Лейкола подобрал винтовки всех троих офицеров и передал их Босману.
– Пожалуйста, следуйте за нами, – распорядился он и ехидно добавил: – В будущем, лейтенант, постарайтесь быть поосторожнее. Майор Коломейцев не любит случайных смертей.
Адмирал Хории, разумеется, пришел в бешенство, услышав о происшедшем, но это оставило Коломейцева полностью равнодушным. Даже ребята из АДС не решались охотиться на амфитилий в лесу, охраняемом людьми Полярника.
Йопи ван Нейс склонился над столом и хлопнул ладонью по крышке.
– Единственный способ очистить эту планету от имперской заразы – убивать как можно больше им-перцев!
– Попей-ка лучше пива, пока мы совещаемся, Йопи, – крайне оскорбительным тоном бросил Филлипбон.
– Кончай, Филлипбон. А ты успокойся, ван Нейс, – приказал Геррит Тербланш. – Мы все должны быть заодно. – Он осмотрел лица людей, собравшихся в подвале.» – Никто не сомневается в преданности делу кого бы то ни было из присутствующих здесь.
Оставшиеся в живых лидеры Африканерского движения сопротивления были молоды, но тверды духом. Самый старший из них, Тербланш, всего несколько лет назад закончил учебу. В отличие от товарищей, изучавших в большинстве своем философию или общественные науки, он был инженером и легко успокаивал не в меру экспансивных деятелей. К тому же, будучи одним из немногих лидеров движения, не загнанных в подполье, Тербланш не намеревался тратить на политику весь Сочельник.
Съежившись под его взглядом, Филлипбон уставился в стол.
– Верещагин дышит нам в затылок, – буркнул он. – Казнь нескольких имперских солдат на улицах нам не поможет, а только убедит народ в том, что мы – шайка гангстеров.
Ван Нейс снова ударил ладонью по столу.
– Значит, народ нужно просветить!
Движение уже открыло нескольких предателей в своих рядах. Пятна их крови еще виднелись на столе.
– Уймись, Йопи, – вздохнул Тербланш.
– Мы должны так планировать наши операции, чтобу с их помощью достигать намеченных целей, а не привлекать любителей острых ощущений, – заметил Филлипбон. – Если мы хотим казнить имперцев, то должны начать с нового адмирала.
– А почему не с Верещагина? – захотел узнать ван Нейс.
– Потому что мы уже дважды пытались его убить и оба раза потерпели неудачу. А новый адмирал пока не настолько бдителен. – Филлипбон усмехнулся. – Кроме того, новые имперцы не любят Верещагина.
Несколько голов утвердительно кивнули.
– Хорошая идея, – одобрил кто-то.
– Ты согласен, Йопи? – осведомился Тербланш.
Ван Нейс вздохнул.
– Думаю, нам следует продолжить уличные казни, но я согласен, что первым делом мы должны расправиться с фашистским адмиралом. Прошу о чести осуществить эту операцию.
Филлипбон кивнул.
– Согласен, – сказал и Тербланш. – Составишь план и доложишь.
Ван Нейс с гордостью поклонился.
Во. время мятежа он служил рядовым милиции в Кругерсдорпе и случайно остался ночевать у девушки, когда люди Верещагина сожгли бараки отряда «Гармония». Той ночью погибли все двадцать девять его товарищей, и зрелище их трупов неустанно преследовало ван Нейса в кошмарных снах.
Позднее в тот же день какой-то террорист, обстреляв из угнанного хлебного фургона двух японских офицеров на улице Претории, серьезно ранил одного из них, а также случайно попавшего под огонь пожилого горожанина.
В середине длинной и витиеватой рождественской проповеди молодого либерального священника Брувер ткнула мужа в ребра, отлично зная, что он еще в Академии научился спать с открытыми глазами.
После же церкви, пока Хендрика и ее котенок заполняли дом разноцветными клочками подарочных оберток, а Рауль и Бетье Бейерс готовили рождественский ужин, Ханна занялась ежегодным ритуалом возвращения нераспакованных подарков лицам, пытавшимся заручиться ее благосклонностью. Сопроводительные записки сообщали, что мадам» спикер принимает подарки только от ближайших родственников, что муж мадам спикер не принимает подарки вообще ни от кого, включая ближайших родственников, и что дочь мадам спикер сегодня получила слишком много игрушек.
Наблюдая во время обеда за мужем, Брувер склонилась к его плечу и шепнула:
– Ты опять нервничаешь. Надеюсь, ты не собираешься работать?
– У нас ночные учения, – смущенно признался Санмартин.
– Что еще за выдумки, Рауль? Сейчас Рождество, идет дождь, а после празднования прошлой ночью половина твоего батальона наверняка мучается похмельем. Это идея Петра?
Санмартин кивнул. Полярник хотел избавить солдат от избытка энергии, дабы у них не возникло искушение провести всю неделю в барах в поисках стычек с «черноногими».
Брувер вздохнула.
– Хорошо. Только подожди, пока Хендрика не ляжет спать. – Убедившись, что никто не обращает на них внимания, она тихо добавила: – Вчерашними выстрелами дело не кончится – будут и другие теракты, верно?
– Мы приглядываем за ними, – ответил ее муж.
Старший рядовой Ян де Беерс с беспокойством вглядывался в темноту. Хотя глаза его ничего не видели, слух и инстинкт подсказывали, что в лесу что-то движется.
Спустя восемьдесят четыре секунды он был «убит».
Де Беерс плюхнулся в грязь, глядя на красные пятнышки на своей форме, которые изображали пулевые ранения, превратившие его в «труп».
– Вот дерьмо! – с искренним чувством воскликнул он.
«Разделавшись» с де Беерсом, солдаты 3-й роты, кстати его друзья, без труда покончили с 1-м взводом. Межротные маневры, воспринимались солдатами вполне серьезно, и «убитого» де Беерса терзали неприятные предчувствия, что он утратил былое уважение у товарищей.
Его опасения целиком оправдались, когда сержант Кирилл Орлов сел рядом и стянул с себя маску. Спина и правый бок Орлова были испещрены пятнышками, почти такими же красными, как его щеки.
– Привет, Ян. Неужели ты не слышал, как приближаются ребята Кольдеве, прежде чем они тебя «подстрелили»? – любезно осведомился Орлов. – Или ты был слеп и глух?
– Слеп и туп, – поправил его де Беерс. – Это были ребята де Канцова. Теперь я понимаю, что они проделали. Пока один из них отвлекал внимание, Еленов подкрался сзади и дал по мне очередь из автомата с глушителем. Мне и впрямь почудилось, что там кто-то есть, но ведь Палач говорил, что в лес вход воспрещен.
– Ты и впрямь тупица, Ян! Да, Палач это говорил. Но ведь я предупреждал тебя, что он врет, чтобы сделать маневры поинтересней. И на кой черт мне понадобилось становиться сержантом? – привычно заныл Орлов. – Наверняка я тогда был пьян!
Никто не был так щедр на похвалы, как Кирилл Орлов, – когда все шло хорошо. Впрочем, он не утрачивал общительности и при противоположном варианте.
