Лось, высокий лысый сталкер с узкой бородкой и огнеметом за спиной, оглядел презрительным взглядом бойцов.
— Тошнотики, вашу мать, — прорычал он. — Кто тут смелый такой, а?!
Сталкер из отряда Лося, по кличке Кемпер, был худ и ростом выше командира. Он свирепо смотрел на бойцов и, вытянув из наплечной кобуры, одетой поверх экипировки, «Стечкин», щелкнул предохранителем и стал водить стволом, направив его на людей.
— Кемп! — громко сказал Маломальский.
— Чего. — Угрюмо ответил тот, не поворачивая головы и продолжая выцеливать жертву.
— Ты знаешь правила. Не направляй оружие на человека.
— А мне, знаешь ли, так хочется кому-нибудь из них башку в дуршлаг превратить.
— Кемп, опусти валыну, — еще громче произнес Сергей. — Я пошутил вообще-то.
— Да, в самом деле, — устало проворчал Лось. — Не стоят они пули драгоценной, Кемпер. Пошли домой. Морду лица помыть надобно. А в тебе, Бумажник, я не сомневался, что сморозишь нечто подобное.
И он двинулся по шпалам в сторону станции. Бойцы послушно двинулись за ним. Последним был Кемпер. Он смачно харкнул перед собой, выражая этим свое полнейшее презрение бойцами внутренней безопасности и демонстративно уперев руку со «Стечкиным» себе в плечо пошел за группой.
— Слышь, Сохатый, а что с Сенькой Кубриком? — произнес Сергей догоняя.
— А все с ним, — мрачно произнес Лось, вглядываясь в шпалы. — Мы нашли куски его комбеза. Ботинок один. Все в крови. Вот и думай.
У Маломальского сжалось сердце. Нет, закадычными друзьями они с Кубриком не были никогда. Тот даже бесил его иногда своей бравадой и пустым бахвальством, которое в среде сталкеров не особо поощрялось, учитывая специфику ремесла. И если сам Сергей постоянно на выходах бормотал себе под нос удачные и не очень шутки, то это был лишь способ побороть гнетущий страх, который то и дело буравил мозг любого человека, даже пресловутого и авторитетного Хантера, хоть тот и не признавал этого. Но, если кто-то говорил, что на поверхности не страшно, либо он тронулся умом, либо он на поверхности не был никогда, во всяком случае, после катастрофы. Ну, либо он Хантер. Хотя тот конечно никогда не отрицал, что поверхность это ад. А вот Сеня перед очередным своим выходом устраивал настоящую шумиху, которую в иной ситуации можно было принять за саморекламу. При этом он охотно пользовался тем магнетизмом среди женщин, которым обладали сталкеры, окутанные ореолом героизма, тайны и мужественности. Ну, конечно и Сергей не упускал случая, видя блеск в глазах смотрящей на него дамы. Но ведь трепаться об этом на все кольцо принято не было. А Кубрик охотно и в подробностях это делал. И про свои похождения и про чужие, ежели узнавал об этом. О том, что между Сергеем и той самой Верой когда-то что-то было, вся станция узнала именно от Сеньки. Но обиду Вера затаила именно на Маломальского. Отчего? Одному женскому разуму известно и всевышнему, который его создал, наверное.
И, тем не менее, Сергею было больно за Кубрика. Тот был хорош на выходах. Никогда не бросал брата сталкера в беде. Правда орал он свое коронное, «не сцать, я уже рядом!», при этом, так что сбегалась на этот ор вся нечисть, которая даже бегать толком не умела.
А в этот раз помощь понадобилась ему самому. Но, увы…
— Там такое на поверхности, — устало проворчал Лось. — Ты самое веселье пропустил. Просто шабаш какой-то. Бразильский карнавал, только без полуголых мулаток в перьях. Зато вичух тьма. Я даже не предполагал, что их столько есть на всем этом дрянном пространстве, что наверху. Сидели в подвале и уже письма прощальные в гильзы пустые закатали. Но повезло. Ветер сильный поднялся. Сейчас там, наверное, уже ураган. Не любят твари ветер. Но, черт возьми, сколько ж их там было…
— Так ведь полнолуние, что ты хотел, — ухмыльнулся Сергей.
— Да я не припомню такого в прошлое полнолуние, что выходил на поверхность.
— Когда это ты на выходе был в полнолуние? — Бумажник с сомнением взглянул на коллегу.
— А помнишь, как маньяка серийного с Краснопресненской ловили? Примерно полгода назад где-то.
— Который дрезину угнал и уже на Планерной его на поверхность выдавили?
— Да, — Лось кивнул. — А там, у самого входа на Планерную его арахна слопала.
— Ну. И что?
— Так полнолуние тогда было. Я же выходил. Вот у меня на глазах арахна его и жрала. Это ведь после того случая ее гнездо на картах появилось.
Сергей поежился. Сам он арахну никогда не видел. Вообще ее мало кто видел, поскольку это, как правило, последнее, что видел сталкер на поверхности. Но баек всяких слыхал об огромном пауке, который даже вичух жрет и самцов своих на десерт, кстати, тоже.
Они уже вышли на тускло освещенную станцию и поднялись на платформу.
— Ну, тогда в связи с чем весь этот, как ты говоришь, шабаш, если не из-за полнолуния?
— Да черт его знает. — Пожал плечами Лось.
— Брачный период у них, балбесы, — послышался насмешливый голос.
Сергей повернул голову и увидел сидящего в своем колесном кресле Казимира. Тот уже встречал их.
Маломальский усмехнулся в ответ.
— Только не говори, что эти твари любить умеют.
— Конечно, умеют. Потому и правят успешно миром на поверхности.
— А мы, отчего же не правим?
— Так мы больше ненавидим, чем любим, потому и сделали такое с этим самым миром, — покачал головой старик, произнеся такую шутку, про которую обычно говорят, что в ней лишь доля шутки. — Меня когда с пережеванными ногами, ребята, уцелевшие из моей группы, тащили обратно в метро, почти двое суток, мы как раз на брачный период нарвались. Годовщина на днях была, моей безногой жизни. Забыл?
— С чего ты взял, что брачный период у них был? — усмехнулся Лось.
— Поведенческие аспекты всего живого в таких случаях характерные. Я же зоолог был в той жизни. Кинолог точнее при органах.
— Ботаник ты, — засмеялся Кемпер.
— Базар фильтруй. Салага, — беззлобно огрызнулся Казимир, крутя колеса своего кресла. Вся процессия продолжала движение по платформе станции.
— Ладно. Лирика все это. Где там гость наш? — спросил Маломальский у старика.
— Да сидит. Букварь разглядывает твой. Очень ему картинки нравятся. А вот есть отказался.
— Как это? Не голодный что ли?
— Да кто его знает. Значит не голодный, ежели не ест. Морду воротит и все тут.
— Что за гость? — полюбопытствовал усталый Лось.
— Да так. Забрел тут один, — уклончиво ответил Сергей, пожалев, что затеял этот разговор с Казимиром при сталкерах. Говорить на тему последних событий, что произошли на станции, с Лосем он не хотел. Непременно затянется долгий и обстоятельный треп, а времени терять он сейчас не желал. Хотелось поскорее отправиться на Серпуховскую, да и дела свои с товаром порешать. Сейчас, когда поднимется суета с возращением группы, которую уже считали сгинувшей, будет легче уйти через объявленный карантин. Сейчас властям станции будет не до Сергея. Он конечно не против поболтать за чарочкой с ребятами, что его выручили намедни и сами живые вернулись в итоге, но только после того как выяснит, какое отношение Вера имеет к гибели ребенка и сплавит то, что собрал на поверхности во время последнего выхода.
