вокруг спрятанного в чащобе объекта. Виктор, привычный в юности к таежной непролазности, находил лес слишком редким, слабо укрывающим. Он, кроме автомата в руке, нес за спиной карабин с тщательно зачехленным оптическим прицелом. Иногда он, замыкающий, оглядывался на пройденный путь и без особой нужды поправлял высокий рюкзак — такой почти не цепляется за ветки. Вместо положенных сапог они обули альпийские ботинки — прочные, легкие в сравнении с подкованными сапогами и непромокаемые. Погода установилась хмурая, как они и надеялись, и разъясняться не собиралась.
Жан резко стал и вдруг медленно стащил с седой головы серо-зеленое кепи, открывая загорелую плешь. Впереди в лесу открылась поляна с какими-то черными руинами, и только через минуту все поняли, что это обломки большого самолета — обгорелый, с полураздавленным фюзеляжем, он глубоко ушел в перепаханный грунт посреди зеленой и сочной травы. Уэйн вышел вперед — уже отсюда он видел синий круг с красным центром на смятом крыле — белое кольцо почти исчезло под копотью. Он привык считать себя битым и стреляным волком, мало способным к сочувствию, но теперь у него что-то смялось внутри, как эта обшивка гиганта-«Ланкастера». Показалось было, будто перед ним тот самый самолет, на котором он летел сюда, но нет — код, еще различимый на борту, был чужой. И все-таки он не сразу отвернулся от могилы соотечественников — бомбардировщик факелом горел еще в воздухе, вряд ли экипаж мог спастись.
— Кто-то тут побывал! Тел никаких нет, а кабина закрыта. — Виктор забрался, пачкаясь в саже, на остатки ближнего к фюзеляжу двигателя и заглядывал в кабину. — Нет, — решительно сказал он, — сами они после такого выжить не могли.
Поль о чем-то быстро и тихо говорил девушке, та кивала. Чужая форма сидела на ее фигуре, как ни странно, очень хорошо. Волосы она завязала узлом и спрятала под кепи, и мало отличалась от остальных — ладный получился солдатик.
— Кто мог быть, только немцы… — Жан с почтением разглядывал почти целый двойной хвост с килями в полтора человеческих роста. Он все еще мял кепи с эмблемой черепа в кулаке. Клер печально поглядела на Джека — ему рассматривать сбитый самолет явно было тяжелее всех. Уэйн не обратил на нее внимания — он вспоминал ребят из экипажей «Ланкастеров» и не мог изгнать из ушей самодельную песню, подслушанную у казармы летчиков. Как там было…
…Под куполом ночи повис исполин,
С моторами в сотни коней.
Под нами Берлин,
Но не видно парадных огней.
Дойдем полутонными крыши взметать
Промозглой берлинской зимой.
Под шквалом огня поворачивать вспять,
Где ждет нас дорога домой…
Да, и еще в конце:
Но филин со свастикой «томми» достать
Попробует наверняка.
Нажатой устала гашетку держать
Рука хвостового стрелка.
Один из нас рушится, в землю уйдя,
Он снегом потушит огонь…
…Но нас охраняет, звеняще гудя
Удачи стеклянная бронь…
У певца, помниться, еще ломался юношески голос. Не помогла вам удача, мальчики… Джек повернулся и резко сказал:
— Ну, нечего рассиживаться! — хотя никто не сидел.
Перед тем, как уйти от руин самолета, Виктор присел на корточки, поджидая, пока остальные отойдут. Потом тихо-тихо посвистел, одними губами, и на ладонь к нему вспрыгнул маленький серый зверек. Недовольно сморщил розовый носик от запаха чужой одежды и оружия, но человек ласково заговорил с ним, погладил согнутым пальцем мохнатую спинку и грызун освоился, заерзал, дергая круглыми ушками. Виктор отпустил его и шагнул в тень деревьев. Трава сомкнулась за его башмаками.
Невидимое за облаками солнце перевалило линию небесного полудня. День отряд выбрал вынужденно — совать нос в минные поля ночью было бы самоубийством, к тому же можно не сомневаться — ночью бдительность охраны удвоиться. Продуманный план учитывал и это, и многое другое. Но планы всего только призраки будущего, и почти все они так же ложны, как миражи.
— Отсюда начинаются мины, — Жан описал рукой широкий полукруг. — И во-от там я видел патруль с автоматами. При них не было собаки, а то пришлось бы уносить ноги. Я провел тут трое суток, даже немного углубился в минное поле, не забираясь далеко. И только однажды видел двоих бошей в камуфляже. Видно, забрели случайно.
— Может и так… — Уэйн приложил к глазам бинокль. Оптика Цейса приблизила чуть заметные в траве кочки — там под зеленым ковром спала смерть. «Притаились, твари…» — подумал Виктор. Он пожалел, что не может искать мины чутьем — металлом, казалось, пахнет отовсюду. Нет, даже нечеловеческий нос не сравнить с собачим.
Вперед шагнул Поль, уже держа в руках длинную коробочку с телескопическим щупом — миноискатель, миниатюрный прибор, с огромными трудностями собранный им лично из трофейных деталей. Оставил на земле рюкзак и оружие, в одно ухо вставил наушник, ободряюще оглянулся на Клер и принялся за работу.
Почти все время ему пришлось проводить на коленях — Виктор не ошибся, неведомые саперы («чтоб им в аду котлы минировать» — ругался про себя Поль) напичкали землю погибелью так густо, что иногда расстояние между минами не превышало полуметра. Но дальше пошло легче. Проход увеличивался — Поль только морщился от постоянного писка в ухе. Он вспотел, хотя было далеко не жарко, из подмышек потекли струйки, впитываясь в плотную ткань.
Прошло почти три часа, хотя Поль работал очень быстро, со сноровкой профессионала. Много, очень много мин он снимал до этого, но еще больше ставил. И пришел момент — Поль вернулся, утирая пот со лба, к товарищам, дать необходимые инструкции. Командир Уэйн молча хлопнул его по плечу.
Они пошли гуськом, в траве почти по колено. Ветер задувал под полы курток, не спасали даже капюшоны. Поль — впереди, за ним, след в след — остальные, последним лесник.
Никому не известно точно, что случилось. То ли Жан был уже немолод для прогулки, и споткнулся, то ли не ко времени оглянулся и шагнул мимо. Поль мог поклясться, что тропа очищена полностью.
В спину Джека толкнуло негромким хлопком. Так звучит выстрел из духового ружья. Когда он развернулся в поясе, не отрывая ног от земли, старик еще падал на тропу. Брякнул металл оружия, и более ни звука. Англичанин сквозь зубы приказал не двигаться и медленно шагнул вперед. Невольно сморщился, опускаясь над товарищем на колени.
Ступни не было. Вместо нее нога лесничего
