С появлением транспорта, наши оперативные возможности сильно расширились. Первым же рейсом мы с Эли отправились домой, на основную базу. Проведать, что там и как. До этого мы устраивали раз в неделю сеансы радиосвязи. Для того, чтобы поговорить, нам приходилось устраивать целую экспедицию - выдвигались в Нижний Город, и с крыши высотного здания устанавливали связь. Пятиваттные рации, что у нас были, до основной базы не дохлестывали - мешал отрог горы. Ради десятиминутного разговора тратили полдня на дорогу. На основной базе все было в порядке. Марина взяла бразды правления в свои руки, все были здоровы, контингент занимался по распорядку. Соседи не досаждали. Алина поправилась, они уже начали устраивать вылазки по нашей схеме - кто-то оставался караулить базу, присматривать за детьми, остальные отправлялись за дровами и прочими нужными вещами. Понятно, что добыть много в городе они не могли, но хоть даже немного лучше, чем ничего.
Шум квадроцикла оставшиеся на базе услышали задолго до того как наша каракатица на резиновом ходу подъехала к дому, и высыпали встречать. Было что-то трогательное в том, как они стояли на снегу у подъезда и махали нам. Незнакомое мне, теплое чувство. У закоренелого холостяка появилась семья. Встретили, повели в тепло - угощать. По случаю нашего возращения женщины расстарались, наготовили лакомств. Мишка с горящими глазами ходил за мной по пятам. Потом Эли с Мариной уединились, у них был свой праздник, а я остался с Алиной почти что наедине - вокруг крутились дети, но мы все же смогли поговорить. Когда уходили в промзону, она еще лежала, так что мы и парой слов не перебросились. Ну а тут получилось обстоятельно поговорить. Все-таки нам определенно помогают высшие силы. Сколько полезных и нужных находок, и главное - ВОВРЕМЯ. Вот и Алина оказалась просто-таки золотым человеком. Она шесть лет работала парамедиком на "скорой", потом закончила курсы медсестер, перешла в больницу, работала в ожоговом отделении, потом операционной сестрой. Я таких женщин часто "до Песца" замечал, вы знаете этот тип - усталые одинокие женщины с детьми. Вот как раз про нее. Муж был, да весь вышел, Мишку она воспитывала одна, разрываясь между работой и домом. И, сразу видно, не жаловалась и не искала плеча, чтобы прислониться. Упрямая, волевая, целеустремленная. Вся в отца, жаль, не дожил он до нашего прихода.
Она уже организовала две вылазки за лекарствами. В той самой аптеке, откуда я в свое время притащил мешок с медикаментами, они обнаружили подсобку, почему-то не замеченную мародерами, и все перенесли в дом. Все найденное, включая старые запасы, было аккуратно разложено, подписано и каталогизировано. Да еще и книжек всяких по медицине натащили. Я мысленно захлопал в ладоши, и с плеч свалилась очередная гора. Проблема медицинского обслуживания меня всерьез волновала. Часто я в красках представлял себе что будет, если кто-то из нас сломает ногу, руку, подхватит какую-то заразу, или просто простудится. В условиях послепесцовой реальности, это смерть в половине случаев. Сделал себе зарубку в памяти, одну из экспедиций нацелить на больницу, и обязательно взять Алину с собой. Набрать медицинского оборудования.
Мишка, сорванец, тоже вполне оправился. Возглавил мелких, и они шуровали по дому и окрестностям, все им нипочем, ни мороз, ни ветер, ни подзатыльники Марины. Кто остался верен себе, так это кот. Даже Песец не прервал равномерного течения его жизни. Поел - можно поспать, поспал - можно поесть. Я ему завидовал, мне удавалось выспаться, только когда задувала метель, и на улицу было не выйти.
Глава 5. Контакт.
Появление своего транспорта не только расширило наши оперативные возможности, но и сделало нас заметнее. Пока мы, одев маскхалаты, молча топали на снегоступах пешедралом, увидеть, или услышать нас было трудно. У квадроцикла было множество достоинств, но беззвучность работы к ним не относилась. Трещал движок немилосердно, особенно на низких передачах, на которых мы только и ездили. В белом безмолвии слышно нас было за километр, и, естественно, мы привлекали к себе внимание. Иногда я чувствовал на себе чей-то изучающий взгляд, у меня была эта способность - ощущать чье-то, направленное на меня внимание. Пока дело ограничивалось взглядами, нас это не беспокоило. Пусть смотрят, лишь бы не трогали.
