— Кто там в машине у них? Стёкла тонированные, хрен разберёшь… — прошептал Толя.
— Если бы кто путёвый был, он бы бабкины манатки тащил, — ответил Васька уверенно. — Баба его или спиногрызы, кто ещё может быть?
Рассуждения Васьки показались Бармалею разумными. Действительно, будь там какой-нибудь мордоворот, то сидеть бы он не стал, помог бы. Толя достал из кармана ТТ, патрон был уже в патроннике. Васька же вытащил из-под сиденья обрез, который он соорудил из ружья, спилив стволы и приклад. Оба опустили окна машины. «Гелендваген» был уже совсем рядом, мужик смотрел на медленно подъезжающий «Паджеро», не подозревая дурного. «По наивности решил, — подумалось Толе, — что в такие дни все друг другу братья». Когда они поравнялись с мужиком, Васька-мент высунул в окно обрез и дуплетом разрядил его прямо в грудь мужику с двух метров. Гулкое эхо пронеслось по двору, тело мужика швырнуло назад, он свалился на старушку, которая закричала, но так тихо, что Толя даже не понял, что это за звук. Он остановил внедорожник, выскочил из-за руля, сжимая в руке пистолет, подбежал к «Мерседесу», рванул на себя дверь с тонированным окном. На заднем сиденье машины сидела женщина и с ней двое детей.
— А ну выходи! — заорал Бармалей, наводя на них пистолет.
Его крик лишь заставил детей прижаться к матери, но выходить из машины никто не стал. Рядом грохнул новый выстрел, уже из помповика, и крик старушки оборвался. Раздался звук передёргиваемого цевья, покатилась по асфальту пластиковая гильза, затем ствол уставился внутрь машины. Наступила тишина, затем Васька крикнул: «Опа!», и снова грохнул выстрел. Дробь убила женщину на месте, дети, мальчик и девочка, закричали, и тогда Бармалей выстрелил в голову девочки из пистолета. Пуля прошла навылет, обратив в брызги стекло двери, кровь хлестнула по салону. Снова выстрелил помповик, и мальчику почти снесло голову.
— Как мы, а? — гордо спросил Васька-мент.
— Ты баран, в натуре! — заорал Бармалей. — Кто салон отмывать будет? Думать пробовал когда-нибудь? А стекло?
— Припашем кого-нибудь, — отмахнулся Васька. — И стекло найдём.
Трупы выбросили из провонявшего кровью и порохом салона, Васька взгромоздился за руль «Мерседеса».
— Охренительно, — сказал он, похлопав по рулю. — Всегда такой хотел.
— Куда поедем? — спросил Бармалей. — Домой не надо, мало ли что? Вдруг если не менты, то какие-нибудь вояки за нами заявятся? И «мерина» пока припрятать бы надо.
— Не вопрос, — ответил Васька-мент. — В отделе ни души, загоним на стоянку за ним и ворота прикроем. Никто и не догадается там искать. А где ночевать… Ночевать не вопрос, есть одна шмара знакомая.
Бармалей обшарил труп мужика, вытащил у того из кармана толстую пачку стодолларовых купюр, перехваченную резинкой. Затем выдернул из ушей его жены серьги с бриллиантами, стащил одно кольцо с большим камнем с пальца, попытался сдёрнуть обручальное, но оно сидело плотно. Бармалей сломал палец, затем отрезал его ножом. Кольцо снялось. Дешёвка, конечно, но всё же золото. Поднял с асфальта её сумочку. Чучело всё же Васька, если у бабы цацки ещё есть, то они в сумочке, где же ещё?
Они двумя машинами выехали со двора, пропетляли немного по улицам, затем заехали во двор опустевшего отдела внутренних дел. Пристроили «Мерседес» между двумя нерабочими «Газелями» в милицейской раскраске, стоящими на спущенных колёсах, и взялись за обыск машины. Раз люди сваливали подальше, то должны были самое ценное брать с собой. И не ошиблись. Даже в сумочке нашлась целая куча всевозможных украшений, тысяч так на пятьдесят долларов, по прикидкам Толи. Под сиденьем обнаружилась сумка, в которой были именно доллары, не меньше ста тысяч. Васька, отродясь и десятой части от такого богатства не видевший, аж присвистнул:
— Ни хрена себе прокатились мы. Каждый день бы так.
В багажнике нашёлся неизвестной друзьям марки помповик в чехле и к нему сотня патронов. А в тайничке, хитро устроенном снизу, на нижних пружинах сиденья, оказался большой пистолет с чёрными щёчками рукоятки, пластиковой рамкой и два магазина к нему, по пятнадцать патронов в каждом.
— Цэ… Зэт… семьдесят пять, — прочитал надпись на затворе Васька. — Это чего такое? Чей?
— Меня, што ль, спросил? — гыгыкнул Толя. — Я без понятия. И какая разница?
— Интересно, — пожал плечами Васька.
— Интересно ему, мля… Ужасно интересно всё то, что неизвестно, — пропел он строчку из какой-то детской песенки.
— Да ладно тебе, уже спросить нельзя, — обиделся Васька-мент.
— Можно, можно, — примирительно сказал Толя.
Всё же Васька молодец, с соседом помог разобраться и, когда семейку эту валили, не нервничал.
Закончив шмон машины, они перегрузили оружие и всё ценное в «Паджеро» и поехали к бабам. А убитый ружейным дуплетом в грудь мужик уже очнулся и сейчас ел своих детей. А к утру он превратился в нечто подобное большому безволосому бабуину, который умчался со двора прочь длинными мощными прыжками. Ему хватило пищи на полную перестройку всего его мёртвого организма.
Сергей Крамцов
25 марта, воскресенье, вечер
Пострелять за день довелось. Мертвяки в Солнечногорске были, хоть и не так много, как в Москве, здесь пока ещё всё только начиналось. Зато весь день прошёл под знаком обучения личного состава, и снова убедился, что в личном составе нашёл алмаз неогранённый — Машу. Маша — это что-то. И с чем-то. Три дня назад оружие в первый раз в руки взяла, а сегодня уже — на тебе. Вчера ещё на общем уровне справлялась, а сегодня на тебе — как прорвало.
Маше я теперь вручил свой СКС с оптикой, хоть и зарекался это делать, и тренировалась она сразу на черепах живых мертвецов. И сейчас с первых же попыток из карабина с открытого прицела и с оптикой у неё все пули пошли кучно и в цель. Кстати, Паша не наврал, стрелять он умел. Звёзд с неба не хватал, но всё равно очень неплохо, даже дополнительное обучение не требовалось.
Тактику поначалу выбрали простую: заезжали во двор и начинали активно бибикать и заодно отстреливать мертвяков, если такие были, после чего в окна начинали выглядывать люди. Затем следовали вопросы о том, прикроем ли мы их бегство до машин, на что мы обычно отвечали утвердительно. Иногда просили и в подъезде почистить, после чего мы с Лёхой заходили в требуемый подъезд, где или изводили мертвяков, или просто сообщали людям, что в подъезде опасностей не видно. Мертвяков пока было немного, и с этим мы справлялись легко.
Закончив с одним двором, мы выезжали на улицу, проезжали по ней туда и обратно, выбивая мертвецов, после чего ехали чистить следующий двор, тем самым предоставляя людям хотя бы один, но гарантированный шанс добраться до машин или хотя бы просто убежать из дома.
