Всё. Кончился вес. Почти.
Нужно и себе кое-что взять, а как же. И спирту питьевого для наркомовских. Потому как я отлично знаю: да, нам нужен трезвый ум, нам нужна полная работоспособность всех… но нам надо дать возможность людям хоть на миг прикрыть мозговую форточку, из которой свирепо дует весь этот дикий день. Обозначил заветное для многих числительное в килограммах.
Готов заказ.
Занес палец…
И тут на улице опять заорали. Да как! Даже без трансляторов в виде парней, периодически тихушно подглядывающих посмотреть, как продвигается работа, я слышал этот истошный вопль.
— Па-а-а-видла-а!! Павидлу надо! Павидлу возьмите, мы булочек напи-ике-ом! — мощный женский голос летел в окна, ставя точку в моём тяжком труде.
Ну что же, повидло, так повидло.
Я заказал яблочного три килограмма, безжалостно подвинув питьевой спирт. Вот сейчас кто-то заикал.
Тынц! Принимайте заказ…
Планшет мигнул, потом вовсе погас, чтобы проснуться тревожно мигающей надписью ярко-красным:
Заказ на поставку принят.
Немедленно выйдите из помещения, закройте дверь, дожидайтесь звукового сигнала. Нахождение людей во время сеанса запрещено!
Следующие сеансы ежедневно в 12–00.
Я послушно закрыл за собой дверь и устало обвалился на кушетку. Парни сели рядом вопросительно глядя на меня.
— Говорят, что через две минуты на нас свалится счастье, — я вяло махнул рукой. — Ждём, братва, ждём.
На часы смотреть не стал. Вскоре звякнул уже знакомый сигнал и стало тихо. А потом в операционной что-то заскрипело, заворочалось, вначале робко упало на пол, потом внушительно рухнуло уже что-то тяжёлое. И опять тишина, можно идти. Неужели получилось? Мальчишки помогли мне подняться, и мы вместе вошли в пещеру Али-Бабы. От такого зрелища и в такой ситуации, наверняка, многие сходят с ума. Особенно Робинзоны Крузо, Сайресы Смиты и киноактеры Томы Хенксы. Несметные сокровища лежали перед нами. Нет, это точно не Земля.
— Так, — пробудил я замерших в оцепенении бойцов. — Начинается самая радостная часть дискотеки. Все оружие, включая ножи, выносите в спальню и складывайте прямо на кровать, подальше от посторонних глаз. Всю картину никому видеть не надо, чего и сколько. Клим, ты, пожалуй, начинай один, а ты, Сашка, будь так добр, найди мне среди "медицины" анальгин и цитрамон. И запить что-нибудь. — Сил уже нет терпеть, надо колес вмазать.
— Дядь Лёш, а почему никому нельзя смотреть?
— Потому что. Опыт у меня такой. Чтобы не завидовали, не советовали, не замышляли и не обижались. Чтобы склок меньше, чтобы запас создать аварийный, да мало ли… Поняли меня?
— Поняли!
Сашка уже традиционно справился быстро, вот ведь моторный какой. Черта из пекла выкрадет. Тем временем неутомимый Клим с важным видом перетаскал в спальню уже почти все оружие. Наблюдая, с каким вожделением парни таскают стреляющие снасти, я понял, что будет лучше, если объявлю сразу.
— Ребята, поймите меня правильно, "огнестрел" я вам сейчас не дам, — заметив, как наливаются самыми настоящими слезами глаза мальчишек, готовых захлебнуться от обиды, я поспешил прояснить, — пройдете курс обучения, сразу получите оружие. Нельзя работать такими вещами без школы, нельзя. Постреляете с прапором, потренируетесь и вручу. Клянусь чем угодно, не обижу.
Заметив, как немного оттаяли лица моих нукеров, добавил:
— Но кое-что я для вас приготовил особое. Там среди ножей есть два кинжала AF, разработки полковника Рекса Эпплгейта совместной, с еще одним спецом, Файберном. Знаменитая вещь, дикая, стоит на вооружении у германского спецназа. Как утверждают многие, это лучший нож для ножевого боя, так и конструировался. Кстати, ни у кого больше таких ножей нет, и не будет. Только для гвардейцев.