Возвращаясь из очередной мародерской экспедиции вместе с Эли, мы были в паре километров от запасной базы, когда я услышал в наушнике шипение и хрип. Включилась рация.
- ..еть. Заноза, от..., -было трудно разобрать, но вызывать меня на шифрованном канале мог только Вайнштейн.
- Здесь Заноза, - поднес я микрофон к губам.
- ...осторожны, у базы кто-то кру... ...ом напротив, - услышал я сквозь хрипы.
- Понял. Понял. Смотри в оба, конец связи.
- ...ял. ...ец ..зи.
Не доезжая до базы километр, оставили квадроцикл, и осторожно пошли пешком. Специально для таких случаев, у нас был разработан план. К зданию напротив склада, через дорогу, мы проложили под снегом скрытый проход. Между тротуаром и самим зданием тянулась какая-то канава, наверное, для отвода дождевых вод. В высоту, и в ширину где-то полтора метра, она тянулась мимо построек, ныряла под проезжую часть, превращаясь на этом отрезке в бетонную трубу, и уходила куда-то дальше. Мы обнаружили ее, расчищая бульдозером от снега подходы к нашему складу. У меня тут же возникла идея, как это использовать. Мы накрыли канаву сверху листами фанеры, со временем ее засыпало сверху снегом, и у нас получился такой себе туннель длиной метров триста, от нашего склада к дому напротив, где до Песца был оптовый склад посуды, и за дом на соседнюю улицу. Именно я настоял на расчистке, Эли с Вайнштейном были против, шутка ли - столько снега перелопатить. Сейчас моя парноидальная предусмотрительность пригодилась. Мы проползли по туннелю, пролезли в загодя пробитую дыру на первом этаже. Дыра вела в подсобку, когда-то здесь переодевались уборщицы. С крючка до сих пор свисал покрытый инеем халат, затрещавший, когда я задел его плечом. Мы осторожно приоткрыли дверь подсобки, и, держа наготове оружие, осторожно ступая, пошли по коридору. Я держал в руках пистолет, Эли винтовку. Заглянув в торговый зал, окна которого выходили на наш склад, я увидел сидящего в глубине зала человека. Он в бинокль осматривал окрестности. Грамотно действует, зараза - держится в тени, так, что его снаружи не разглядеть. Под ногой у меня что-то хрустнуло, человек выронил бинокль, развернулся к нам, поднимая винтовку с коленей. Я от неожиданности - уж больно резко он это сделал, два раза выстрелил из пистолета, оба раза промахнулся. Руки без рукавиц успели задубеть. "А громко стреляет пистолет", отстраненно отметил я по себя, "как из пушки", выстрелы ударили по ушам. Человек, однако, вместо того, чтобы стрелять, дергал затвор винтовки. Что-то у него там заело. Я не стал дожидаться, пока он справится со своей пукалкой, перевел дыхание, тщательно прицелился и двумя выстрелами в грудь свалил его на пол. Держа его на мушке, осторожно подошел, склонился, проверяя, не оживет ли. Нет, не оживет. Глаза уже стеклянные. Я обернулся к Эли, надо было выяснить, почему он не стрелял. Эли задумчиво вертел в руках винтовку, пытаясь передернуть затвор. Мне стало понятно, что случилось. Винтовка, поганое имперское барахло, замерзла. Затвор примерз, и его было невозможно передернуть, сказалась "притертость" частей друг к другу. Еще по армии я помнил, как мы, поползав часок по пустыне, вынуждены были чистить винтовки. Песок намертво клинил механизм. Наблюдатель, военная косточка, строго по-уставному, не дослал патрона в ствол, за что и поплатился жизнью. А я держал пистолет за пазухой, в тепле, вот он и не замерз. И патрон у меня был в стволе, на пистолете стоял хитрый предохранитель, если не сжать рукоятку как следует, выстрела не будет.
