горы.
— Фантастика…
— Олимпиада и строилась на этом контрасте, — заметил он.
Мы вышли на станции, где находилась горная олимпийская деревня, и решили прогуляться по комплексу. Вокруг были такие виды, что дух захватывало. Воздух заметно посвежел, но солнце продолжало жарить. Место было знакомым — по многочисленным олимпийским репортажам. На зданиях даже флаги остались от сборных.
Оля поглядела куда-то вдаль и вздохнула.
— Тоже думаешь о том, как бы здесь поскорее всё пришло в упадок? — улыбнулся я.
— Нет, — возразила она, — представляю себе, каково это просыпаться с таким видом за окном!
— Вот разбогатеем — первым делом приглашу тебя сюда, — подмигнул я.
— А ты оптимист!
— Есть такое дело! Кстати, вон столовка, — я показал на вывеску над одним из домов, — зайдём?
— Дорого тут, наверное…
— Не дороже, чем внизу. А так хоть видом насладимся! — Возразил я.
— Пошли, чего уж…
Странно, но, несмотря на обеденное время народу тут было совсем немного. «Наверно, мощности рассчитаны на зиму, когда тут сезон», — предположил я. Цены на шведский стол, по местным меркам, оказались вполне приемлемыми.
Мы заняли место возле окна и принялись за обед. Я слишком погрузился в раздумья, и не заметил, как за наш столик подсел солидный мужчина средних лет, в очках с золотой оправой.
Оля легонько пнула меня ногой под столом.
Мужчина, увидев, что на него обратили внимание, заговорил:
— Не хочу мешать. Вы доедайте. Потом поговорим.
У меня почему-то сразу пропал аппетит. Мужчина показался мне смутно знакомым, но я никак не мог вспомнить, где мог его видеть.
— Кажется, я уже наелся, — сказал я. — Кто вы?
— Меня зовут Игорь Сергеевич, — вежливо представился мужчина.
Он говорил вроде бы вполне спокойно и никак не проявлял агрессию, но почему-то у меня от его взгляда кровь стыла в жилах. Судя по выражению лица, Оля чувствовала нечто похожее. Только Денис невозмутимо продолжал трапезу.
— Я Александр, — ответил я.
Руку протягивать не стал. По отношению к старшему это невежливо, так отец учил.
— Я знаю, — кивнул мужчина. — Я отец Егора. У вас с ним вышел конфликт на дороге пару недель назад. Помнишь?
Я кивнул, чувствуя, что желудок сжался, будто стиснутый холодной рукой. И даже тот факт, что звезда была при мне, не очень-то помогал.
— Это хорошо, — сказал мужчина нейтральным голосом. — Возможно, ты слышал, что Егор умер. Совсем недалеко от вашего дома.
Я наморщил лоб, изображая задумчивость, и потёр переносицу.
— Помню во дворе был какой-то шум. Ходили слухи, что кто-то на Кербатах нашли тело, будто бы кого-то важного, — сказал я, — но подробности мне неизвестны.
Мужчина довольно долго молчал, играя с пустым стеклянным стаканом, который стоял на столе перед ним.
— Саша, — наконец, произнёс он, — мне не просто это говорить. Но я пришёл сюда совсем не за тем, чтобы выяснять все обстоятельства смерти моего сына.
Он выдержал паузу, давая время осознать сказанное.
— И я не просто так веду этот разговор в присутствии твоих спутников, — продолжал он. — Они ведь сталкеры, не так ли? Или как вы себя называете?
Оля широко раскрыла глаза в испуге и рефлекторно схватила за руку Дениса, который наконец-то перестал есть.
— Бояться не следует, — сказал он, изобразив улыбку, от которой нормальный человек мог легко поседеть.
— Я и не боюсь, — ответила Оля, — просто не люблю публичности.
— И молодец, — одобрительно кивнул гость.
Потом он выдержал ещё одну паузу, глядя мне в глаза. После чего произнёс, спокойно, но твёрдо:
— Мне известно, что мой сын хотел тебя убить. Природная вспыльчивость и недостаток воспитания, в конце концов, привели к трагедии, — он вздохнул. — Не могу сказать, что пережил это легко. Я долго пытался с этим бороться. Но он вращается в такой среде, где жёсткость и даже жестокость становится новой нормой. Я не думал препятствовать его самореализации — мир меняется, к сожалению, не в лучшую сторону. И, возможно, это было бы залогом его выживания. Только вышло наоборот.
Он был хорошим актёром. Безупречным. Идеально выверенная мимика, интонация, поза. Всё для того, чтобы у слушателя не возникло даже тени сомнения в его искренности. Только я всё равно понимал: он врёт. Это осознание было совершенно чётким. И оно пугало даже больше, чем его слова о сыне. Что за этим может скрываться? Чего он хочет? И, главное — знает ли о звезде? Судя по его поведению — скорее всего, знает.
Я сначала хотел спросить: «Что вам нужно?», — но потом сообразил, что формулировка вопроса была бы чересчур грубой. И это повлекло бы за собой новую игру в попытке заставить себя уважать и подчиняться. А мне бы этого не хотелось. Поэтому я спросил иначе:
— Для чего вы здесь?
Мужчина поднял левую бровь, будто бы одобрительно.
— Деловой подход, — сказал он, — это мне нравится. Минимум эмоций. Мне такое нравится. Что ж. Понимаешь, Саша. Когда я получил всю информацию, включая ту, которая касалась инцидента в Кабардинке, я понял, с чем имею дело. И, надо сказать, способность, которую ты получил, представляет для меня крайнюю ценность. А, значит, и ты сам. Я так понимаю, ребята оказались в твоей компании случайно? Но, раз уж так случилось, моё предложение будет касаться вас всех. Я хочу, чтобы вы работали на меня. Могу гарантировать интересные дела, много возможностей и более, чем достойное вознаграждение. А вам, ребята, — он обратился к Оле и Денису, — полноценное кураторство и перспективу зимних миссий.
Страшный человек в дорогих очках снял для нас три номера в дорогущей гостинице в Розе Хутор. В конце разговора он предложил не возвращаться в Адлер, а обсудить детали завтра на совещании, перед вылетом в Москву. На мой вопрос, как быть с моей машиной, он только презрительно глянул и бросил: «Доставят куда захочешь. И если захочешь».
Наверно, он предполагал, что «Калина» мне больше не понадобится — при том объёме денежного вознаграждения, которое он обещал.
Вечером он оставил нас, пообещав связаться утром. Как только он скрылся в дверях гостиницы, я посмотрел на Олю и уже набрал в грудь воздуха, чтобы честно высказать всё, что я думаю по этому поводу. Но она едва заметно качнула головой, и я не стал этого делать.
Денис тоже невозмутимо молчал всё это время.
«Ну да, — сообразил я, — при тех возможностях, которые он задействовал, оставить нас без наблюдения сейчас он просто не мог».
— Тут приятно, в горах! — вместо этого сказал я. — Жара не так давит! Хорошо, что приехали! Может, пойдём прогуляемся, посмотрим, что в здешних магазинах продают?
Я хлопнул себя по карману, намекая на тот задаток наличными «на карманные расходы», которые мы получили от нашего «нанимателя».
— Почему бы нет? — улыбнулась Оля, поднимаясь с кресла.
Мы шли по улице, болтая ни о чём, как приезжие богатые туристы. Действительно зашли в пару магазинов, где Оля взяла трекинговые кроссовки и удобные штаны.
Так, как-бы прогуливаясь, мы вышли на набережную реки. Тут было довольно шумно и, похоже, именно это обстоятельство было необходимо, потому что Оля, наконец, заговорила:
— Нужно бежать, — сказала она, — добром это не кончится.
— Согласен совершенно, — кивнул я. — Этот мужик — врёт. Скорее всего, ему нужна звезда. И моя смерть почему-то.
— Саш… — добавила Оля, — подумай хорошенько. Кто и как мог узнать о том, что ты — медведь-шатун? Кто присутствовал тогда, когда ты достал первое сердце? Это очень важно.
Я потёр переносицу. Тогда, на торфяниках, со мной был только Пашка. Но он спокойно спал в палатке, я ведь проверял! Или не спал? Могу ли я быть в этом совершенно точно уверен, с учётом того, что он сделал потом?
Что если, увидев, как я достаю звезду — он рассказал об этом своим знакомым? А те — подстроили встречу с Егором?
У меня даже кулаки рефлекторно сжались. Может, зря я оставил это дело просто так?
И всё-таки кое-что в этой истории не стыковалось. Мы ведь с Егором столкнулись там, на дороге, ещё до нашего с Пашкой похода. Какова вероятность, что он оказался замешан во всей этой истории с сердцами? Нет, она, конечно, есть — допустим, он начал изучать моё окружение, планируя месть, и тут наткнулся на Пашку и тех, кому он сбывал товар. А они уже между собой договорились.
Но как-то это очень