Улыбнулись, волчата… Фу ты, отлегло от сердца. Дети еще. Влипшие дети, которым суждено быстро стать взрослыми. О, ножики свои они отыскали очень быстро! Скинули резиновые языки с ручек, вытащили из пластиковых ножен. Я легко дал им несколько минут для любования и знакомства, и даже показал пацанам два основных перехвата и пару кистевых переводов, чем вызвал бурный восторг владельцев. Скинули куртки, нацепили сразу, да так, чтобы всем видно было.
Перетаскивая, по моим указаниям сразу разделяли оружие по принадлежности. Наблюдая за неутомимой молодёжью, я тем временем, закончил комплектовать магазины к двум "токаревым", вылущил из коробки желтые патроны к дробовику и, расслабляясь, с удовольствием наполнял магазин картечью. Головная боль почти прошла. Эх, хорошо-то как!
— Кого первым звать будем, дядь Лёша?
— Это… Вы это бросьте, этак вот на людях. Дома можете, — я специально применил слово "дом", мои это дети, мои, — а в остальных местах извольте обращаться ко мне по имени-отчеству, или "командор", или товарищ Сотников, придумайте. А то несолидно.
Кивнули одновременно.
— Начнем с поваров. Чем быстрей они начнут готовку, тем быстрей люди поедят. И медиков ведите, пусть начинают обустраиваться. Да, Лагутина должна явиться раньше всех, пусть наблюдает, это её сферы.
— Так мы помчались? Оба?
Теперь кивнул я.
Но этим болидам не суждено было сорваться с домашней орбиты.
На улице опять зашумели, но, на этот раз, судя по количеству голосов и нервозности выкриков, случилось что-то серьёзное. Дождался голодного бунта? И что теперь делать? Сушки разбрасывать по площади? Парни метнулись в зал, Клим тут же вернулся в спальню с тревогой в глазах.
— Что там?
— Дядь Лёш! Там чечены наш пароход крадут!!
Много нехорошего вихрем пронеслось в моей голове. Вот тебе, Сотников, горский пиратский рейдер на реке, под управлением "Капитона Чорныя Галава, да". Вот конец далеко идущим твоим планам. Чувствовал я, что нельзя их просто так отпускать! А что делать-то было? Коломийцев! Бедный дед. Мне живо представились фигуры медиков, склонившихся над обмякшим телом с реанимационными целями. Хана будет Владимиру Викторовичу. Ах вы, сволочи…
Вскочив с мягкого, я ухватил сразу две кобуры с ТТ, сгреб магазины, кинув в руки Климу дробовик и пачку картечных, рванул наружу. Клим понял, сжал ствол и приклеился ко мне. От дверей я рявкнул второму, нарушая все свои инструкции пояснения:
— Сашка, заряди "наган" и сиди тут. Никто не должен войти, никто, ты понял меня!
И тут грохнуло. Два сухих пистолетных выстрела, за ними почти сразу два из гладкого ствола. Чуть позже рявкнула моя ракетница, значит, Бероев в деле. Матушки, да там бой в разгаре.
На втором этаже мы нырнули в дверь, ведущую на стену, широкую, двум оружным бойцам разойтись можно. Тут было весело. Внизу во дворе, у крутой деревянной лестницы, прижавшейся к стене, стоял Уксусников и, похоже, два офицера гарнизона, которые вполне успешно сдерживали толпу мужиков, желающих забраться и выяснить там отношения с кем угодно, накипело у людей. Участковый ствол не доставал, убеждал словами, мол, "работает спецназ". Ага, спецназ. С ракетницей. Впрочем, так оно и было, у речной части стены, почти в центре за зубцами присели четверо: Бероев с ракетным оружием, прапорщик с булыжником в руках, дед-капитан на грани приступа и командир группы сталкеров Демченко, пустой.
