Судя по ширине шага и глубине следов, тать был в диком ужасе. И бежал, почти не разбирая пути: будь Том на его месте, он бы ни за что не стал взбираться на покрытый осыпью склон. Тем более на четвереньках. И скатываться по противоположному, не менее крутому — тоже. А Фахрим — взобрался. И скатился. Чтобы, пятная траву кровью, добежать до стреноженных лошадей, пасущихся на берегу небольшого озерца, и…
…Каурый жеребец, на который Аурон Утерс взвалил бездыханное тело Когтя, косил глазом на своего окровавленного 'седока' и недовольно всхрапывал. Еще бы: возить людей перекинутыми через седло он, наверное, не привык. Впрочем, его привычки Законника волновали не особенно сильно — к тому моменту, когда Том спустился с холма, он как раз заканчивал привязывать руки разбойника к подпруге.
— Горазд он бегать, ваша светлость… — полюбовавшись на мокрую от пота рубаху Ужаса баронства Квайст, хмуро пробормотал Том. — Вон сколько отмахал…
— Он просто пытался стать законопослушным человеком… — вздохнул граф. И хлопнул коня по крупу.
— Кем-кем? — Том ошалело вытаращил глаза.
— Законопослушным человеком! — повторил Аурон. И, укоризненно посмотрев на Ромерса, объяснил: — Ну, он раскаялся в своих грехах и решил привести меня к остаткам своей шайки, дабы и они не ушли от правосудия…
— Это… шутка, ваша светлость? — оклемавшись от удивления, спросил Томас.
— Нет… — граф показал пальцем на изрубленные тела, валяющиеся за его спиной, и… ухмыльнулся: — Шучу, конечно. Кстати, хорошо, что ты пришел: в одиночку взваливать их на лошадей не очень удобно…
…На подъезде к Ирлимскому оврагу образовался небольшой затор — пара карет с гербами де Миллзов, десятка полтора телег, три десятка солдат и несколько крестьян упорно пытались прорваться через заслон из Нодра Молота и Воско Иглы. Вернее, прорваться пытались только де Миллзы — до Тома доносился то густой бас какого-то дворянина, то истошный визг его спутницы, возмущенной непредвиденной задержкой.
— Я не понимаю, на каком основании вы перекрыли тракт? — высунув голову из окна кареты, верещала дама. — Я буду жаловаться его величеству ко-…
— Герб, вроде бы, де Миллзов… — вполголоса пробормотал Аурон Утерс. — А чей именно — никак не соображу…
— Старший сын графа Гогена Олмар… И, скорее всего, его супруга Лотилия… — вглядевшись в герб, так же тихо ответил Ромерс. — Мда… Пожалуй, это именно она — если верить слухам, то в роду де Миллзов склочнее женщины нет…
— Спасибо, знаток геральдики и слухов… — ухмыльнулся Аурон Утерс и соскользнул с коня…
'Правильно сделал…' — посмотрев на сюзерена, подумал Том. — 'История о том, что Законник разъезжает верхом на неоседланных крестьянских клячах, может стать пищей для пересудов на ближайшие года полтора…'
Тем временем Утерс-младший проскользнул сквозь толпу, и, оказавшись рядом с каретой, учтиво поздоровался:
— Граф Олмар! Графиня Лотилия! Рад видеть вас в добром здравии…
Де Миллз мгновенно развернулся на месте, уставился на невесть откуда взявшегося хама, нахмурил брови… а потом расплылся в ослепительной улыбке:
— Граф Аурон Утерс? Признаюсь, не ожидал увидеть вас в наших краях… Как здоровье графа Логирда и его супруги?
…Смотреть, как меняется лицо жены графа Олмара, было забавно: в первое мгновение, услышав приветствие, графиня приготовилась обрушить на незнакомца все свое возмущение. И даже набрала в грудь воздуха. При этом ее взгляд метал молнии, а лицо искажала гримаса бешенства. Мгновением позже, сообразив, что рядом с дверью ее кареты стоит не кто иной, а сам Законник, человек, не побоявшийся поднять руку на сына своего верховного сюзерена, она засияла, как весеннее солнышко. И, пытаясь изобразить реверанс сидя, чуть не вывалилась из кареты. Еще минутой позже, выслушав объяснения графа Утерса и сообразив, что там, впереди, была самая настоящая засада, организованная Фахримом Когтем, графиня Лотилия побледнела, как полотно. И затравленно посмотрела на своего мужа…
…— В общем, вы сможете продолжить путь тогда, когда я буду уверен в том, что проезд через Ирлимский овраг совершенно безопасен… — закончил граф Утерс-младший.
Том задумчиво посмотрел на сюзерена: семнадцатилетний парень строил фразы так, как будто провел юность не в замке Красной Скалы, а в королевском дворце! Общаясь с умудренными опытом интриганами и политиками. И не давал своим собеседникам ни одной возможности возразить. Впрочем, им стало не до возражений: графиня, не сдержав эмоций, даже позволила себе высказаться до своего мужа:
— А-а-а… тут, где мы сейчас, безопасно?
— Да… Мы только что осмотрели вон ту опушку… Там нет ни одного разбойника…
— Меня сопровождает тридцать отборных воинов, граф… — перебил жену граф Олмар. — Два десятка из них — в вашем распоряжении…
— Благодарю за предложение… — улыбнулся Законник. И, прочитав жестикуляцию Нодра Молота, добавил: — В настоящее время мои люди заканчивают прочесывание ближайших зарослей и допрос схваченных разбойников, так что…
— Вы кого-то схватили? — во взгляде графини Лотилии появился какой-то болезненный интерес.
— Да, графиня… В частности, вон на том коне, которого держит под уздцы мой оруженосец — предводитель шайки по имени Фахрим…
— Фахрим Коготь? — уточнила графиня Лотилия. И, увидев утвердительный кивок, выскочила из кареты! Самостоятельно! Не дожидаясь, пока ей подадут руку!
…Глядя, как ее светлость, подобрав юбки, быстрым шагом несется к Когтю, Том слегка напрягся: судя по искаженному ненавистью лицу, Лотилия Миллз имела личные счеты к Фахриму. А, значит, легко могла попытаться полоснуть его кинжалом. Впрочем, остановившись рядом с пленным, она взяла себя в руки, склонилась к подпруге, а через мгновение выпрямилась:
— Это он… Фахрим Коготь… Совершенно точно… Скажите, граф, а что вы собираетесь с ним делать?
— Согласно Уложению, я обязан препроводить его в ближайший крупный город и…
— Простите, что перебиваю, но ближайший крупный город — это Атерн… — воскликнула графиня. — То есть вы повезете его туда?
— Да… После того, как перевешаю рядовых разбойников…
— Дорогой. Мы тоже едем в Атерн… — тоном, не терпящим возражений, заявила графиня. — Я желаю видеть казнь этого ублюдка…
…К обозу Диомеда Ряшко граф и графиня Миллз подъехали тогда, когда Рыжий Лис затягивал петлю на шее первого разбойника. И, остановив коней рядом с головной телегой, превратились в слух.
Увидев, что в толпе 'зрителей' появились новые лица, десятник вопросительно посмотрел на сюзерена. И, не глядя, провернул петлю так, чтобы узел оказался под правым ухом приговоренного.
Аурон Утерс кивнул… и тишину леса разорвал дикий крик:
