Только недовольный Альтис с кислой миной на лице спать ложиться явно не собирался. Более того, судя по его виду, он как раз решал, в каком направлении лучше пойти гулять. Создатель вздохнула, обошла демона так, будто собиралась идти по своим делам, и неожиданно коснулась ладонью его затылка.
Пламенный замер, пристально взглянул на девочку. Она и не думала исчезать с его глаз.
– Дракон… ты просто мелкая зараза! – с тоской произнес демон.
– Зараза я крупная, только ростом не вышла, – отозвалась она. – И я удивлена, как это ты еще на ногах стоишь?
– Чтоб я еще раз… с драконом связался!.. – простонал Альтис, обхватив затылок ладонью и стараясь держать глаза открытыми. – Как же я ненавижу ваш самоуверенный род! Смычок. Не делай так больше.
После чего с грохотом рухнул всем своим немалым весом на деревянный пол, потеряв сознание.
– До утра он будет спать как младенец, – произнесла довольная Создатель. – Лина, Арох, его нужно перенести с пола на кровать.
– Утром он будет очень злой, – вздохнула воительница.
– Мне не привыкать, – улыбнулась Создатель. – Зато нормально выспится. Когда он отдыхал последний раз? Не с его здоровьем так себя изводить.
– И то правда, – согласилась Пламенная.
Старший Арох поднял на руки тяжелого, несмотря на видимую хрупкость, побратима, понес в комнату. За ним ушла и Алина. Волчонок утомился за день и уже спал, выбрав себе место поближе к теплому камину. Эльфийка давно ушла в облюбованную комнату, а Ветер где-то летал. Колдуны сидели на полу у камина, греясь и изредка переговариваясь, глядели в огонь. Смычок увидела, что двое смертных ко всему еще и грызут мелкие сухарики с орешками из сухого пайка, села между ними и тут же запустила руку в мешочек. Закинула себе в рот несколько сухариков и довольно прищурилась.
Некоторое время блаженную тишину никто не нарушал. А беззвучно разговаривать умели не только искатели. Пусть колдуны для этого разговора пользовались мимикой и жестами.
Первым нарушил молчание Аллодис. Он сидел по левую руку от Создателя.
– Госпожа…
– Мм… – отозвалась девочка, грызя сухарик.
– Может, мы, конечно, не вовремя со своим вопросом… – продолжил некромант. – Но скажите, госпожа… кто вы?
Девочка обычно не смотрела в глаза. Никому, кроме бессмертных. И теперь Аллодис понял, почему она этого не делала. Дыхание перехватило. Реальность перестала иметь значение. Она коснулась лишь поверхности его души, но колдун вмиг ощутил себя нагим и беззащитным. Нангерат удивился выражению лица друга, но вскоре испытал то же самое. Только еще сильнее и ярче.
– Вы действительно хотите это знать, парни? – поинтересовалась Смычок, не скрыв легкую усмешку.
Она позволяла видеть лишь самые смутные блики своего естества – те, что не могла полностью скрыть. Даже на десятую долю раскрытая суть демиурга растворила бы в той, кто казался лишь подростком, любого смертного.
– Пожалуй, что нет, – нашел в себе силы ответить Аллодис.
Девочка кивнула и некоторое время молча продолжала грызть сухарики. Потом негромко сказала:
– Ты, Аллодис, не человек. Я слышу музыку каждого, а сейчас узнала твою. Маскировка у тебя прекрасная, ты и сам не знаешь, что носишь в себе. Тебе никогда не казалось странным, что ты понимаешь бессмертных? – Она вновь посмотрела на некроманта, но в этот раз он перенес взгляд спокойно.
– Другим казалось, – тщательно взвешивая слова, ответил светловолосый колдун. – Я всегда считал это нормальным и удивлялся чужой слепоте.
– А стоило разок удивиться своей зрячести, – сказала девочка. – Когда-нибудь я скажу спасибо тому, кто послал тебя и сплел реальность, из-за которой ты сейчас здесь, некромант. Благодарю вас обоих, Аллодис и Нангерат, за то, что вам хватило отваги и преданности последовать за Альтисом.
– Не стоит благодарить нас, – смущенно ответил Нангерат. – Мы еще ничего не сделали.
Она подарила им обоим улыбку и снова сосредоточилась на сухариках. Через некоторое время Аллодис не выдержал и все-таки дал ход своему любопытству, не особо надеясь на ответ:
– А почему – Смычок?
– Потому, что я виртуозный скрипач, – ответила Создатель, глядя в пламя. Глаза у нее снова почернели. – Тот, кто послал тебя сюда, колдун, дал мне это прозвище. Поэтому, отвечу… Я не вижу мира так, как это привычно любому из вас. Мне было столько лет, на сколько сейчас выглядит это тело, когда мне выжгли глаза раскаленным прутом. Теперь мои глаза нельзя обмануть. И музыка каждой души мне слышна. Скрипка – это мой инструмент творения. Поэтому – Смычок. Скрипачка…
Она уставилась в огонь. Аллодис ощутил, что погляди на него сейчас эта девочка, чуть старше его дочек, – он бы сгорел. Некромант переглянулся с другом и увидел, что Нангерат тоже это понимал. Становилось не по себе от такого близкого соседства со столь могучей и непредсказуемой силой.
Девочка по-прежнему смотрела на пламя:
– Я не смогу тебе сыграть, отраженный. Но я могу спеть. Если ты захочешь услышать.
Аллодис не спросил, почему она назвала его «отраженный» и что это значит. Только выдохнул, как будто ныряя в ледяную прорубь головой:
– Хочу услышать…
Она ссыпала обратно в мешочек сухарики с маленькой ладошки. И запела без слов, тихо, чтобы не тревожить спящих. Это даже отдаленно не напоминало человеческий голос. И песнь богов – лишь отчасти. Не было музыки, но она звучала. Не было слов, но Аллодис слышал их. Там, где голоса не было, звучали десятки голосов…
Хотелось плакать, когда она пела о тоске и боли, убивать, когда пела о ярости и ненависти. Казалась стальной собственная воля, когда музыка говорила о стойкости духа и силе. Некромант потерялся в этом чуде, и его пробрало сладкой дрожью, когда музыка, не переступая тонкую, невидимую грань меж чувственностью и пошлостью, превратилась в ласкающий огонь любви. Полный страсти и чувств танец самой ночи. Уверенность в силе, стойкости и доброте… его, Аллодиса Дор Керрована, рыцаря смерти… Многогранная, глубокая, безбрежная Музыка, та, что захватывала без остатка!..
Когда она замолчала, некроманты далеко не сразу сообразили, что наступила тишина.
– Спокойных снов, мальчики, – вставая, сказала Создатель.
– Пожалуй, я и правда пойду спать, – с трудом понимая собственные слова, сказал Аллодис.
Внутри него продолжала звучать самая невероятная музыка, какую ему когда-либо доводилась слышать.
Альтис проснулся на рассвете. Сладко потянулся, как большой кот, открыл глаза, сел на кровати. Вспомнил вчерашний вечер, чем мгновенно испортил себе настроение.
