это означает, что на счету громилы ещё одна победа! Встречаем новых соперников: грабитель – Ворн, и Карвин – налоговый коррупционер. Выживет только один, зато умереть – могут оба! – на прощание огласил он, спешно удаляясь с подбитой «сцены». Но прежде чем новые бойцы успели показаться, ведущий качнул головой, в направление выхода.
Управлявший ареной, подметив это, с облегчением кивнул, и поспешил встать.
Не назвать путь сквозь зрителей первого ряда самым простым, но он всё же был преодолим. Минфин покинул пределы трибун, вполне скоро после зова весёлого нэогара.
Путь завёл его под основание арены, на ярус где бойцы, будь то чемпионы или новички, преступники любых мастей или простые любители драться, ожидали своего времени в общих тесных каменных бараках. Потолок в этом месте постоянно трясся и пылил, а запах, незаметный нэогарам, напоминал ржавчину и сырость.
Двигаясь за спиной местного шута, управляющий ареной добрался до усаженнных на колени нэогаров, привезённых сразу после судов. Под прицелом трёх винтовок они спинами упирались в голую стену, за которой хранили убитых на играх. Из восьмёрки будущих увеселителей, на собственные колени смотрели шестеро. Одно лицо, что поднялось к управляющему не смотря на унизительную позу, кипело гневом и яростью; ему желанно было разнести всё по близости – это любимый публикой контингент. Второе лицо – преисполняла неизбежность. Этот нэогар был чертовски стар; даже образ доспех, что он носил выдавал возраст, превышавший количество лет самого Детектива. Ржавчину со старика уже счистили, насколько это было возможно. Под слоем коррозии тысячи царапинок совершенно разных размеров не были заметны, но сейчас – они отблёскивали более чистым металликом, чем тот, что окрасил броню.
– Зачем тут этот старик? – смятённо вопросил Сарцин. – Публике нужно зрелище, а не насилие.
– При всём уважении, не вам такое говорить, – сболтнул ведущий. – Это далеко не простой старик. Он направлен в «Бойсдракс» по личному указу императора, прямиком из самого отдалённого тюремного бункера. На его счету безмерно много благих дел, но уже почти три сотни лет он считается государственным преступником. Девять сотен лет назад он обучал техникам ближнего боя войска Маггара, которые слыли непобедимостью. Восемь сотен лет назад, он стал генералом Маггарского войска, ещё при короле Тэлне – отце Магны. А после Последней Мировой Войны, его зачислили в мастера подготовки имперских миротворческих сил, нужных при подавлении бунтов. Слух о его умении воспитывать превосходных бойцов донёсся до заместителя императора Вэнтэра, и тот решил лично пройти курс обучения, – всё глубже уходил шут в историю.
– Быть не может… этот старик – мастер Ий? Нет, – протяжно молвил Сарцин, отступив назад, – нет, это не может быть правдой. Кукольник бы не выпустил его!
– Он так и продолжает величать себя кукольником? – хрипло, медленно, местами невнятно, буркнул нэогар. – Жаль. Его имя, подходит ему больше…
Самый глубокий шок – до костей пронял Сарцина. Паренёк с тусклой тенью восхищения опустился на корточки, чтобы максимально близко оглядеть чуть живые глаза цвета фреза.
– Если вы правда великий Ий, и я смогу убедить в этом публику, никакой арены не хватит, чтобы вместить всех желающих посмотреть на вашу смерть, – загнул он самые уголки рта.
– А если я выживу? – бесстрашно просипел храбрец.
– То мне некуда будет складывать золото, – улыбнувшись по-настоящему, молвил Минфин.
– Слава старца велика, но что от него осталось? Взгляните; встанет – развалится, – изложил ведущий.
– Главное, чтобы это случилось на арене. Готовь громкий текст и утраивай цены билетов; сейчас же сообщи трибунам о нашем раритете. Я подниму такую прибыль, что отец с того света – позавидует!
