Обернувшись, он качнул головой.
— Придётся взят чуть левее.
— Что это?
— Не знаю. Может, залом, может, арка. Или ещё что-то. Магия какая-то — значит, надо держаться подальше.
Я не решился спрашивать, что такое «залом» и как это понятие связано с магией. Уж наверное, связано… Есть смысл этот вопрос магу задавать, наверное. На привале. Если вспомню потом…
Коридор часто проходил сквозь пустые пространства пещероподобных зал, иногда обладающих поразительно правильными очертаниями. Пересекая такие, я с интересом оглядывался, ожидая в любой момент увидеть скульптуру, барельеф, фреску или хотя бы какое-нибудь нацарапанное граффити. В подобных катакомбах когда-то встречались и молились первые христиане, они оставляли на стенах схематические изображения рыб и обращения к Богу. Но надо всё-таки помнить, что я не на Земле, и что демоны не признают никаких богов, кроме магической силы и власти. Что-то мне это напоминает.
Вокруг пусто и безжизненно, будто в городе, оставленном жителями тысячу лет назад. Словно в том таинственном архитектурном комплексе, куда я ходил, как на работу, в нижнем демоническом мире. Куда ходил, чтоб отыскать какую-нибудь надежду на спасение для нашей троицы, и небезуспешно. Теперь я частенько вспоминал те строения, остатки чьей-то повседневной жизни, осколки истории, оставшейся для нас троих глубокой тайной. И сейчас вспомнил. Жаль, что больше никогда не увижу.
А спустя миг с изумлением поймал себя на мысли, что сожалею об этом чаще и выразительнее, чем о собственной родине, которую тоже больше никогда не увижу. Привык, что ли, жить в Империи? Наверное. Человек способен быстро приспосабливаться к новому.
— Слушай, — обратился я к Эрмаху. — Ты ведь мог бы нарисовать схему этих катакомб? Тогда б мы схемку передовым десяткам раздали и свели бы почти к нулю возможность наткнуться на врага и упустить его.
— Не-а. Не смог бы.
— А что так?
— Во-первых, я ж не помню всех переходов-поворотов вот так с ходу. По пути вспоминаю… Да не боись! — воскликнул он, заметив выражение моего лица. — Вспоминаю, всегда вспоминаю. Взгляд цепляется за знакомые приметы, и дорога вспоминается. Уж не говорю о том, что катакомбы меняются. Какие уж тут карты.
— Меняются?!
— Ага.
— А почему?
— Бездна их знает. Почему-то. Но меняются.
— Как же тогда вообще возможно узнавать дорогу?
— Говорю ж — по приметам. Их-то видно, дальше вспоминаешь, как было, и разбираюсь, что и как поменялось. Отыскиваю путь в нужном направлении.
— Кхм…
— Командир не верит?
— Допустим, даже не верю, но куда теперь-то денусь, а?
— Разумный подход, — заметил Аканш. — Командиру не стоит беспокоиться, я готов ответственно заверить: Эрмах — лучший проводник из всех, что мне известны. Ни разу ещё никого не подвёл.
— Да уж лучше, если мы не станем исключением из этого правила, — проворчал я.
Мой прежний собеседник предпочёл воспринять сказанное как шутку, а не как намёк.
Переходы и залы сменялись переходами и залами уже совсем иных очертаний. Удивительное дело, но, кажется, ни одна зала, ни одна пещера не повторились в точности. «Клонированные» коридоры встречались. И не сказать, чтоб я пристально приглядывался к окружающим меня подземельям, подмечая все мельчайшие отличия, — скорее я их чувствовал. И начал яснее понимать, что имел в виду наш проводник, упоминая о «приметах».
Он остановился в какой-то момент, оглядывающиеся на него бойцы авангарда встали тоже, и мы замерли, давая знак погонщикам ящеров, чтоб придержали их. Остановить обоз было не так-то просто; хоть вьючные животные и не неслись вперёд сломя голову, они двигались равномерно, и инерция их была тем значительнее, чем больше груза они на себе несли. Даже в магическом мире основные законы физики никто не отменял, лишь добавил исключений. Поэтому нам пришлось отскакивать с пути головного ящера — он остановился лишь за спиной у Эрмаха, едва не ткнувшись ему мордой в шею.
— Этого не помню, — тихо произнёс проводник, и я сделал жест всем затихнуть. К моему собственному изумлению, почти все повиновались. Почти все — кроме погонщиков, двое из которых свистом заставляли своих ящеров топтаться на месте, а ещё один сумрачно ругался, принуждая своего «подопечного» к тому же.
— Что думаешь делать? — вполголоса полюбопытствовал я.
— Буду разбираться.
— Аканш, может, поможешь? Ты говорил, что воевал здесь.
— Воевал, да, но не прямо здесь. Если бы я знал катакомбы, мы не нуждались бы в помощи Эрмаха. Помочь не могу.
— Жаль…
— Ничего, и сам справлюсь, — проводник сделал несколько шагов вперёд, отодвигая с пути бойцов. Те не возражали, конечно.
Перед нами была развилка. Направо и налево можно было разглядеть примерно одинаковые залы неправильной формы. Разглядеть удавалось лишь отчасти, потому что свет исходил лишь от двух-трёх участков стен, не более, и тот сумрачный. Впереди же возносилось нагромождение каких-то странных наплывов, в которых не сразу можно было разглядеть узкий и невысокий проход куда-то в темноту. Обойдя Эрмаха, я осторожно заглянул туда. Из темноты выплывало очертание чего-то, похожего на лестницу.
Я вынул из ножен меч.
— Постой, — сказал мне проводник. Он появился рядом абсолютно неожиданно, потому что бесшумно. Охотник хренов. — Сомнительно, что тут есть местные.
— Лестницы подобной правильной формы по определению не появляются естественным образом.
— В мирах, лишённых магии, именно так оно и есть. В мирах, магией перенасыщенных, бывает и не такое. Магические потоки, преобразовывающие мир, зачастую выражают в видимых формах то, что передало им общественное человеческое сознание.
— Нехило шпаришь. В смысле, говоришь. Прямо как по написанному. Хорошее образование, да?
— Образование приличное. Младшая магическая школа Двух Лун, — он с трудом усмехнулся, смерил меня взглядом. Кажется, здесь была очень значительная смесь иронии, простительного высокомерия и в то же время понимания. — Да-да, полудемоны тоже учатся в магических школах.
— Некоторые полудемоны даже правят миром, я в курсе.
Мне показалось, мои слова навели тишину намного эффективнее, чем приказ. Обернувшись, я подумал, что на меня смотрят даже ящеры. Люди же просто окаменели. Наверное, такой могла быть реакция в тёмные и фанатичные средние века на того, кто на главной улице крупного города заявил бы во всеуслышанье, что нет ни Бога, ни Дьявола, зато есть достижения науки и техники. Я прожил в Империи уже довольно много времени. И теперь в сознании забрезжило понимание, что так же, как в моём родном мире столетия назад священным было понятие Бог, а в современное для меня время — успех и отчасти любовь, так и здесь верховная власть являлась тем фетишем, который опасно было подвергать критике или вообще отрицать.
