. Два уцелевших КамАЗа с истрепанными тентами и разбитыми досками бортов рванули по проселку от деревни, впереди них несся уцелевший «Водник», потерявший при погрузке еще двоих в черном, которые валялись в пыли возле пылающей бронемашины. За ними вилял УАЗ с тентом. «Буханка» осталась брошенной в деревне, и, кажется, совершенно неповрежденной.
– По машинам! – скомандовал я.
Теперь главное вовремя ворваться в деревню, до того, как поднялась на ноги основная масса убитых. Попаданий в голову было немного, так что жди массового подъема зомби. Мы с Васькой одним прыжком взмахнули на броню, соскользнули в распахнутые люки. Я отставил снайперку, скинул с разгрузки подсумки под нее, и взамен быстро нацепил лифчик с автоматными рожками. Теперь если что и будет, то ближний бой. Васька тоже за свой РПК схватился.
«Бардак» между тем уже бодро раскачивался, преодолевая пашню. Я прижался к обрезиненным наглазникам командирского прибора наблюдения, повел перископом по панораме боя. Черный дым от горящей БМП, ветром прижатый к земле, изрядно запакостил пейзаж, но всю картину разорения скрыть не мог. Трупов на земле хватало, а некоторые из них уже начали шевелиться и подниматься. Выстрелов же более слышно не было.
Я откинул люк, высунулся из броневика по пояс. Рядом со мной вылез Васька.
– Шмель, с пешеходной скоростью давай, еле-еле! – крикнул я в люк.
– Принял!
Броневик действительно резко сбросил скорость и еле подползал к ближайшему встающему на ноги мертвяку. Я взял его голову в прицел, выстрелил короткой очередью. Тот свалился. Первую пару минут после воскрешения они вялые и тупые, это самый лучший шанс их уничтожать. Потом пошустрей станут.
Слева гулко шарахнула короткая очередь из РПК. Кэмел кого-то привалил. Затем снова я, еще двоих. Слева от нас раздались две коротких очереди, мы пригнулись, но сразу успокоились. Два мужика в гражданской одежде тоже добивали мертвяков, успели вооружиться возле убитых бандитов. За ними мы увидели еще троих с автоматами. Те тоже добивали восстающих понемногу мертвяков, в нашу сторону стволы не направляли. Ну и молодцы, мы ведь люди нервные.
Еще несколько человек подбежали к большому сараю, ворота в который были закрыты и подперты снаружи кольями и какой-то телегой. Но ничего делать не стали, лишь постепенно выстраивали полукруг. Думаю, что я догадался правильно, что же в этом сарае.
С «контролем» покончили за несколько минут. К тому времени на месте боя собралась вся деревня. Многие поглядывали на разбросанное на земле оружие, но поднимать его, судя по всему, опасались, поглядывали на нас. Оно и верно, трофеи это в основном наши, нам и право первой ночи. Но сначала мне хотелось бы с кем-то из деревенских поговорить. Именно поэтому я встал на броню как на трибуну, и выкрикнул главного. Думал, что такого не окажется, но в ту же секунду из толпы выбрался невысокий, лысоватый мужичок в потрепанном спортивном костюме.
Я спрыгнул с брони, Васька же остался сидеть наверху, пристроив на коленях РПК со свежим диском. Мало ли что? Мы с мужиком поздоровались, пожали друг другу руку. Он не выдержал, спросил, кто мы такие. Ответил я уже стандартно: «Партизаны». Как хотите, так и понимайте, но в любом случае – «хорошие». Потому что партизаны всегда хорошие. Если они становятся плохими, то превращаются в кого угодно, в бандитов, в «лесных братьев», в НВФ, но именно «партизанами» быть уже перестают.
