Оружие, и то было одновременно высокотехнологичным и гуманным. Трехлинейная винтовка, легкая скорострельная пушка, броненосец, наконец. Аэропланы хоть и летали, но невысоко и недалеко, занимались все больше разведкой, а вражеские пилоты палили друг в друга при встрече из наганов и браунингов. Плененным бойцам платило жалованье одновременно и свое, и вражеское правительство.
Живи и радуйся.
Нет, дурацкие амбиции взяли свое. Ради никому, по сути, не нужных Босфора или Эльзаса четыре года проливали кровь, изобрели ядовитые газы, концлагеря, «Большие Берты» и прочую пакость. Разрушили великие, пусть и не очень совершенные, но культурные империи, убили десять миллионов человек, и буквально всем стало только хуже. Никому не стало лучше от той войны, никому!
А истинная причина? Не только ведь несоответствие занимаемым должностям тогдашних правителей. Нет. Это было бы слишком просто. И в девятнадцатом веке воевали, но не до такой же степени озверения!
Накопился в многомиллионных массах людей страшный разрушительный потенциал. Когда нечто подобное случается у леммингов, они просто массами кидаются с обрыва в море.
Мы же так не можем, хотя как здорово, если бы могли. Нам потребна идеология, любая: марксизм, национализм, освобождение Гроба Господня.
Ладно, повоевали, ужаснулись, десять лет отстраивали разрушенное и придумывали сами себе оправдание. Написали тысячи книг. Сначала — покаянных, вроде «На Западном фронте без перемен» или «Прощай, оружие!». Затем пообвыкли. Что ж мы, мол, так вот зря умирали? Надо бы объясниться. Объяснились, и снова пошла полоса очередной, тоже великой литературы. Но уже с обратным знаком. Что явилось первым намеком на то, что творится сейчас. Да и новые игроки начали выходить на мировую арену.
Князь, надеявшийся успокоиться, отдохнуть, помедитировать, в конце концов, встал и раздраженно ударил кулаком по перилам.
Ну вот, всегда так!
Что за жизнь, если о чем ни вздумаешь подумать, придешь к тому же самому?
А вот простые люди ей радуются, веселятся, строят термы и колизеи, совершенно не замечая, что на автостраде, по которой они носятся каждый день, то и дело попадаются дорожные указатели: «Геркуланум — 15 км налево», «Помпеи — 10 км прямо», «Содом и Гоморра — вправо по объездной».
И только он один догадывается о предстоящей участи. Нет, ну пусть не один, есть и еще теоретики, пишущие нечто подобное, а моментами даже куда более мрачные сценарии.
Но они — просто писаки, зарабатывающие на хлеб, неважно, чем именно, или — оторванные от жизни теоретики.
Местоблюститель же Российского престола — единственный, кто не только знает, но и Может!
Может вскрыть зреющий нарыв, пока он еще не отравил организм своими гнилостными ядами. И организм этот — Российская империя. О прочих подумаем позже, по мере созревания их собственных фурункулов и проблем.
Да что говорить, разве последние события на Кавказе (особенно они, потому что подобных событий с каждым днем случается все больше и больше по границам Периметра, взять хоть и недавнюю арабо-израильскую войну, но России впрямую пока не касавшихся) не извещают о том, что Армагеддон приближается с пугающей быстротой?
Одна беда — у князя до сих пор катастрофически мало сил. Против всего вздымающегося вала «Черного интернационала», а также стран и народов, пока нейтральных, но наверняка возжелающих присоединиться к тому, кто покажется им сильнее, у князя всего лишь четыре боеспособные дивизии и весьма скромные мобилизационные возможности Московского округа.
Впрочем, разве у Чингисхана или, что ближе, у генерала Корнилова поначалу было больше? Известно ведь, не в силе бог, а в Правде!
Зато у Олега Константиновича имелась четко проработанная стратегическая позиция.
А в запасе — еще и не доступная никому, кроме него, оперативная территория, «параллельный» или «боковой» мир.
Если верить в то, что было на днях доложено.
А если не верить? Самому сходить туда, что ли?
Кстати, почему и нет? В молодые годы он проехал на коне, с винтовкой за плечами и в сопровождении всего восьми верных казаков всю Маньчжурию, кишевшую хунхузами, и ничего. Проехал и привез великолепный этнографический и разведывательный материал.
Разумеется, соваться в параллельный мир страшно — не просто в военном смысле, как, например, опасливо бывает вторгнуться в страну с неизвестными ресурсами и качеством вооруженных сил.
Тут страх совсем другой, высшего, если можно сказать, порядка, иррациональный, связанный с проникновением в области, для человека запретные.
Ну, вроде вызывания нечистой силы и подписания договора с дьяволом.
Поэтому Великий князь, поручив службе Чекменева изучать и прорабатывать связанные с этим делом вопросы (как бы на всякий случай), сам занимался делами реальными и практическими. Как честный человек, он предпринял все от него зависящее, чтобы порешить дело миром. А уж если не прислушается премьер к голосу разума, тогда — аккуратно и грамотно довести господина Каверзнева до такой кондиции, чтобы вынудить его к действиям безрассудным, тщательно демонстрируя при этом собственное миролюбие и законопослушность.
А когда события окончательно выйдут из-под премьерского контроля, сокрушенно развести руками и начать действовать так, как позволяет и даже требует от Местоблюстителя Конституция. И — Народ! Который не всегда умеет сформулировать свои истинные интересы, но великолепно отличает истину от лжи в словах профессиональных радетелей за его, народное, благо.
Хотя на дворе стоял только еще сентябрь, погода вела себя не по сезону. Бабьего лета, считай, и не случилось. Как-то рановато в этом году подкрадывалась зима. Листья на деревьях пожелтели сплошь и в одночасье, по утрам чуть ли не через день ударяли заморозки, и при синем, все еще ярком небе с севера тянуло пронзительным, знобящим ветром.
И сегодня солнце совсем не грело, вдобавок его начали затягивать пока еще бледные, прозрачные, как кисея, облака. А как географ, Олег Константинович знал, что буквально в считаные минуты они могут сгуститься до непроницаемости, пролиться холодным дождем, а то и просыпаться снегом.
Князь почувствовал, что замерз, несмотря на теплую шерстяную куртку, наброшенную поверх белой форменной рубашки.
Сейчас бы камин растопить, смешать в высоком стакане ирландский виски с некоторым количеством ключевой воды и продолжить размышления, не отвлекаясь на суетные мысли об особенностях теплообменных процессов организма с окружающей средой.
Он свистнул Крассу и направился в дом, на второй этаж, в малую гостиную.