Решительно стукнув кулаком ладонь, управляющий отправился к выходу. Он видел перед собой чёткую цель, и знал, как её добиться. Сарцин был воодушевлён; перед ним не стояло препятствий.
Евразия обзавелась множеством традиций. Часть их, к примеру, последнее желание усопшего – вошли в людскую жизнь спонтанно; зовом благородности. Но подавляющее большинство, в людские головы вложила Империя. Сюда входило сжигание безжизненных тел, церемония свадьбы, и даже празднование дня рождения. Хотя в случае нэогаров, у этого события было другое название – день создания.
Кукольнику неизвестен был никто, созданный в этот день. Кроме первого нэогара- Человека, первого бессмертного – ныне убитого. Кукольник пребывал в его компании. На скамье, около стола, на котором возлегало нэогарское тело. Пару сотен лет назад, оно внушало страх громким именем – Вэнтэр. Именем, что носил король, император, бессмертный… и, судя по всему, очень близкий кукольнику.
В мрачной комнате, где все стены в чёрный некогда выкрасил пожар, где долженствовало быть всего одно окно, и то отсутствовало (была лишь дыра в обугленной стене), в одиночестве мальчишка коротал время, если не считать компанией первое тело великого императора.
Горевшие пёстро-голубым глаза нэогара не одну сотню лет как опустели; у куклы, что решила его проведать – глаза были печальны. Картину горечи всего лица рушила только улыбка, полная тоски. Висящая в воздухе тишина вполне устраивала кукольника; в его руки так и просилась чашка горячего шоколада, звук выдоха или отрадные речи, но он молчал, бесцельно оглядывая мёртвую сталь.
Полную дыр и трещин дверь с тихим скрипом отварил Кан. Во взгляде, которым он заглянул внутрь – виднелась боль. Ему тоже тяжело было находиться в этом месте.
– Я искал тебя в лаборатории, – проронил мужчина, войдя в комнатку. – Думал, ты будешь там.
– Сегодня ведь день создания, а не смерти, – вяло ответил кукловод. – Это стоит праздновать с телом, в котором жизнь зародилась, а не оборвалась…
– Как ты просил, мастер Ий сослан в «Бойсдракс». Вначале я не задумался, но прежде чем издать указ, мне стало интересно – почему сейчас? Почему именно сегодня? – полюбопытствовал император.
– День создания, невольно наводит на мысль и о дне смерти. Вэн уже восемнадцать лет как убит, его душа в Ментальном мире стала совершеннолетней, – усмехнулся мальчишка, с ноткой печали. – У нэогаров не принято дарить подарки, в отличие от людей. Но мы с Вэном ведь люди; не у него счёты с мастером, но зрелище кончины такой персоны – уж порадует, императора, – выдохнула кукла.
Кан тихо помычал, одобрительно кивая. Вернув взгляд с пола к мальчугану, он произнёс:
– Ещё долго намереваешься тут пробыть? Я просто, мог бы забрать тебя.
– Спасибо, но я хочу побыть здесь подольше. Благодаря таким дням, я могу целый год не каяться из-за своих глупостей. Мне нужно выполнить годовую норму самобичевания за день… это непросто, – насильно улыбнувшись, обернулся барон баронов.
– Всё ещё винишь себя? Это глупо, ты непричастен ни к одной из смертей…
– Причастен. Отца убил Вэнтэр, но из-за Моей слабости. А Вэна Кир, но из-за Моей гордости. Косвенно, но всё же я причастен. Даже если они оба уже простили меня, себя не простил я. И это страшно…– сквозь силу играл бодряка понуренный мальчишка.
Императору не осталось ничего, кроме как с понимаем кивнуть. Кан не придумал, что ещё можно сказать. Он безмятежно вышел, закрыв за собой дверь. Дверь, что вела в зал второго этажа «Храма последней элиты», и встал на ступеньки, уходившие вниз. Там, где они обрывались – виднелся
