— Конечно, — Костик немного сдвинулся, чтобы дать больше места для девушки, и нервно сглотнул слюну.
— Родился в Новосибирске, а жил где до войны? Ничего, что я на «ты»? — она улыбнулась его кивку.
— А вас, тебя, не позовут…ну…к раненым? — спросил Костик и слегка покраснел.
— Я сменилась. Ответишь на вопрос?
— В Крыму, в Севастополе.
— А как твою маму зовут? И есть ли у неё сёстры и братья? — Нюра напряглась и не моргая смотрела в глаза Костика.
— Маму Таней зовут, а про сестёр она что-то говорила. И вроде как и брат есть, — осторожно ответил Костик и тоже напрягся, потому что в глазах девушки разгорался странный огонь.
— Имена сестёр помнишь? И отчество твоей мамы какое? — она затаила дыхание.
— Отчество — Степановна. А сестёр, — Костик вспоминал женские имена, сейчас он уже не знал, что лучше, оказаться родственником (что меньше всего вероятно) или просто оставаться однофамильцем. — Шура, Нюся и, кажется, Нина.
Дальше произошло то, чего не ожидал никто в палате и тем более Костик. Нюра резко прижалась к нему и поцеловала в лоб.
— Ты мой племянник! — отстранилась она, в глазах блестели слёзы, а на губах играла счастливая улыбка. — Таня — моя старшая сестра, это она меня Нюсей всегда называла! Значит так, если завтра разрешат, то я заберу тебя к нам. Быстрей поправишься на руках у родни, чем здесь. Ты не представляешь, какую радостную новость я сегодня принесу домой!
Она упорхнула, словно и не было никакой усталости, и дежурной смены.
Палата ожила. Костик никого и ничего не слышал, когда разговаривал с Нюрой, а тут вдруг, всё зашумело. Он оглянулся, вокруг все улыбались. Кто-то тянул вверх большой палец. Их разговор никого не оставил равнодушным.
— Это же надо! Полстраны проехать, чтобы к такой красивой тётушке в руки попасть! Ещё и к родной тётушке!
— Тётушка у тебя то, что надо! Быстрее на ноги встанешь!
Костик мило улыбался и лежал с закрытыми глазами, слушая разговоры раненых.
Утром его разбудили и велели зайти к начальнику госпиталя. Костик долго собирался, потом долго шёл, подволакивая непослушную ногу. Пришлось спускаться на первый этаж. Очень тяжело дались ступеньки. Если бы не перила, на которые Костик практически ложился, чтобы переставить ногу, то неизвестно, как бы смог добраться до места назначения.
Дверь в кабинет начальника госпиталя была приоткрыта, Костик хотел постучать, но его уже заметили и пригласили войти.
— Ну что же, Анна Степанна, забирайте вашего героя. Вот если бы не дошёл сюда, то и не отпустил бы, — врач в возрасте засмеялся, а у самого в глазах показались слёзы. — Документы готовы. Держите справку. А вы герой в баталерку пройдите. Вам выдадут форму и личные вещи. Это в другом конце коридора. Идите. Вам ещё переодеваться, а я с Анной Степанной немного поговорю.
Костик развернулся и побрёл в другой конец коридора.
«Присесть не дали…Как меня встретят…родственники? И как вообще это случилось, что у меня в прошлом оказались родственники? Какова вероятность? Моя мама никогда не жила в Крыму, я это взял с потолка. Просто ей хотелось там побывать! Имена сестёр! Я всех угадал?! Так не бывает! Будут другие вопросы, и я расколюсь. Надо признаться, что я всё придумал!..»
— Заходи, чего встал в дверях? — задал вопрос дед лет под семьдесят в выцветшей солдатской гимнастёрке, выглядывая в квадратное окошко. — Фамилия, звание, палата.
— Александров, красноармеец, палата 13.
— Ага, есть такой. Гимнастёрку заштопали, постирали. Шинели не было. Получи другую. Ношеная, но чистая. Так и вот личные вещи. Смотри, всё ли на месте? И вещмешок получи. Там паёк на несколько дней.
Костик получил вещмешок с туго затянутым горлышком. Через материю чувствовалось тепло. Заглянул в небольшую коробку, протянутую дедом, в которой на дне лежала ложка, маленькое круглое зеркальце и отполированный речной камешек. Этот камешек он сунул в карман, когда переправлялись через реку перед последним боем. Тогда подумал, если камешек будет с ним, то всё будет в порядке. Не подвёл камушек! Костик быстро рассовал всё по карманам.
