Однако почти в следующее же мгновение, как раз когда Клетуса начало одолевать сомнение, за деревьями впереди он увидел слабое мерцание. Он пересек сад и оказался на открытом месте, у низкого, похожего на гараж строения, которое так естественно вписалось в окружающую его зелень, что казалось, будто оно тоже растет из земли. Низкие, завешенные плотными шторами окна пропускали лишь слабый свет — его-то и заметил Клетус. Он постоял перед дверью, затем шагнул к ней — и она бесшумно отворилась. Он вошел внутрь, дверь так же тихо затворилась.
Комната, освещенная мягким светом, по виду напоминала скорее библиотеку, чем кабинет. Воздух здесь казался странно разреженным, сухим и чистым, как на высокой горной вершине. На книжных полках, занимающих все четыре стены, размещалась удивительно большая коллекция старых печатных книг. Пульт для занятий и система поиска книг находились в углах комнаты. Мондар сидел в стороне от них, на чем-то вроде широкого, без подлокотников кресла, скрестив ноги, словно Будда в позе лотоса.
И все выглядело вполне обыденно — не считая позы Мондара, однако едва лишь Клетус вошел в дверь, как внутри у него словно прозвенел сигнал опасности, заставив его замереть на пороге. Он вдруг почувствовал напряжение, пронизывающее воздух этой комнаты, — мелькнуло ощущение мощной невидимой силы, застывшей в хрупком равновесии.
На секунду его сознание затуманилось. Затем все прошло. За одно мимолетное, но показавшееся ему бесконечным мгновение он увидел то, что было в комнате, — и то, чего не было.
Его глаза зафиксировали как бы два различных варианта одной и той же сцены, наложенные один на другой. Первый — обыкновенная комната и сидящий Мондар. Во втором присутствовала та же комната, но все в ней было абсолютно иным. И Мондар не сидел, а парил над креслом. А перед ним и за ним выстроился ряд повторяющихся отображений, полупрозрачных, но узнаваемых; и в то время, как ближайшие к нему, и спереди и сзади, казались отражениями его самого, те, что находились подальше, имели другие лица — лица экзотов, но других людей. И передний, и задний ряды тянулись вдаль, исчезая из виду.
У Клетуса тоже — он это понял — были подобные отображения, расположившиеся на одной с ним прямой. Он видел их впереди себя и каким-то образом чувствовал те, что стояли сзади. Перед ним был Клетус с двумя здоровыми ногами, но за ним и за двумя другими Клетусами находились еще люди. Всех их связывала общая нить, пульсы их жизней соединялись с его пульсом, и через него нить тянулась к человеку без левой руки, затем все дальше и дальше, через жизни остальных. Заканчивался ряд властного вида стариком в рыцарских доспехах, сидящим на белом коне с жезлом в руке.
Комнату наполняли потоки энергии. Подобно нитям золотого света, они соединяли некоторые из отображений Клетуса с отображениями Мондара, а также самого Клетуса с самим Мондаром.
Затем вдруг Мондар взглянул на Клетуса, и образы исчезли. Осталась только обычная комната.
Но глаза Мондара сияли, словно два сапфира, освещаемые изнутри светом, идентичным по цвету и структуре нитям, которые, казалось, все еще присутствовали в воздухе комнаты.
- Да, — произнес Мондар, — я знал… почти с того самого момента, как впервые увидел вас в кают-компании космического корабля. Я знал, что вы обладаете потенциалом. Если бы только вербовка — в обычном смысле слова — не противоречила вашей философии, я бы попытался привлечь вас к работе — с этой самой минуты. Вы говорили с Дау?
Клетус медленно кивнул.
— С вашей помощью, — ответил он. — Кстати, была ли необходимость уводить Мелиссу? Де Кастрис и я вполне могли бы поговорить и в ее присутствии.
— Я хотел дать ему шанс использовать все имеющиеся возможности. — Глаза Мондара все еще сияли, — Я хотел, чтобы у вас не осталось ни малейшего сомнения относительно того, что он может купить вас. Он предложил вам работать на него, не так ли?
— Он сказал мне, что не может себе позволить иметь дело с интересным сумасшедшим. Из чего я заключил — он ужасно хочет такового заполучить.
— Конечно, — согласился Мондар, — Но вы ему нужны только ради того, что вы можете сделать для него. Его не интересует то, что вы можете сделать для себя… Клетус, вы знаете, как появились экзоты?
— Да, — ответил Клетус. — Я поинтересовался этим, прежде чем обратиться с просьбой о переводе. Своим появлением на свет экзоты обязаны культу черной магии, практиковавшемуся на Земле в начале двадцать первого века, одной сектой под названием Заупокойная гильдия. Позднее на ее основе образовалась Ассоциация по исследованию и развитию экзотских наук.
— Все правильно, — кивнул Мондар. — Это — идея Уолтера Бланта. Он был выдающимся человеком, Клетус. Но, подобно многим людям своего времени, он не мог принять того факта, что окружающее его пространство внезапно утратило цельность и стало включать в себя бесчисленные множества миров, разбросанных в межзвездном пространстве. Вероятно, вы также хорошо знаете историю этого периода, когда инстинктивный, присущий человеку страх перед космосом, находящимся за пределами Солнечной системы, все увеличивался и в конце концов выразился в серии кровавых социальных потрясений. Он породил ряд обществ и культов, пытавшихся психологически, на уровне бессознательного, примириться с чувством своей незначительности и уязвимости. Блант был борцом-анархистом. Его реакцией на это чувство стала революция…
— Революция? — переспросил Клетус.
— Да, в буквальном смысле революция, — подтвердил Мондар. — Блант хотел разрушить часть существующей объективной физической реальности при помощи примитивного психологического рычага. Он назвал то, что собирался сделать, «сознательным разрушением». Он призывал людей: «Разрушайте!» Но не смог протолкнуть даже самых ярых неврастеников своего времени через эмоциональный барьер. А затем на посту главы Союза его заменил молодой горный инженер, потерявший руку во время несчастного случая в шахте.
— Потерявший руку? — резко воскликнул Клетус. — Какую?
— Левую. Да, думаю, это была левая рука, — произнес Мондар. — А в чем дело? Его звали Пол Формейн.
— Фортмейн? — снова перебил его Клетус.
— Без «т», — сказал Мондар и произнес слово по буквам, с любопытством глядя на своего собеседника. — Что вас так заинтересовало?
— Некоторые совпадения, — ответил Клетус. — Вы сказали, что у него была только одна рука, — значит, правая, уцелевшая, в результате компенсирующего развития стала очень сильной. И его имя звучит очень похоже на «фортмейн» — дословно: «сильная рука». Эти слова использовали норманны для обозначения своей политики применительно к побежденным ими англичанам, после захвата Англии в одиннадцатом веке. Такая политика оправдывала любую, необходимую для удержания англичан под контролем, силу. Так вы говорите, он возглавил Заупокойную гильдию, сместив этого Бланта?
