Что совсем не радовало несколько нелюдимого юношу.
А вот Софию это известие, кажется, воодушевило — девочки смотрят на мир иначе.
— И что же говорят? — уточнил Ян, больше для поддержания беседы, чем по-настоящему интересуясь.
— Много всякого! — усмехнулся Юлий. — По большей части всякую чушь. Никто же не дает себе труда хоть сколько-нибудь поинтересоваться особенностями службы Стражей. Большинство думает, что в своих Марках вы живете в одном доме с медведями, ха-ха.
— С волками, — поправила порученца София.
Три года назад она выходила волчонка, помет которого погиб вместе с матерью. С тех пор зверь вырос и довольно свободно перемещался по поместью и его окрестностям, не желая уходить в лес. Пока Серый — такое прозвище девочка дала питомцу — был еще маленьким, он частенько ночевал в доме. Обычно в ее постели.
— София шутит, — прокомментировал слова сестры Ян, за спиной провожатого сделав страшное лицо. — Какие волки в Черновицах?
— Вот и я говорю, — довольно подытожил Юлий. — А мы, кстати, уже прибыли. Посидите пока в приемной, я доложу о вас претору.
Кабинет второго после Господа человека в Львовском Гимнасии располагался на третьем, предпоследнем, этаже замка и представлял собой небольшую комнату, видимо, бывшую когда-то одной из спален. Имелось у нее и небольшое преддверие, которое приемной могло называться лишь из уважения к занимаемой хозяином кабинета должности. Ян бы определил его как предбанник. Однако здесь находился стол — рабочее место Юлия, надо полагать, — два массивных шкафа с книгами учета и пара стульев для посетителей. Освещалось все это лишь тускло горящим модумным светильником под потолком, конструкт которого не обновляли уже очень давно. Окон же в крохотной каморке не имелось вовсе.
— Скромно живет претор, — шепнула София, когда их провожатый скрылся за массивной дверью.
— Ты неправа, — возразил Ян. — В здешних краях обитать в средневековом замке для статуса полезнее, чем иметь большой и светлый кабинет в новеньком корпусе. Связь с истоками и тому подобная ерунда.
— Холодно тут, — сестра поежилась.
И правда, серые камни кладки, казалось, высасывали тепло из человеческих тел. И это несмотря на то, что на улице светило солнце. Пусть и не такое жаркое, как в июле, но вполне теплое, августовское.
— Угу. Поэтому наши предки и забросили ту башню, отстроив нормальное поместье.
Дверь открылось, в проеме показался Юлий, церемонно пригласивший их войти. Когда они проходили мимо него, он шепнул, чтобы слышали только они:
— Претора зовут Генрих Анджеевич Майер. Обращаться к нему следует «ваше превосходительство».
«Из пруссаков, — про себя отметил Ян. — Это может быть полезно».
— Ваше превосходительство, Йоханн и София Эссены, — представил их порученец претора, по понятным причинам опуская дворянскую приставку «фон».
Яна на самом деле звали Йоханном, именно это имя он получил при крещении. Но мать, в отличие от отца, происходившая из славянской семьи, всегда называла сына на свой лад. Вслед за ней так его стали именовать и все остальные, в итоге имя Йоханн остался только в документах.
— Прошу-прошу, — добродушно прогудел из кресла средних лет мужчина, сидящий у камина с оловянным бокалом в руках.
На вид Генриху Анджеевичу было лет сорок пять. Седина коснулась лишь висков претора, оставив пышную черную шевелюру нетронутой, но придав ему благообразности. Широкое лицо было все же больше славянским, нежели прусским, то есть простоватым, с крупными, скругленными чертами. Карие глаза выдавали недюжинный ум, а тяжелый подбородок — волю.
— Йоханн Францевич, София Францевна, присаживайтесь, пожалуйста, — в традиционной манере обратился к ним претор. — В наших казематах невероятно холодно даже летом, так что лучше бы нам беседовать у огня. Юлий, налей нашим новым ученикам того же отвара, что и мне, не сочти за труд. Я же вижу, что они продрогли.
Порученец, в чьи обязанности входило и это, быстро вручил гостям такие же оловянные кружки с горячим и довольно непривычно пахнущим отваром, после чего ретировался. Хозяин кабинета некоторое время молчал, рассматривая их, после чего заговорил.
— Вы не подумайте, молодые люди, что я провожу собеседование со всеми учащимися Гимнасия. Тут дело в том, что вы в некотором роде диковинка.
— Нас уже успели об этом оповестить, ваше превосходительство, — вставил Ян.
— Обращайтесь ко мне по имени отчеству, молодой человек. У нас с вами беседа неформальная, — поправил юношу претор. — Что ж, хорошо, что вы уже в курсе поднявшегося тут ажиотажа. Собственно, о нем, точнее, о вашем поведении применительно к нему, я бы и хотел поговорить.
Ян и София кивнули, почтительно ожидая продолжения.
— Так вот. Хотел донести до вас, что в нашем заведении проходят обучение люди разных сословий. И ни к кому не применяется каких-то особых норм. Устав Гимнасия един для всех, неважно, дворянин ли он или простолюдин. Скорее даже с аристократов и спрос больше, понимаете?
— Конечно, Генрих Анджеевич, — за двоих ответил старший из Эссенов.
— Разумеется, я не могу запретить здешним умникам тихонько зубоскалить в ваш адрес. Точнее, запретить-то могу, но какой с того прок? Неизбежно найдется озорник, который посчитает смешной шутку про медвежий угол и родство имперских баронов с лесным зверьем.
— Мы понимаем.
— В самом деле? И как намерены реагировать на подобное? Сразу хочу сказать, молодые люди, Гимнасий — училище хоть и гражданское, но дисциплина у нас поддерживается почти военная. Дуэли вне тренировочных комплексов и без присутствия преподавательского состава у нас запрещены, да и там бои ведутся не до смерти. Драк же я терпеть не намерен.
— Слова как птицы, ваше превосходительство, — произнес Ян. — Пусть летают, лишь бы гнезда не вили.
— Ха, хорошо сказано, юноша! То есть вы заверяете, что неприятностей от вас ждать не стоит?
Брат с сестрой переглянулись.
«Похоже, претор тоже считает нас дикарями с родственниками из лесного зверья!» — прочитал Ян в глазах Софии.
— Генрих Анджеевич, — произнес молодой человек. — С моей стороны было бы крайне опрометчиво давать слово дворянина, не зная правил поведения в здешнем обществе. Для начала я хотел бы изучить Устав заведения. Но сейчас могу сказать, что мой ответ, как и ответ моей сестры, на любое оскорбление будет соразмерным. Безусловно, ни она, ни
