Ну не владеют кроманьонцы никакими борцовскими хитростями. Даже простейшими, типа подножки. На мельницу ловятся, на бросок через бедро. А вот если в руках у них хотя бы камень — тут лучше не подходи с глупостями всякими.
— Эгей! — обернулся. Мужчина стоит незнакомый в богатом меховом одеянии с хвостами и перьями. При одном его виде стало жарко. Да и видно — вспотел сердешный. На языке Выдр этот человек — ни в зуб ногой. Лопочет что-то высокопарно, достаёт из-за спины топор и рукоятью вперёд Мишке протягивает. По делу, значит. Вот ведь! А если его девушка ждёт? Кормящая, между прочим.
Делать нечего. Они не в городе, где люди могут друг друга в упор не замечать. Усадил гостя на своё место, слупил с него шкуры и на пустое вешало распялил. Пусть проветрятся, а то пропотели, хоть отжимай. Воду в тазике сменил, из-под прачечного жёлоба свежей набрал. Калошки кожаные с человека пальцами ноги сдернул, и ноги его поставил в воду. Кажется, тому стало легче. Теперь можно и поговорить.
Топор-то не каменный. Железнодорожный костыль зажат между двумя прибинтованными друг к другу палками. Острие заточено. Хм! Выходит, не одна единственная куча мусора имеется в этих лесах. И какая проблема?
Дядька показал неприличный жест. Слева фыркнула Сайка. Засранка. Нарочно неодетая от речки пришла. Это она так мстительно дразнится, чтобы он страдал при виде её красоты неземной от своего к ее особе воздержания. Мужик глянул на неё укоризненно, но смолчал. Понятно. Сперва дело, а потом уж женские прелести. А дело, получается в том, что костыль в зажиме плохо держится. Ходит он туда-сюда.
Мишка положил топорище на опору и поленом выгнал из него собственно топор. Всё ясно. Гладкое, сколько не зажимай, как ни приматывай — прочности хватит ненадолго. Цыкнул на недожену, чтобы перестала тут отсвечивать, представил себе, как Айн сейчас на него сердится оттого, что он где-то застрял, но как попросить клиента подождать полчасика… придумал. Приказал Сайке накормить гостя, и напоить, и помчался к речке.
Айн, наверное, заждалась, сопротивлялась недолго, только два раза его с ног свалила. Зато потом отыгралась, за то, что заставил её ждать дольше обычного. Не сразу отдышался. Ну, ладно, всё в порядке. Можно идти раздувать горн.
При виде незнакомца супруга заметно напряглась, но это только Мишка почувствовал. А вообще-то он видимо обрёл вдохновение. Костыль этот в два нагрева перековал в отличный топорик. Шляпку расплющил в продольное лезвие, остриё оттянул на манер тяпочки, а в центре массы насёк зубилом глубокие поперечные канавки. Потом горячий металл зажал прямо в половинки рукояти так, что в древесине прожёгся ответный рельеф. Наложил бандажи, когда всё остыло, и порубал обновкой валежник, проверил, как тешет, как сечёт.
Отдал изделие хозяину. Тот повторил тесты и остался доволен. А потом сделал жест в сторону леса. И оттуда вышли две колонны крепких мужчин. Плотные такие колонны, в затылок друг другу. Равнение идеальное. Параллельность движения безупречная. Но идут не в ногу. Зато несут рельс.
* * *
Десять крепких кроманьонцев остывают в речке. Шутка ли, в такую жару с рельсом в руках расхаживать. Айн шепнула, что это Болотные Лисицы, и отправилась ставить на плиту самый большой горшок. Наверное, сварит похлёбку из старого пеммикана. Судя по выражению её лица, этих Лисиц она не жалует. А Мишка с великим вождём Тыкуапоном сидят, и смотрят на рельс. Длина у него четыре двадцать семь. Он очень толстый. Наверное, не для железной дороги делался, а для путей башенных кранов. Или портальных. Уж больно массивен.
И что с ним делать? В каком горне это согреть? Каким зубилом разрубить? А хозяин «предмета» явно хочет, чтобы изо всего этого образовались топорики и ножики. Хотеть ему никто не запрещает. А Мишку это богатство интересует только в качестве наковальни. И то, ему бы и десятой части хватило. Теоретически, конечно можно сделать отвергающий жест. Но парни, что плещутся в речке, от перспективы переноски этого туда, откуда пришли, могут очень огорчиться. Ведь вот видны на этой железяке следы костра, наклепины явно от ударов камнями. И Тыкуапон делает знак понимания при указании на них Мишкиного перста. Он тоже не знает, как от этого кусочки отрезать. Про того, кто пробовал это сделать, спрашивать как-то бестактно.
* * *
А Сайка не унимается. Ищет девушка приключений. Установила щит-мишень и метров с пятидесяти вбивает в её центр стрелы из составного лука. Причём демонстрирует она явно не воинственность и даже не искусство стрелка. Видно ведь, как над позой работает, какие отточенные акцентированные движения показывает. Носильщики забывают ложки до рта доносить.
Переговоры же о судьбе рельса явно зашли в тупик. Речь друг друга собеседники не понимают, а язык знаков недостаточно богат, чтобы вскрыть всю сложность проблемы. И ни малейшего представления о том, как быть дальше.
Откуда ни возьмись Айн со свертком. Развернула. Оба-на! Это же ножики, что он для голохвостых родичей наковал. Их тут почти полсотни. У гостей сразу глаза разгорелись, всей гурьбой набросились щупать и проверять. Двое уже порезались, им Сайка распаренные листики к ранкам прикладывает. Это ведь получается, женщины заранее подготовились к последствиям осмотра клиентами предлагаемого товара. А предводитель с коварной улыбкой угольком отчёркивает на рельсе примерно половину. Даёт понять, что за столько ножей он только вот это количество материала отдаст.
Мишка скребёт бороду, и удаляет часть ножиков из кучи. Линия на рельсе стирается и рисуется новая, увеличивая долю кузнеца. Ага, отыграл назад, лисица. Это он так просит ножики вернуть. Вернул.
Сайка высыпает на шкуру хорошую горсть наконечников для стрел. Снова ажиотаж, гомон, и опять граница раздела сдвигается. Но еще полметра Лисицы продолжают отстаивать. Назад, что ли, понесут? Ведь знают, что оно не режется. Шантаж, однако.
Женщины за углы поднимают шкуру с железными изделиями, явно намереваясь унести её и, таким образом, прекратить торг, и…
— Эгей! — жест согласия, продемонстрированный предводителем Лисиц, показывает на то, что сделка заключена.
Забрав свое, гости быстро откланиваются, а Мишка в прострации. Это всё, что он с весны наделал, испарилось, а ему достался предмет, с которым он ума не приложит, что делать. Даже выбросить не сможет, поскольку не в состоянии сдвинуть с места. А супруга выглядит довольной. Конечно, ни одного резачка для кожи, ни шила, ни крючка она визитёрам даже не показала. Девочкам, стало быть, все вкусняшки, а мужчины пусть каменными ножиками упражняются!
