— Есть заказ, — повторил он, наконец, тихо, но внушительно. — Заказы не обсуждают, а выполняют.
— С приказами путаешь, — без тени улыбки ответил Мунлайт.
— Для нас без разницы, — отмахнулся Резаный. — Для тебя сейчас тоже. Мне нужна тушка кабана. За нее платят.
— Кто? — вылупился Мун искренне.
Резаный задохнулся от злости. Видно было, что он привык говорить и принимать отчет о выполнении, а не слушать детский лепет и вдаваться в объяснения. Текущая ситуация его явно бесила.
— Богатый джентльмен, — выдавил он, справившись с эмоцией. — Он платит за Припять кабана. Мертвого. Убитого одним выстрелом. В глаз.
— Одним выстрелом? — поперхнулся Мун.
— В глаз, — тупо повторил Резаный.
— Это чтобы шкуру не попортить?
— Ты догадлив, — кивнул лидер группировки и полез в карман за сигаретами.
— А зачем ему шкура? — совсем уж растерялся Мун.
— Чучелко набить, — прикуривая пыхнул дымом Резаный. — Коллекционирует он чучела. Дом у него где-то там в среде олигархата. Он его решил оригинально декорировать. Ему по специальному заказу доставляют монстров из Зоны и набивают чучела. И скажи спасибо, что он кабана заказал, а не псевдогиганта.
— Он что, сумасшедший? — полюбопытствовал Мун.
— Мне откуда знать? Он ваш, русский. С Рублевки какой-то.
Это прозвучало так, что сомнений о национальной принадлежности Резаного у Муна не осталось, хоть и говорил тот без какого-либо намека на этнический оттенок.
— А ваши с Золотоворотской или где они у вас там живут?
Резаный скрежетнул зубами. На Муна посмотрел зло, и тот подумал, что ошибся в человеке дважды. Хотя может и не ошибся ни разу. Все предположенное раньше имеет место, только под настроение. А настроение у мужика с пропоротой щекой стабильно, как погода в марте.
— Он платит деньги, — произнес Резаный, борясь с недовольством. — Потому сумасшедший он или нет, без разницы. Деньги не пахнут. В общем, так, зайдешь ко мне, получишь оружие и пойдешь за кабаном. Будет у меня туша с непорченой шкурой, живите еще неделю. Буду кормить и чинить ноги твоему приятелю, как себе. Нет, собирайтесь и уматывайте оба куда хотите.
Мунлайт переступил с ноги на ногу. Резаный очень четко напомнил, что он здесь хозяин, и оставил за Муном решение препираться дальше или смириться, обозначив, что препираться бессмысленно.
— Как себе? — ухмыльнулся Мун мягче. — А себе бы ты тоже ветеринара позвал, если что?
— Дареному ишаку под хвост не заглядывают, как говаривал один мой знакомый, — Резаный тронул подушечками пальцев шрам, но передумал и убрал руку. — Айболит — врач. Он лечит. А кого его учили препарировать, сталкеров или крыс лабораторных — не важно. Жить захочешь, студенту со скальпелем доверишься.
Резаный был сердит. Муна это отчего-то развеселило.
— И пока король с ним так препирался, — напел он. —
Съел уже почти всех женщин и кур
И возле самого дворца ошивался
Этот самый то ли бык, то ли тур.
— Погуляй полчаса, — отрубил Резаный, — подумай. Если надумаешь, заходи за снаряжением. Если не надумаешь, то забирай своего Змея безногого и ползите отсюда, пока я добрый.
Предводитель неизвестной группировки развернулся на каблуках и, резко чеканя шаг, пошел прочь. Мунлайт отошел в сторону к бурьяну, дернул травинку потоньше и, заткнув ее между зубов, уселся прямо на землю.
Особой сентиментальностью он не страдал. Правда слышал много раз байки о том, что Зона не любит, когда кто-то убивает ее детей. Но и в сказки эти верить не торопился. И разговоры, мол Зона, как женщина, его бесили. Как раздражали сравнения с женщиной трубки или гитары. И трубка, и гитара, и женщина романтический окрас имели только среди прыщавых подростков. Мун подходил к ним весьма утилитарно. Трубку просто курят, на гитаре просто бренчат в меру возможностей. С женщиной малость сложнее, тут от воспитания зависит, но в конечном итоге и с ней все понятно. А Зона — просто странное место на карте. И все.
И все же стрелять в животное, пусть даже тысячу раз опасное… Ей богу, спокойнее было застрелить того урода, которому для украшения интерьера приспичило убивать живое существо. Жестокость имеет право на существование чаще, чем думают многие. Но жестокость должна быть обоснована. Можно сломать ноги человеку, который косо посмотрел на твою женщину, но зачем убивать мутанта ради дизайнерских бредней богатого дурака?
«Затем, что в соседнем сарае лежит Снейк», — пришла мысль, — «которому, если верить Айболиту, еще месяц валяться, прежде чем на ноги встанет».
Мун сплюнул изжеванную травинку. Хоть бы знак какой пришел.
Он повернулся туда, где за домами должна была кончаться деревенька и начинаться власть аномалий и прочих завихрений. Туда, где должна была находиться настоящая, дикая Зона. И смотрел так, будто ждал ответа от той точки на карте, в разумности которой только что сомневался.
Знаков не было. Небеса не вспыхнули и не разверзлись. И ни господь, ни дьявол не принялись шуршать в уши сомнительные истины на иврите. Зато он увидал, как через вездесущий бурьян вприпрыжку бежит мальчонка лет десяти. Тот самый, которого видел неделю назад.
Мунлайт вздрогнул от неожиданности. Мальчишка бежал куда-то по своим делам и внимания на него не обращал. Мун подскочил на ноги, вывалилась изо рта изжеванная травинка, но он этого уже не заметил.
Звать мальца он не стал. Осторожничать тоже. В обжитых местах Зоны можно не бояться. Никаких неожиданностей, разве что гон начнется или выброс пойдет. Гигантскими беззвучными скачками он метнулся следом.
Пацан, как и в прошлый раз скрылся за углом ближайшего дома. Де жа вю, не иначе. Надеясь, что хоть в этот раз никто не даст ему по башке, Мунлайт остановился возле избы и осторожно заглянул за угол.
Перед ним раскинулся широкий двор. На значительное свободное пространство с вытоптанной до состояния проплешины землей смотрели три дома. Старых, но обжитых и подлатанных. Возле одного из них стоял длинный навес, под ним разместились врытые в землю лавки и столы, тянущиеся единой лентой, за которой могли рассесться несколько десятков человек.
В стороне от домов устроился махонький кривенький сарайчик. Явный новодел. На дверях сарая висел могучий амбарный замок. Интересно, что внутри. Казна, или стратегические запасы патронов и провианта?
