Атлантарктида. Дикий, дикий Норд. Из глубины - Василий Головачёв

– Живой я, живой… На пульт грудью бросило… Рёбра, наверно, поломал.

– Надо было пристегнуть ремни безопасности, – послышался голос бортинженера Володи Пинчука.

Лобанов засмеялся, но закашлялся, простонал:

– В следующий раз так и сделаем. Иван?

– Тут я, – ответил моторист где-то из-под кресла.

– Слава богу! Инга, как вы там?

– Вашими молитвами, капитан, – мрачно ответила Богушанская. – Можно включить свет?

– Сейчас разберёмся.

Через несколько секунд в кабине зажёгся красный транспарант аварийного освещения.

Обменялись взглядами, оценивая состояние друг друга.

У Вербова имелась ссадина над бровью, сочившаяся кровью, но в остальном он чувствовал себя нормально.

Богушанская была без видимых повреждений, хотя потирала ушибленный бок.

Шторкин имел синяк под глазом и царапину на скуле. Он морщился и бережно прижимал к животу ушибленную руку.

Команде Лобанова досталось больше.

При рывке «Краба» их сначала впечатало в спинки ложементов, а затем бросило на панель управления, и лица всех троих представляли картину как после кулачной драки. Лобанов при этом потирал рукой грудь, на что обратила внимание Инга:

– Сильно ушиблись, капитан?

– Прилично, – согласился Максим. – Мне бы рентген…

– Рентген придётся ждать долго, – проворчал Вербов. – Ты действительно поломал рёбра?

– Дышать могу.

Инга протянула Лобанову тюбик с вольтареновой мазью.

– В аптечке только это, могу наложить повязку.

– Не стоит, товарищ майор, переживу, но за сочувствие спасибо.

– Ладно, живы, и то хорошо! – констатировал Вербов. – Давайте определяться, где мы и что у нас работает.

– Стоим ровно на киле, – пробормотал Пинчук. – Такое впечатление, будто лодка в сухом доке. Отопление не работает, а тепло.

Вербов и сам чувствовал, что воздух в кабине нагрет. Подумал: может, нас выбросило на поверхность океана?

– Макс, запусти систему обзора, осмотримся.

– Сначала запустим вентиляцию и регенерацию. Нас крепко тряхнуло, комп завис, не желает работать.

Бортинженер с треском вскрыл панель управления, включил фонарь, начал проверять работу блоков системы. Моторист присоединился к нему.

Лобанов оглянулся с весёлым оскалом.

– Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее.

Богушанская, обработавшая надбровье Вербова йодом из аптечки и наклеивающая пластырь, посмотрела на капитана «Краба».

– Давайте я вас тоже обработаю, у вас царапина.

– Почему нет? – согласился Лобанов. – Буду благодарен.

Богушанская занялась ссадинами на лице Максима.

– Готово, – объявил Пинчук, с тем же треском закрывая панель. – Поменяли пару модулей, должно заработать.

Лобанов пробежался пальцами по сенсорам панели.

Аварийный свет сменился нормальным дневным, зажглись индикаторы на всех консолях управления. Загорелись экраны обзора, превращаясь в тёмные колодцы.

– Мы где-то на дне, – предположил Пинчук. – Торчим в иле по самые маракасы.

Лобанов включил прожектор батиплава.

Столб света пробил тоннель в сине-зеленоватом мраке, и стало ясно, что это не ил, а довольно чистая вода.

Глаза привыкли к рассеянному световому туману.

Стали видны какие-то округлые громады синеватого цвета слева, не то скалы, не то эллипсоидной формы сооружения. Справа проступила из темноты странная конструкция, усеянная дырами разного размера, напоминающая прогнутую рыболовную сеть. Луч прожектора почти полностью гас в сотне метров от батиплава, но всё же давал возможность разглядеть, что впереди, ещё дальше, находится наклонная стена.

– Пещера, что ли? – пробормотал Пинчук.

– Поворочай фонариком, – сказал Вербов.

– Не ворочается, – качнул головой Лобанов. – Попробую завести движок.

– Подожди, давай сначала проанализируем ситуацию. Нас внесло внутрь купола.

– Факт.

– Здесь вода, то есть купол заполнен водой.

– Факт.

Лобанов пробежался глазами по циферблатам и экранам приборов.

– Давление четыреста эмпэ [54], температура воды – сорок, странно.

– Что странного?

– Давление соответствует глубине погружения всего в триста-четыреста метров, в то время как мы во время засасывания были на глубине одного километра двухсот метров. Да и температура воды была близка к десяти градусам.

– Это означает, что мы находимся внутри искусственного сооружения, где поддерживаются другие параметры среды. Но нам это на руку. Легче будет двигаться, и мы не замёрзнем.

– Что ты предполагаешь делать?

– Выйдем и осмотримся.

– А если там какая-нибудь тварь сидит в засаде вроде кальмара?

– Она бы уже проявила себя.

– Надеваем водолазки? – поднялась Богушанская.

– Лучше я с тобой пойду, – возразил Лобанов. – Разведка под водой – не женское дело.

– Твоё дело – управление «Крабом», ты наш главный гарант возвращения. Случись что с машиной, и нам всем кранты. Так что без обид, капитан.

Лобанов потускнел, но возражать не стал, смущённый тем, что его назвали гарантом.

– Я за Ингу переживаю.

– Благодарю, капитан, – фыркнула Богушанская. – Вы настоящий джентльмен.

– Я в запасе? – уточнил Шторкин индифферентно.

– Пока да, – ответил Вербов. – На всякий случай приготовь оружие.

Лейтенант повиновался.

Богушанская начала разбирать комплекты глубоководных гидрокостюмов.

– Помочь? – спросил Лобанов.

Вербов ждал, что Инга ответит какой-нибудь иронической репликой, но девушка удивила, проговорив:

– Буду весьма обязана.

Вербов поднял бровь.

Лобанов подмигнул ему и рьяно бросился помогать Богушанской натягивать водолазный костюм.

Вербову помог надеть довольно сложное устройство Шторкин.

Прицепили к специальным зажимам подводные автоматы АДСГ, прозванные подводниками «Шептунами», стреляющие пулями особой геометрии калибра 5,45 миллиметра, нож, дополнительные магазины. Вербов взял с собой ещё и блок световых гранат «Фитиль», из тех запасов, что были погружены на батиплав.

Заметив это, Лобанов качнул головой.

– Собираетесь, как в тыл врага на разведку.

Вербов промолчал, передавая Инге аптечку и нож.

Ещё раз всмотрелись в глубины непонятной пещеры, ничего опасного не увидели, и Ваня Комов провёл водолазов в нижний полукорпус «Краба», снабжённый камерой для выпуска пловцов и беспилотников.

Камера заполнилась водой, люк открылся. Десантники покинули борт батиплава, преодолев плотную волну внешней среды. Встроенный в костюм экзоскелет помогал двигаться свободно, и глубина погружения почти не чувствовалась.

Ноги Вербова по щиколотки погрузились в жидкий слой ила, из чего он сделал вывод, что пещера, или, скорее, некий гигантский эллинг в глубине донных океанских пород, периодически очищается от заносившихся из воды вне его взвесей.

Включили нашлемные фонари, осмотрелись.

– Проверка связи, – прилетел в наушники тихий потрескивающий голос Лобанова.

– Слышу нормально, – ответил Вербов, убедившись, что батиплав действительно стоит «на киле», поддерживаемый с обеих сторон сизыми вздутиями наподобие длинных резиновых мешков.

– Прямо-таки подушки безопасности в автомобиле, – хмыкнула Богушанская.

– Я тоже подумал об этом. Нас явно укладывали на долгое хранение, – сказал Вербов.

– Я не слышала.

– Мы валялись без памяти, пока нас пеленали.

– Думаешь, нас ждали?

– Скорее всего, сработала местная автоматика. Не отходи далеко, держись рядом.

– Как прикажете, полковник.

Толща воды, заполнявшая гигантскую полость, была не совсем прозрачной, будто в ней присутствовала тонкая взвесь, так сказать, «морская пыль», поэтому свет фонарей и прожектора батиплава рассеивался уже в двух десятках метров. Разглядеть, что находится в глубине полости, было невозможно. Лишь изредка просверкивающая синусоидой цепочка тусклых звёздочек