— Ты готов? А то я уже места себе не нахожу! Нас ждут! Мне сегодня отгул дали. Нина дома, а Шура только вечером придёт. Она у нас бригадир! Тракторист! Представляешь? Спуску никому не даёт! Коня на скаку остановит и в горящую избу войдёт — это точно про неё! Тебе форма идёт, — она осмотрела его и кивнула, словно соглашаясь с какими-то своими мыслями. — А годков я тебе лет шестнадцать бы дала, если бы не знала, что восемнадцать. Танюшу давно не видела. Вы ведь в тридцать втором уехали?
Они вышли из госпиталя. Свежий воздух ударил в голову. Прохладный осенний сентябрьский. Лёгкий ветерок подгонял падающие листья, кружил их, заставляя выделывать различные неожиданные па. И ему не было никакого дела до громыхающей где-то далеко войны.
В сапогах ноги устали быстро. Костик и так приволакивал ногу, а тут и вообще приходилось её тащить при помощи рук.
— Вот я дура! — воскликнула Нюра, когда обратила внимание на усилия Костика. — Болтаю, а ты же плохо ходишь! Не подумала совсем. Сейчас у следующего дома будет скамейка. Давай помогу. Обопрись на меня.
При помощи Нюры Костик добрёл до скамейки. Свалился, словно куль. Хотя очень старался не показывать свою усталость девушке.
— Ты погоди тут, я быстро, — протараторила она и исчезла.
«Как всё странно. Наврал с три короба и на тебе родственников. Стыдно как. Надо признаться, наверное. С другой стороны, может это память парня, в тело которого я попал? Вообще всё странно. Нюра. Тётушка! Она старше меня на год! Тут и влюбиться можно…»
— Пойдём! — появившаяся ниоткуда Нюра подлезла под руку и буквально подняла Костика со скамейки. — Дед Валера подвезёт почти до дома. Он воду возит к дальним домам за железку, а за воду набирает на Ине почти напротив нашей улицы.
За домом стояла старенькая гнедая лошадка, запряжённая в телегу с привязанной к ней большой деревянной бочкой. Около телеги стоял дед, которому для образа сказочного лешего не хватало плесневелости. Он стоял, дымил папиросой и сверлил глазами Костика.
— На Стяпана уж больно похож, — сказал он, когда до телеги оставалось несколько шагов. — И хлазы вона таки, и бровки. Нос токма потолща чутка. Ишь ты как. Ну сядайте, Домчим вас с Манькой с ветерком.
Костик с трудом уселся на краешке телеги рядом с бочкой, рядом расположилась Нюра, с другой стороны вещмешок. Дед Валера пошамкал ртом, покачал головой.
— Херманец-то силён видать.
— Силён, пока. Да только всё равно разобьём. Обещаю.
— Хде тебя прихолубило так?
— Под Ленинградом.
— Оно как. Вы теперича с дедом совсем похожи. Он хромает на левую ноху и ты тожа. Стяпан ранение получил с херманцем в первую мировую, а ты, стало быть во вторую, и тожа с херманцем. Чудны дела твои, хосподи.
Так за разговорами проехали улочками до развилки.
— Ну, ладнось, Стяпану привет пердавайте! Мол, Валерка, друг детства кланяется. А то поди и забыл ужо меня.
Нюра помогла спрыгнуть с телеги.
— Ннооо, Манька, пошла родимая! — крикнул дед, тряхнув поводьями, и Манька медленно, словно драгоценность, стронула телегу с места.
— Это наша улица. Третий дом отсюда. Пошли?
— Я бы сказал точнее. Побрели, — усмехнулся Костик.
— Какая разница? Главное, что живой! И не факт, что ногу нельзя вылечить!
— Пуля, кроме ноги, ещё и позвоночник зацепила.
— Ну и что? Надо будет в Москву поедем! Там есть врачи, которые помогут!
Костик улыбнулся. Она такая, каким вчера был он. Юная, непринуждённая, с верой в будущее, в светлое. А он теперь какой? Парень из двадцать первого века? Подросток, которому судьба подкинула испытание и взросление? Он какой? Как знакомы ему неопосредствованные проявления эмоций Нюрой. Всё это было свойственно ему…вчера. Сейчас, когда позади смерть и кровь, ранение, госпиталь, холод и голод, он вырос из юношеского состояния. Неожиданно для себя повзрослел. Он получил колоссальный жизненный и боевой опыт, который изменил восприятие мира.
