Нам несказанно везло — это был лесистый район с большим количеством озер. Зная дороги, можно было не рисковать и двигаться ночью. По моим предположениям, к вечеру 30 числа мы оторвались от противника не менее чем на двадцать пять километров, русская авиация и штурмовики не появлялись: они сосредоточились на оставшейся позади линии фронта и оборонительных рубежах. Пока что здесь была территория Германии.
Район Берлина густо населен, поселки встречались через каждые несколько километров. Я отметил, что мирных жителей почти совсем не осталось: большинство эвакуировались на Запад или ушли в столицу, с непостижимой гражданской логикой рассуждая, что в городе якобы безопаснее. Пропаганда твердила — Берлин будет обороняться «всеми имеющимися в наличии силами», и сдача города абсолютно невозможна, ни в какой ситуации. Это при том, что столица была сильно разрушена бомбардировками и переполнена беженцами.
Те, кто остались, а также бойцы фольксштурма, полицейских формирований и вооруженных пожарных поглядывали на танковую колонну мрачно — что мы делаем здесь, когда фронт в совершенно другой стороне?
Я находился не в командирской машине, а в «Тигре» номер 112 как офицер с неплохим опытом, исполняя роль командира экипажа — бывает и так, что подполковники садятся на место убитого лейтенанта. Люк отодвинут, я оперся локтями о командирскую башенку. Два танка следуют перед нами, остальные позади. Разведывательный батальон мы вперед не отправляли за полным его отсутствием, полегли все. Надеялись, что обойдется.
Пейзаж вполне мирный — никаких разрушений или следов пожаров в поселке я не заметил, разве что редкие люди на улицах поголовно вооружены, оконные проемы каменных зданий прикрыты мешками с песком. Настоящих оборонительных сооружений здесь я не заметил, они находятся ближе к городу.
Канонада на востоке и юго-востоке не смолкала ни на минуту. По моим оценкам, артиллерия противника громила укрепрайон Шпреевальд. Если так пойдет и дальше, линия фронта пройдет в этих местах завтра-послезавтра.
К десяти утра мы миновали Вальдек и вышли на дорогу к Вюнстодорфу. До точки встречи оставалось чуть больше полутора десятков километров. Командир роты капитан Готтов сообщил мне, что есть устойчивая радиосвязь с двигающимися южнее третьей и четвертой ротами, они подходят к Шперенбергу с юга. А мы, наоборот, минуем озеро Меллензее, затем повернем на…
Стоп.
Ну конечно!
— Готтов? — вызвал я капитана по рации. — Сколько осталось горючего после марша?
— Девятьсот литров резерва — все в канистрах, — немедленно отозвался капитан. — Мизер.
— Скверно. Хватит, чтобы наполнить баки двух «Тигров». Боекомплект тоже на исходе — в моем «сто двенадцатом» осталось двадцать четыре снаряда из девяноста двух. Положение не лучшее.
А выход из этого положения — в двенадцати километрах к западу. Куммерсдорф. Танковая школа, артиллерийский полигон и склады. Если, конечно, Куммерсдорф не разбомбили.
Впрочем, полигон находится на очень большой площади, уничтожить весь комплекс получилось бы только после нескольких больших налетов, а в последние месяцы я не слышал о серьезных разрушениях в Панцершуле. Заезжал туда в январе, после получения предписания о переводе в создаваемую дивизию «Курмарк» — большинство зданий и производства были целехоньки.
— Готтов, направление — Куммерсдорф, — передал я. — Задержимся там на час-полтора.
— Слушаюсь, господин подполковник, — раздалось в наушниках. В голосе капитана слышались обрадованные нотки. — Я правильно вас понял?..
— Вполне правильно. У нас появилась возможность получить топливо и боеприпасы. Комендант гарнизона не вправе отказать — мы боевая часть.
В соответствии с приказом Ставки боевым частям, оборонявшим столицу, любые необходимые припасы должны были предоставляться незамедлительно и в полном объеме как гражданской администрацией, так и тыловыми подразделениями. Однако сейчас уже не поймешь, где фронт, а где тыл…
Слева синело озеро, по правую руку тянулся светлый сосновый лес. Грунтовка неожиданно закончилась, появился асфальт, побитый траками; следовательно танки по этой дороге проходили совсем недавно. Поворот к северо-западу, белый указатель с готическими буквами «Rehagen. 1 Km».
Сразу за этим поселком — деревня Куммерсдорф, а еще и двух километрах полигон, производственные цеха и небольшой аэродром, спрятавшиеся в лесу. Много лет назад я изучил эти места как свои пять пальцев, каждую тропинку знаю.
Танковая рота, пусть даже в неполном составе, производит очень много шума — танк вообще машина шумная, особенно если на тяжелом «Тигре» установлены катки со стальными ободами. Немудрено, что мы привлекали к себе внимание гражданских и ополченцев на марше после успешного выхода из окружения. Куммерсдорф казался абсолютно вымершим — в поселке я не заметил ни единого человека, что не могло не настораживать. Один из домов дымится, на другом — следы обстрела из пулемета.
В чем дело?
— Передать всем экипажам, — сообщил я капитану Готтову. — Повышенное внимание, боевая готовность. Что-то здесь не так!
— Слушаюсь.
Я захлопнул люк командирской башенки, предпочитая пользоваться смотровыми приборами: незачем рисковать. Опыт подсказывал, что такая странная тишина и безлюдье могут свидетельствовать только об одном — местные жители чем-то очень напуганы и вынуждены спрятаться. И причина может быть только одна — внезапное появление противника.
Но откуда, черт побери? Случайно прорвавшаяся часть, возглавляемая сумасшедшим командиром, не дождавшимся подкреплений и решившим вдоволь поразбойничать в нашем тылу? Невозможно! Хотя теперь нет ничего невозможного.
В соответствии с субординацией я не имел права приказывать Андреасу Готтову: капитан хороший командир и рота вверена ему. В настоящий момент подполковник и начальник штаба полка Грейм является его подчиненным как командир танка. Я отлично знаю, что такое дисциплина, и вмешиваться в действия Готтова права не имею.
Капитан осторожничал. Рота из походной колонны быстро перестроилась в боевой порядок полуромбом. Шесть бронемашин с пехотой остались позади, вперед выдвинулись два «Тигра» с тремя «Пантерами», по флангами их прикрывали несколько отставшие самоходки. Следом — второй полуромб, арьергард. Устав, конечно, нарушен, но мы не в том положении, чтобы свято следовать его букве.
Готтов, обеспокоенный ничуть не меньше меня, начал движение на юго-запад, через поле с перелеском, разделявшее деревню и полигон — в перископ я отлично видел белые столбы ограды Панцершуле.
