— Может, пойдем погуляем пока? Это ведь на полчаса, не меньше.
— Да, пожалуй, — прислушавшись, неохотно согласился Влад.
Он выпрямился.
В этот момент на пороге дота показалась взъерошенная Хельга. Бронислава уставилась на нее с нескрываемым изумлением.
— Заходите, — сказала Хельга приветливым тоном, никак не вязавшимся с ее мрачным видом. — Дитриху надо подумать. А мы пока чаю попьем.
Подростки вошли в дот. Хельга полезла в навесной шкафчик за чашками.
— Давай я тебе помогу, — сказала Бронислава.
— Достань из холодильника пирожки, — ответила Хельга.
Влад устроился за столом. Слушать болтовню девушек было невыносимо. “Господи, но что тут думать, — стиснув зубы, рассуждал подросток. — Да или нет, вот и все, что от него требуется. Садист…” Дверца шифоньера была аккуратно прикрыта. Дитрих сидел на полу у дальней стены, под надписью, которую Никитский в свое первое посещение не заметил.
278 гвардейская десантная дивизия
Игорь Печкин *** 2094
Марк Эренбург ** 2090–17.06.2120
Fritz Schneider ** 2099–15.06.2120
Рустам Аллахаев * 2097–02.06.2120
Влад на несколько секунд забыл о собственных неприятностях. Он смотрел на пустое место после тире около первой фамилии. Бронислава поставила тарелку с пирожками на стол и сочла на этом свою миссию вежливой гостьи законченной. Девушка села на чуть скрипнувший табурет.
— Откуда вы все это взяли? — спросила она хозяйку. В отличие от своего друга, она первым делом обратила внимание не на надписи на стенах и даже не на компьютер, рядом с которым расположился Таугер, а на мебель и обстановку.
— Люди много чего выбрасывают на помойку, — ответила Хельга. — А у Дитриха руки не из жопы растут. Передай бумаги, освободим стол.
Бронислава собрала валявшиеся на столе бумаги. Это оказалась карта мира, распечатанная на четырех листах и еще не собранная в одно целое.
— А почему здесь нет Кауаи? — спросила девушка, складывая листки стопочкой и протягивая Хельге.
— Здесь и Гренландии нет, а мы там жили, — пожала плечами та.
Дитрих повернул голову и сказал:
— На карте нет ни одного острова, где живут белые. И ни одного такого острова на карте и не будет, пока миром правят желтые и черные ублюдки. Вот такая история с географией.
Хельга поставила на стол чашки, пластиковую бутыль с холодным чаем и присела, наконец, сама.
— Островов на карте нет для того, чтобы черные не могли нас найти. Нас берегут, нас прячут. Ведь мы — мозг Земли, если бы не мы, черные давно бы раздавили цивилизованный мир, — вежливо ответила Бронислава. — А у вас какие-то странные взгляды. В нашем мире все нации равны, и каждый занимается тем, к чему более способен. Белые люди занимаются наукой, желтые — производством и торговлей и только черные не хотят работать, а хотят грабить наши земли. Вы разве хотели бы работать на стройке, до пояса в цементе, ниже пояса в грязи?
Таугер усмехнулся.
— Да, я п-п-предпочел бы строить, чем возить дерьмо. А островов на карте нет для того, чтобы о них — о нас — знало как меньше людей. Если их можно назвать людьми… Для того, чтобы можно было спокойно нас перерезать, если придет такое желание. Если бы нас берегли, как ты говоришь, то гораздо логичнее было бы нам, желтым и белым, жить всем вместе. Чтобы черным выродкам пришлось бы пробиться через великую желтую стену из тел наших братьев, прежде чем достать нас.
Последние слова он произнес, явно пародируя диктора новостей центрального канала.
— А так — подплывай и бери голыми руками, — закончил Дитрих. — На островах нет военных комплексов. А те, кто п-п-предлагал их у-у-установить…
Таугер замолчал. Несколько секунд Бронислава переваривала информацию.
— Но ведь выходят газеты, — сказала девушка неуверенно. — С новостями. Где сообщается о достижениях белых ученых…
— И как ты думаешь, — засмеялся Дитрих. — Многие из этих желтых ублюдков умеют читать хотя бы на одном из наших языков?
Шокированная до глубины души Бронислава замолчала. Хельга наполнила чашки и предложила:
— Берите пирожки. Они с картошкой. Я из дома притащила. Девушка первая последовала своему же совету и впилась зубами в румяный бок. Влад послушно взял пирожок, откусил.
— А еще можно добавить сюда лучку, — начала Бронислава, но Хельга перебила ее:
— А еще можно тушить помидоры в кетчупе. Так значит, они застукали вас под тем кустом шиповника, что рядом с дорогой?
— На нашем острове только один куст шиповника, насколько я знаю, — ответила Бронислава.
Хельга хмыкнула и сказала, обращаясь к Дитриху:
— Помнишь, ты нарыл где-то песню про белый шиповник? Такая грустная. Тара-тарарам, та-ра-ра-ра-рам… Давай поставим. Пусть послушают — очень подходит.
— Я перезаписал тот кристалл, — ответил Таугер.
— Жалко…
— Это же на вашем языке? — спросил Влад, указывая на надпись латиницей. — Что там написано?
— “Ничего для них. Никогда”, — неохотно ответил Дитрих.
— Я так и подумал, — мрачно сказал Влад. — А ты — ты уже подумал? Что ты решил?
Таугер взъерошил свои короткие волосы.
— Поняла, Хельга, с кем ты спишь? С маньяком-убийцей.
— Ну, с маньяком — это точно, — ответила девушка. — А насчет убийцы — ты ведь еще не сказал ни да, ни нет.
— И как ты думаешь, что я скажу?
— Мы же почти ничего не знаем про Вторую Гражданскую Войну Белых, — задумчиво произнесла Хельга. — Это было так давно… У наших предков могли быть причины кидать предъявы к предкам Влада. А у вас друг к другу ничего нет. Наверно, можно убить человека, но ведь не из-за бабушкиных сказок же.
Дитрих улыбнулся. У Влада перехватило дыхание. Он отложил пирожок, чтобы не поперхнуться им.
— Она права. Нет, — сказал Дитрих.
— Ты должен сделать это сам, и быстро, — продолжал Таугер. — Чтобы они не могли тебя спасти. Могу посоветовать прыжок с высокого здания — гар-р-рантированный результат. Со второго корпуса университета, там, где лаборатория, например.
Внутри у Влада все оборвалось. Перед глазами замелькали разноцветные полосы и пятна.
— Но я пойду с тобой, — как сквозь вату, услышал он голос Дитриха. — Я скажу, что это сделал я. Чтобы твоих родителей не отправили всю жизнь поднимать науку в Антарктиде. Но не надейся, подталкивать я тебя не буду. Зассышь — значит, туда тебе и дорога.
Влад глубоко вздохнул, справился с собой и ответил:
— Хорошо.
— Я зайду за тобой, когда стемнеет.
Влад поднялся, чуть не опрокинув чашку с недопитым чаем. Встала и Бронислава.
