Я нагнулся над подносом, и тут же дыхание мое прервалось и пол заходил под ногами. На рукоятке кинжала был рисунок змеи, опоясавшей солнце! Сила, стискивающая в своих объятиях наш мир! Древний символ Силы! Да, да, точно такой же рисунок, как на броши!
Я почувствовал, что падаю, но тут крепкая рука подхватила меня. Я повернул голову и увидел на безобразном, злом лице моего коллеги лекаря Винера жуткую гримасу, которая, вероятно, должна была выражать человеческое участие.
– Осторожнее, герр Эрлих. Вы бесшабашны и рискуете своим здоровьем, – укоризненно прохрипел он.
– Если бы только им, – угрюмо ответил я, и увидел, как лекарь приподнял удивленно бровь.
– Я бы на вашем месте присел, – он взял меня под локоть и провел в соседнее помещение к неудобному Деревянному стулу с жесткой подушкой на сиденье. Через эту проходную шли люди прощаться с телом.
– Спасибо…
– Не за что… Не переутомляйтесь, герр Эрлих. Я буду следить за вами, – улыбнулся он. И фраза прозвучала весьма двусмысленно… И как-то многообещающе…
Мне было очень плохо. Не столь страдало тело, сколь дух. В один миг весь мир изменился. Все то, что было твердым, стало зыбким, а зыбкие интуитивные истины стали незыблемыми мощными монументами. Получалось, что тончайший мир идей, мир стихий, намного более реален, чем вся моя прошлая жизнь – бесконечные, бессмысленные странствия, накапливаемые по крупицам, но сейчас кажущиеся бесполезными и лишенными какой-либо ценности знания. Все это только моя предыстория, предшествие пробуждения истинного Я, наделенного непостижимым для холодного разума могуществом. Да, могуществом, чьим рабом предстоит мне стать. В глубине души я понимал: противиться моему новому назначению, этой темной силе я уже не могу. Ничего не получится, как бы мне этого ни хотелось. Эта жестокая действительность выше меня.
Среди прощавшихся с телом я увидел моего доброго соседа герра Кесселя. Он сдержанно, соответственно моменту, но приветливо улыбнулся мне. А когда отдал свой скорбный долг, подошел ко мне.
– Вы очень бледны. Пойдемте. Вы не доберетесь до дома один.
Помощь его пришлась очень кстати, поскольку земля под моими ногами штормила, и мне все время казалось, что я упаду. Сознание уплывало, и только усилием воли я удерживал связь с окружающим, хоть предметы и расплывались. Волной накатывал жар. И дышать было трудно. А сердце колотилось часто и сильно, как копыта рвущейся вперед галопом лошади.
– Вы совсем не жалеете себя, Фриц, – сказал Кессель, помогая мне поудобнее расположиться на скамье в моем доме.
– Хотите пива? – спросил я, переводя дыхание. Мне стало немного легче, и я твердо решил не сдаваться болезни, и вообще как можно меньше демонстрировать свое состояние. Мне сегодня уже надо ели всеобщая забота о моем здоровье. – Местные жители совершенно не знают толк в этом божественном напитке.
– С удовольствием.
Мы выпили из больших кружек, и мне стало полегче. Тревога немножко отступила, но я знал, что она рядом и готова броситься на меня вновь, как хищник из зарослей.
– Не люблю эти скорбные дела, – вздохнул Кессель. – Расстраиваюсь. Знаете ли, обостренное чувство жалости… Знакомо оно вам?
– Несомненно.
– Мне оно мешает жить с младых лет. Вокруг так много несправедливости. Каждый день видишь то, что Ш не может не вызвать сострадания. В результате жизнь становится сущим адом.
– Вы правы, – его слова нашли отклик во мне. – Это чувство владеет и мной. Может быть, потому я и | хотел с самого начала врачевать людей.
Я не лгал. Я действительно любил людей и почитал Господа. Я, которому теперь дана сила от врага человеческого. Я, который не может ее отвергнуть. За что мне такое?
– Лекарь борется с самым беспощадным врагом – смертью, – сказал Кессель.
– И она в итоге побеждает. Рано или поздно.
– Смерть терпелива… Она всегда дожидается момента.
– О чем мечтали вы в детстве?
– Я? О богатстве… Хотел обладать всеми сокровищами мира, чтобы в один прекрасный день распахнуть кладовые, озолотить бедных, накормить голодных… Вот такими мечтами я тешился. Глупо, конечно…
– Да уж! Этот мир проклят и обречен на несправедливость.
– Вы, как я посмотрю, тоже склонны к философии. Похвально. В этом городе философы с недавних времен начали пользоваться спросом. И вообще, Эрлих, вы мне нравитесь. – Кессель отхлебнул из кружки и поставил ее на стол. – Вы человек тонко чувствующий. Но, кажется, склонны к лишним переживаниям.
– Склонен, герр Кессель, еще как склонен. Сейчас, например, я склонен к чувству страха. Верите или нет, но он пропитал меня. Я, как губка, впитываю его. Я боюсь, Кессель!
– Что случилось, фриц? – он обеспокоено посмотрел на меня. – Не могу ли я чем-нибудь вам помочь?
– Я попал в какую-то дикую карусель. Вокруг меня витает смерть. Смерть и кошмар. Сначала меня хотели убить. Я сам убил человека. Теперь вот Бауэр… Я боюсь, Кессель!
Я выпалил все разом. Мне необходимо было хоть чуть-чуть приоткрыться, поделиться переживаниями. Я не мог один нести эту ношу.
– При чем тут Бауэр? – пожал плечами Кессель.
– Все связано между собой. Я это чувствую. И все вертится вокруг этих проклятых вещей – броши и книги.
– Какой книги? Которую я нашел на полу рядом с вами? Признаться, я не заметил в ней ничего зловещего.
– О! В ней дьявольская сила. Вы же сами говорили…
– Бросьте. Это только в сознании моего старого профессора подобные предметы могли представлять какой-либо интерес, кроме ювелирной работы и высокой цены. Я не верю в их могущество. Все это противоречит промыслу Божьему. И мне не нравится, что вы принимаете происходящее так близко к сердцу. К чему вы скопировали нарисованный в книге охранительный круг, который я тщательно стер? Для чего, Фриц? Эти фантазии губительно сказываются на нервах.
– Возможно. И все-таки расскажите мне поподробнее о броши.
Кессель замялся. Я видел, он жалеет, что затеял вчера этот разговор о потусторонних явлениях.
– Говорите! – как можно тверже потребовал я.
– Ну хорошо, если вы так настаиваете. Только не забывайте, что все это сказки. Ваша брошь, дорогой сосед, обладает чудодейственной силой. Ее никто никогда просто так не находил. Подобными талисманами обладают только те, кому предстоит стать Магистром. Так, кажется, называют властителей тайной мощи. Об этих Магистрах, вероятно, можно говорить много, но мой старик профессор, к сожалению, ограничился лишь несколькими невнятными фразами. Я понял только, что эти люди однажды становятся обладателями тайной силы. С ними начинают происходить странные события, в их окружении появляются странные люди, совершающие странные поступки. Например… – Кессель замолчал.
