Теперь они могли оглядеться. Странное это было место. Люди находились в туннеле, по размерам почти таком же, как и в метро, только в середине его текла мутноватая река. А они стояли как будто на тротуаре, достаточно широком для того, чтобы спокойно идти. Такой же был и с другой стороны.
Профессор решительно потянул с лица противогаз. Марина, глядя на него, тоже сняла респиратор. Игорь вовсе не был уверен, что это разумно, но, поколебавшись, противогаз тоже стащил. Воздух здесь был слегка затхлый, пахло сыростью и еще какой-то гнилью. Но после туннелей метро этот воздух показался почти свежим.
— Ни хрена себе! — пробормотал Васька. — Где это мы оказались?
— Это и есть подземная река Неглинка, — сообщил Профессор. — Начинается где-то в районе Марьиной рощи, — он неопределенно махнул рукой вверх по течению, — потом впадает в Москву-реку возле самого Кремля. Когда-то была обычной речкой, но это было очень давно. Постепенно ее стали использовать для сброса всякого мусора, и скоро ближе к Кремлю она вообще превратилась в зловонное болото. Там ведь мясные ряды были, можно себе представить, какой стоял запах. Потом реку заключили в каменную трубу. Думали, тогда перестанут горожане сбрасывать туда отходы, но ничего подобного. Наоборот, из окрестных домов хозяева провели туда стоки для нечистот. Трубы, по которым текла Неглинка, постоянно засорялись, и во время сильных дождей она разливалась по поверхности, затопляла улицы. Я этого уже не помню, а вот мать мне рассказывала, как на месте Трубной площади возникало озеро, по которому можно было плавать на лодке. В конце прошлого века все же построили новый коллектор, вот этот, — и он обвел рукой коридор. — Но его сделали только от Цветного бульвара, а выше по течению речка по-прежнему заключена в старую кирпичную трубу.
— А ты откуда знаешь про это место? — спросил Васька.
— С другом как-то залезли сюда, еще когда студентами были. Но мы быстро выбрались обратно — тогда такой ужасный запах здесь был…
— И куда мы теперь пойдем? — поинтересовался Васька.
Профессор махнул рукой вниз по течению:
— Думаю, стоит отправиться в сторону Кремля, по новому коллектору. Тут хотя бы идти удобно, не то что по старинным трубам. А там попробуем попасть на Охотный ряд. В смысле, на Проспект Маркса.
* * *
Очень скоро все почувствовали усталость. Марина не жаловалась, но Игорь видел — она еле передвигает ноги. Вдобавок Женя уцепилась за нее, норовя повиснуть всей тяжестью. Васька прихрамывал и тихо чертыхался сквозь зубы.
— Давайте еще немного пройдем и устроим привал, — предложил Профессор. — Спать ужасно хочется. А когда отдохнем и перекусим, двинемся дальше.
— А где мы сейчас примерно? — спросил Игорь. Зачем спросил, он и сам не знал. Наверху он все равно не ориентировался.
— Думаю, уже приближаемся к Трубной площади. Отсюда не так уж далеко до Охотного ряда. Там, может, верхом немного придется пройти — прямого сообщения между этим туннелем и метро нет, по крайней мере, мне об этом ничего не известно.
«Ладно, — подумал Игорь, — может, действительно не так уж плохо для начала попасть к своим». А уж потом он решит, что делать. На Красной линии не останется, конечно. Не сможет простить, что его списали со счетов, как ненужный хлам.
Впрочем, для начала туда еще дойти неплохо бы. А потом уже и думать.
Отряд, не торопясь, двинулся дальше. Но скоро Женя, не сказав ни слова, бессильно опустилась на пол, прямо в грязь. Тут и остальные остановились. Всех клонило в сон, но кто-то должен был караулить.
— Давай так, — предложил Васька Игорю, — я на пару часиков прикорну, а потом сменю тебя и ты поспишь.
Спорить не хотелось, хотя Громов чувствовал себя не лучшим образом. Скоро вокруг него все дремали, пристроившись, кто как мог, положив под голову рюкзаки и подстелив что-нибудь из вещей. А Игорь слушал журчание воды, и понемногу глаза его тоже начинали смыкаться.
Чтобы не заснуть, он включил фонарик, нашарил возле себя обломок цемента и швырнул в мутноватую воду. Тотчас оттуда высунулась небольшая, но на редкость зубастая пасть, по бокам которой торчали два выпуклых белых глаза. «А река-то, оказывается, обитаема, — подумал Игорь. — Интересно, можно ли пить эту воду, если вскипятить, и употреблять в пищу здешних обитателей?»
Он и сам не знал, сколько времени провел так, то проваливаясь в сон, то просыпаясь. Ваську будить не хотелось — тот стонал во сне, ему явно было плохо. Но вдруг, как от толчка, проснулась Марина и села, протирая глаза.
— Не спишь? Ложись, я за тебя покараулю.
Игорь сначала отнекивался, но усталость брала свое. Марина подошла к краю воды, присела, глядя вниз.
— Руки не вздумай мыть, — успел предупредить Игорь, и тут сон сморил его окончательно.
* * *
Когда он проснулся, остальные были уже на ногах. Женя и Марина под руководством Профессора разводили костер из собранных на берегу веток, дощечек, корней деревьев и прочего хлама, плеснув на все это горючей жидкости. Игорь в очередной раз подивился, как ловко Марина орудует обеими руками. Даже той, что замотана в тряпицу.
— Ты ранена? — спросил он, указывая на черную повязку.
— А, это ерунда. Это давно уже. Не обращай внимания, — отмахнулась она.
Игорь уже начал привыкать, что его спутники, хоть и относятся к самому низкому социальному слою (а может, наоборот, именно из-за этого), очень нервно реагируют, когда им наступают на любимую мозоль. Все они были, что называется, со своими тараканами. Игорь уже усвоил, что Ваську, например, лучше не спрашивать о судьбе его матери. Профессор под большим секретом, взяв с него слово молчать, сообщил, что Васькина мать погибла в метро уже через несколько лет после Катастрофы. Вроде бы она пристрастилась к дури, и такой итог был закономерен. Васька, видимо, переживал это очень болезненно. Тихая, запуганная Женя едва в истерике не забилась, когда Игорь спросил, почему бы ей не снять замызганную тряпицу, обмотанную вокруг головы на манер косынки, которая ее вовсе не украшает. Теперь вот обнаружилось, что свои секреты есть и у Марины. Обычно такая разговорчивая, она тут же замкнулась, когда он задал вполне невинный, с его точки зрения, вопрос — что у нее с рукой. «Ладно, — подумал Громов, — не хочет говорить — не надо».
В одной из боковых труб они набрали воду, которая показалась им вполне приемлемой. Профессор велел ее процедить хотя бы через тряпку. Он недовольно напомнил всем, что в эту речку испокон веков стекали всякие нечистоты. И даже теперь, когда на поверхности уже двадцать лет не живут, неизвестно, намного ли чище стала вода. Впрочем, он решил, что после кипячения ее можно будет употреблять. Васька сидел, баюкая раненую ногу. Марина уже успела перевязать ее какими-то тряпками.
