Написанный на бумаге номер во сне запомнить очень сложно. А вот вспомнить его логическое обоснование гораздо проще. Так, может, номера в телефонной книге я потому и не запомнил, что они ничего не значили? Главное, скорее всего, не в них, а в том, что говорил Олень про числа! Не простые числа, магические. Как он сказал? У русских тройка.
Я нажал на пускателе клавишу с номером «три». Пускатель пискнул, и на маленьком табло загорелась надпись: «Код неверный».
— Знаю, знаю! — ответил я надписи.
У некоторых народов магическое число — семь. Так, нажимаем семерку.
«Код неверный».
На востоке магической считают девятку, я вдавил клавишу с выгравированной цифрой «девять».
«Код неверный» — продолжала помигивать надпись,
А всего в коде должно быть пять цифр. Я набрал только три. Какие еще есть магические числа? Тринадцать! Это сразу две цифры.
Палец потянулся, чтобы нажать единицу, но я не был уверен и не решился вдавить кнопку. Что-то странное Олень говорил про две последние цифры. Про писателя какого-то что-то плел. Может, он написал книгу про число «тринадцать»? А кто такой? Если Олень говорил со мной, значит, он не стал бы упоминать книгу, которую я сам считал бы плохой. Значит, что-то из вещей Стругацких. Что у них было про числа?
Сколько я ни силился, но ни в одной из книг Стругацких не мог вспомнить значимых цифр. Буква была — «Ж» в романе «Жук в муравейнике». Но букв в коде не было. Что же еще?
Фильтр сигареты промок от слюны, и я ее выплюнул, кого я еще считал хорошим писателем? Ну, Крапивина. У него, кстати, в одной из книг тоже взрывали Мост. Надо же! Забавно как… В «Голубятне на желтой поляне», если мне память не изменяет, хорошая книга.
И тут меня осенило. Именно в «Голубятне…» Крапивин противопоставлял две цифры! Четверку и пятерку. Пятерка у него была олицетворением добра, а четверка олицетворением злого начала. Пять и четыре. Четыре и пять! Только в какой последовательности набирать?
Это было серьезной проблемой, а Олень во сне ни словом о ней не обмолвился. Тогда я снова перебрал в уме набранные цифры. Все они шли по возрастающей. Три, семь, девять. Может, и четверку с пятеркой в такой последовательности набрать?
Надо было просто принять решение.
— Надо просто верить в то, что ты прав, — поправил я сам себя.
Дрожащий палец вдавил сначала четверку, потом пятерку. От зла к добру.
«Код принят», — загорелась надпись,
— Есть! Есть! — воскликнул я, не в силах сдержать эмоции. — Ну все!
Оставалось нажать на красную кнопку пуска. Однако вопреки моим ожиданиям База не подавала признаков жизни. Никто оттуда не бежал, никто не спасался. И это был козырь Кирилла. Никто из сидящих в пункте связи, скорее всего, не знал русского. Хеберсон не в счет, он человек Кирилла. А Андрей? Вот зараза! Как же надо было ему промыть мозги, чтобы он меня послал подальше?
Плохо дело. Никто и не знает об угрозе! Кирилл никому не скажет, это понятно. А я не знаю английского. Хотя можно ведь ограничиться какой-нибудь простой фразой… Однако и простую фразу составить оказалось для меня весьма непростой задачей. Начать надо, наверное, с «Ай эм». Хотя нет. «Иметь» как-то иначе. Точно! «Ай хэв». Да, у меня есть водородная бомба. А вот как водородная бомба на инглише? Этого я не знал. Хотя что-то мелькало в памяти, опять-таки из литературы. А, точно! У Мирера в романе «Дом скитальцев» водородную бомбу называли «эйч-бамб»! Точно же! Тогда фраза будет звучать: «Ай хэв эйч-бамб».
Я кубарем скатился в люк и, включив рацию, заорал, как брачующийся марал:
— Ай хэв эйч-бамб!!! Ай хэв эйч-бамб!!!
Однако ответом мне была тишина. Причем полная, даже несущих частот не слыхать. Скорее всего, Кирилл приказал подчиненным слезть с той волны, на которой я хулиганил. Вот вам и эйч-бамб.
«А чего я тогда должен со всеми погибать? — подумал я. — Ну их на фиг. Не хотят сматываться, и не надо. Отойду подальше и рвану их вместе с Базой».
Однако не мог я этого сделать! Психовал, злился на себя, но не мог. Сотня человек — слишком много. Зачем тогда вообще взрывать Базу? За все время тут вряд ли сто человек убило. Пусть тогда стоит.
Я готов был зарыдать от бессилия. Грязный, перемазанный в пыли, уставший хуже собаки, со взведенным пускателем в руке, я сидел в танке и не знал, что делать. А ведь наверняка с Базы меня еще кто-то заметил. Раций у них нет, но есть глаза и бинокли, надо написать им послание! Что же сразу-то не додумался?! Отодрав от борта часть пластиковой обшивки, я вылез наружу, кубарем скатился с брони, подобрал ком сухой глины и написал на большом куске черной пластмассы: «I have H-bomb!!!»
Довольный творением, я поднял лист пластика над головой — так поднимали когда-то знамена на баррикадах,
— Вот вам, смотрите! — расхохотался я. — Имеющий бинокль да увидит!
Лист был велик, и его нелегко было держать — даже чуть заметный ветерок сильно раскачивал пластик в руках. Но это было уже неважно. Я сделал все, что мог. Однако первым меня заметили не те, кому я адресовал послание, а Кирилл. Это и понятно — вряд ли он за все время хоть на минуту упустил меня из виду. И то, как он продемонстрировал свое внимание, меня тоже не удивило, это была ракета, пущенная из портативного зенитного коплекса. Высокоскоростной белый след, ударивший в землю на расстоянии метров ста от меня. Несколько осколков свирепо прожужжали в опасной близости, но я продолжал держать послание высоко поднятым. Зенитная ракета бьет далеко, но она имеет систему самонаведения и малоэффективна при стрельбе по живым мишеням. Это если бы у меня из задницы вырывался сноп реактивного пламени, тогда да. Тогда бы ракета навелась на меня с гораздо большей точностью, а так вряд ли. Так Кирилл, дав волю злости, только привлечет ко мне больше внимания, что мне и надо.
Вторая ракета саданула еще дальше первой, подняв высоко в небо фонтан рыжей пыли. Была в этом какая-то сумасшедшая красота — и в раскаленном лохматом солнце, и в глухих тенях на оранжевой глине, и в серебристых инверсионных следах. А я стоял, подняв руки и задрав лицо к небу, словно ангел возмездия. Так мне казалось, пока третья ракета не шарахнула в непосредственной близости, сбив меня с ног ударной волной.
— Тьфу! — отплевался я от глиняной пыли. — Зараза…
Я испугался за целостность пускателя, но его лишь сбило с брони, не причинив вреда. Тут же, почти без перерыва, снова шарахнуло взрывом — Кирилл пристрелялся и решил прижать меня к земле, не позволяя двигаться во весь рост. Ладно, посмотрим, у кого яйца круче,
Сунув пускатель за пазуху, я на карачках обогнул танк и, улучив момент сразу после пятого взрыва, в два прыжка заскочил в люк.
