Он с силой втиснул руку между складками. Лишь бы найти то самое место! Есть! Он ухватился, дёрнул… Да! В его руке был станнер, оброненный то ли Рен-Рендуком, то ли охранником. Оброненный или…
Думать, откуда взялся станнер, времени не оставалось. Блохи ринулись на него стаей, и Максим еле успел поднять оружие. Хорошо, что есть пониматель — не надо разбираться, как им пользоваться.
Блохи посыпались на пол огромными чёрными градинами. Максим вскочил, принялся поливать самых ближних короткими злыми очередями. Он думал, что остальные кинутся врассыпную. Не тут то было! Уцелевшие вцепились в обездвиженных сородичей, начали кромсать их. Тупые твари!
Он прорубил себе путь и брезгливо кривясь, шагнул на чёрные, скользкие, хрустящие под ногами тушки. Быстрее отсюда, ещё быстрее!
Остановился он, когда блошиное побоище скрылось за изгибом туннеля. Бежать дальше было бессмысленно — его никто не преследовал, а впереди мог ждать только шар-убийца. Выхода всё равно не было.
А собственно, почему не было? Блохи в туннель как-то попали? Не «как-то» — Максим своими глазами видел, как. Через отверстия в стенах. И тем же путём наверняка намеривались туннель покинуть, а не дожидаться, пока их «расплющит».
Он осторожно подошёл к дыре. Воняло оттуда омерзительно, и напороться там можно было на что угодно. Но это был выход. Возможно, единственный. Он несколько раз вздохнул полной грудью, сжал покрепче станнер и полез в дыру.
Этот туннель был не круглый, а приплюснутый, так что даже на четвереньках Максим то и дело задевал головой за потолок. И стенки его были не складчатыми, а гладкими, лоснящимися. Они не светились, и вскоре всё утонуло в полумраке. Отличное место для засады!
Однако никакая засада его не поджидала. Он прополз метров пятьдесят и… вывалился! Отросток туннеля оборвался, закончился рыхлой, похожей на бахрому «манжетой». А по ту сторону её находился…
Наверное, это было огромное-преогромное помещение. Ни потолка, ни стен, ни пола его Максим не видел. А видел такое, что дух захватывало: переплетение громадных труб, свисающих откуда-то шлангов, верёвок, канатов соединяющих замысловатые разноцветные штуковины, собранных из шаров, эллипсов, и чёрт знает чего ещё, горизонтальные и наклонные площадки, платформы, мостики, плавающие прямо в воздухе. Шланги шипели, внутри округлых штуковин булькало и хлюпало, канаты шевелились без всякого ветра. И всё это заливал рассеянный серый свет. Одно и то же во все стороны, на сотни и сотни метров.
Несколько минут Максим сидел и смотрел, раскрыв рот. Картинка выглядела ещё невероятнее, фантастичнее титанических террас Вирии. Он будто оказался внутри колоссальной машины. И вдобавок ко всему, машина была живой. Или почти живой.
Он вывалился на одну из площадок, полого уходящую вниз, под гроздь огромных шаров. Ни поручней, ни чего-либо на них смахивающего видно не было. Казалось, что удержаться на площадке невозможно, один неверный шаг — и сорвёшься, полетишь невесть куда. Он инстинктивно присел, упёрся в пол всеми четырьмя конечностями. Но никуда не сорвался, не упал. Здесь нельзя было упасть! В середине площадки сила тяжести была привычная, земная, но стоило подползти к её краю, перегнуться, и притяжение ослабевало. За пределами площадки была невесомость!
Максим облизнул сохнущие от ужаса и восторга губы. Потом оттолкнулся посильнее от края площадки, перепрыгнул на тянущуюся сквозь пустоту узенькую дорожку. Постоял на ней, выбирая направление, и отправился на поиски неизвестно чего.
Да нет, почему неизвестно? Он вновь искал дверь, ведущую на Землю.
Дорожка оборвалась, так никуда и не приведя. Максим перебрался на другую, затем ещё на одну. Он бродил в этом лабиринте час за часом, и ничего не изменялось, никаких намёков на выход. И с каждым часом становилось всё страшней и страшней. Да, Гоэльт искал свою дверь два года, Рен-Рендук — и того дольше. Но они жили в Вирии, где можно получить всё, что захочешь, только возжелай. А здесь было иначе. Пониматель в голове продолжал работать, исправно отсчитывал время, переводил речь — когда Максиму было с кем разговаривать. Но желаний он больше не выполнял. Не то, что накормить, он и глотка воды не давал. А пить хотелось неимоверно. Разбитые губы запеклись, во рту пересохло, перед глазами начинал плыть розоватый туман. Спастись от шара, спастись от блох, — даже от Рен-Рендука! — и умереть от жажды? Что может быть глупее? Нет, с такой участью он смириться не мог. Ни при каком раскладе!
Воду он не увидел и не услышал, а унюхал. Оказывается, вода пахнет! И запах этот был самым приятным из всех, что Максим встречал в своей жизни. Вода сочилась тонкой струйкой по поверхности огромного, чуть приплюснутого шара. Вода была так близко — сделай два десятка шагов до противоположного края платформы и пей! Но… претендовал на этот водопой не один Максим.
Двухметровый ярко-алый богомол стоял, упершись двумя задними конечностями в платформу, двумя средними — в шар, а оставшейся парой яростно скрёб по мягкой, податливой поверхности, словно пытался выдавить из неё воду. Лапы у него были крепкие, покрытые прочным хитином, все в острых, похожих на когти зазубринах. В рукопашную с такой тварью не справиться. А в рукопашную и не нужно! Максим медленно, осторожно, чтобы не выдать своего присутствия, вытащил из-за пояса станнер, поднял, прицелился… И вдруг чьи-то руки ухватились за край платформы. В следующий миг из-под неё высунулась голова, плечи, торс. Оп, и на платформу вскарабкался маленький человечек в светлой распашонке и коричневых штанишках на лямочках. Ребёнок?! Да эта тварь ему сейчас голову откусит!
Богомол медленно повернул морду к мальчонке, заскрипел надсадно. И пониматель тут же перевёл его речь. Максим остолбенел.
— Принёс? Гундарин-Т’адин, тебя за смертью посылать!
— Чиво за смертью… Я ж её, заразу, пока нашёл. Эта девка, новенькая, засунула и сама забыла куда. На!
Мальчишка протянул богомолу сумку. Тот схватил её, быстро подставил под струйку воды. И зло выругался:
— Да она течёт, чтоб гвых тебя съел! Ты порвал её, пока донёс. Ты понимаешь, что наделал?!
— Эвона… Я это… Мож, зацепился где?
Мальчишка попятился, отступая. Богомол швырнул сумку под ноги, обернулся, сразу навис над ним. Хищно повёл челюстью, готовясь то ли заговорить, то ли цапнуть собеседника… И увидел Максима. Секунду помедлил, предупредил:
— Стрелять не вздумай. А то я тебе пальцы пообкусываю.
Мальчишка обернулся, тоже уставился на него. Только был это вовсе не мальчишка. Маленький лысый человечек с морщинистым, цвета печёного яблока лицом и поросячьим пятаком вместо носа. Он сунул в этот пятак палец, ковырнул там. Глубокомысленно изрёк:
