Не то чтобы я свысока стал поглядывать на чисто развлекательные картины, но обнаружил, что у меня появилось стремление сделать более серьезное дело.
Так что и с той и с другой стороны появились намеки, что мне пора в отставку.
Отсрочку кризису дали, вероятно, мои медали. Но героев войны было хоть пруд пруди. Кроме того, всем известно, что проявленная на войне храбрость — это в значительной мере вопрос подготовки и дисциплины. Немалое значение имело также и заклинание против страха. Но это воздействие снимается перед уходом в отставку, ибо гражданскому человеку приличествует скромность. Сам я не претендую на нечто большее, чем обычная доля свойственной человеку храбрости.
Примерно в это время Джинни демобилизовалась и сразу же навестила меня. Наш союз был полностью восстановлен. Правда, она не сразу согласилась на мое повторное предложение…
— Пока нет, Стив, дорогой. Нам обоим сперва нужно увидеть, что мы представляем собой в мирной жизни…
Через несколько дней у нас неожиданно состоялся очень серьезный разговор. Джинни вытянула на поверхность мои подлинные мечтания — покорить Огонь и Воздух, создать антигравитационные чары, достаточно сильные, чтобы можно было достичь иных планет. Если честно, мне всегда хотелось стать инженером. Но уже на первом году обучения деньги кончились, и кое-кто, видевший меня в любительских спектаклях, решил, что я талантливый парень… В общем, одно цеплялось за другое. Подобно большинству людей, я плыл по течению.
Джинни не походила на остальных, однако и ей пришлось сейчас задуматься. Она получила приглашение вернуться в Колдовское агентство. Но сомнительно, чтобы ей действительно хотелось работать для большой организации. Независимое консультативное агентство, где она будет сама себе хозяйкой, — разве оно не дает свободу действий и возможность разрабатывать собственные идеи? Ей нужно было расширить свои позиции в чародействе, и очевидный путь к этому — получение степени доктора философии.
Деньги, накопленные за время нашей армейской службы, позволили нам вернуться к учебе.
Окончательно все решилось, когда после некоторой переписки университет Трисмегиста[8] предложил ей должность преподавателя. Ведь Джинни уже получила в Конго степень магистра гуманитарных наук. Одновременно с преподаванием Джинни могла продолжать учебу. Я тут же подал заявление на инженерный факультет Трисмегистовского университета и был принят.
Несколько недель спустя Стивен Матучек и «Метро-Голдвин-Майер», вежливо рыдая, распрощались. А затем упомянутый Матучек, вместе с Вирджинией Грейлок, вступили на борт суперковра, отбывающего на Средний Запад.
Сперва все шло хорошо, как по маслу. Мы подыскали недорогие, но вполне приличные комнаты поблизости друг от друга. Занятия были интересными. Свободное время мы проводили вместе. Главным образом мы часами гуляли. Ее нежелание раннего замужества слабело такими темпами, что я видел — к Рождеству она согласится. А к концу весны я надеялся сыграть свадьбу.
Но затем мы получили неожиданный удар под дых.
Мы знали, что большую часть преподавательского состава подмял под себя президент, Бенгт Мальзус. Это было напыщенное ничтожество, главным достоинством которого было то, что он вертел попечителями университета, как хотел. Все, что Мальзус предлагал, как правило, не затрагивало работников, находящихся на более низком уровне. По крайней мере, не слишком затрагивало. Но за год до этого Мальзус предписал, чтобы весь преподавательский состав, без малейшего исключения, принес магическую клятву повиновения правилам университета до тех пор, пока контракт остается в силе.
Несколько человек наотрез отказались. Однако в основном правила были самые обычные. Новые обязательства предписания были нацелены на то, чтобы как-то преодолеть мятежные, психопатические и откровенно нигилистические настроения, в последнее время пугающе распространившиеся не только среди студентов, но и среди профессорско-преподавательского состава. А потому Джинни их подписала.
Прошло около двух недель, как кто-то заметил, что мы все время гуляем вместе, и насплетничал. Джинни вызвали в кабинет президента. Он продемонстрировал ей правила. Напечатанную мелким шрифтом фразу, которую ей и в голову не пришло прочесть: «Студентам и работникам университета, включая преподавателей, не разрешается встречаться во внеурочное время». — В этот вечер при встрече настроение у нас было мрачное. Естественно, на следующий день я, разметав клерков и секретарей, прорвался в кабинет Мальзуса. Но все было бесполезно. Он не собирался ради нас менять свои правила. Правило било наповал, поскольку клятва не допускала никаких исключений. Не разрешались встречи и со студентами других учебных заведений, так что мой перевод в другой университет ничего бы не дал.
Единственное решение — пока не истек срок контракта Джинни, я выпадаю из ее поля зрения. А она проявляет железную волю и не интересуется мною. Но потерять целый год?! Кто я, волк или мышь? По этому поводу мы с ней немедленно, прямо на людях, поцапались. А когда можешь встречаться лишь случайно либо на официальных мероприятиях, выясняется, что не так-то просто кончить дело миром и поцелуями.
О, конечно, мы по-прежнему оставались добрыми друзьями. Виделись иногда в курилке, на некоторых лекциях… Настоящая «сладкая жизнь». А тем временем, как отметила Джинни с ледяной логикой, мы остались людьми (я-то знал, что эта логика — способ самозащиты, но ничего поделать не мог). Время от времени она появлялась в обществе с каким-нибудь молодым сослуживцем. И я, бывало, ухаживал за какой-нибудь случайной девушкой.
Вот так и обстояли дела у нас к ноябрю…
Небо было заполнено метлами. Полиция теряла голову, пытаясь справиться с движением. Игры выпускников университета всегда вызывали большой наплыв публики. Мой довоенный «Шеви» еле плелся за огромным, в двести драконьих сил, «Линкольном», рукоятка небесно-голубого цвета, полиэтиленовые прутья, плюс радио. Пассажир «Линкольна» принялся скалить зубы, но к вешалке для метел я прорвался первым. Сунув ключ в карман, я слез с метлы и принялся мрачно слоняться в толпе.
На все время игр Бюро погоды оказало нам любезность. Воздух был прохладен, свеж и звонок. Над темными зданиями университетского городка желтой тыквой поднималась полная луна. Мне подумалось, что там, за городом, — поля и леса Среднего Запада. Там пахнет мокрой землей и струится туман. И волчьей составляющей моей натуры захотелось бежать отсюда и оказаться там, чтобы гоняться за кроликами. Но по-настоящему тренированный оборотень может контролировать свои рефлексы, и поляризованный свет вызывает у него не более чем приятную нервную почесуху.
