– Спокойно, – веско сказал Телеграф, – только спокойно. Там ничего такого нет и никогда не было. Маскировка, не маленькие, должны же понимать!
Он распахнул присохшую, скрипящую дверь сортира. Внутри обнаружилось ожидаемое отверстие прямо в бетонном, растрескавшемся полу. Бандеролька прикинула: никто из них, даже Зяблик, в него пройти не могли, не говоря уже о носилках с Поштой.
На немой вопрос Бандерольки ответил Телеграф: нажал на незаметную, укрытую паутиной, выпуклость на стене. Пол начал плавно подниматься, хорошо, что все стояли снаружи. Наконец, образовался люк, достаточный, чтобы туда прошли все, и косые лучи заходящего солнца высветили земляную, но утоптанную лестницу в подземелье.
– Спускаемся, – распорядился Телеграф, – освещения внутри нет, поэтому первый и последний подсвечивают фонариками, остальные ориентируются…
Зяблик тихо фыркнула и спросила:
– Ловушек много?
– Достаточно. Я не все знаю, поэтому пойду вперед.
– Нет, поэтому я пойду вперед. Я выросла в каменоломнях под Керчью.
Не слушая возражений, она скользнула во тьму, и там затеплила фонарик – не «динамку», принесенную в каменоломню Бандеролькой, а самый обычный, с тусклой оранжевой лампочкой. Бандеролька не смогла бы ориентироваться по этому свету даже в ночной степи. Следом спустился Ренькас, за ним – Стас с Воловиком, потом – Телеграф, Кайсанбек Аланович и сама Бандеролька. Она очень хотела бы идти рядом с носилками, но узкий проход не позволял. Бандеролька по команде Телеграфа захлопнула за собой люк, и стало совсем темно. У нее как раз была «динамка», и под ноги впереди идущим лег подрагивающий, но яркий луч света.
В подземелье было влажно и пахло землей, с потолка (метра два) свисали корни растений, похожие на мочало. Дыхание вырывалось белыми облачками.
– Далеко? – спросил Стас.
– Нет. За час доковыляем.
Тут внимание Бандерольки, уставшей от душевных терзаний, снова рассеялось. Ей казалось, они вечно шагают по коридору. Периодически приходилось обходить ямы, прижавшись спиной к стене, по узкому – в стопу шириной – перешейку. Изредка из боковых ответвлений веяло холодом, и Зяблик поясняла: коридоры заканчиваются колодцами. Основной ход изгибался и завораживал, одинаковый, монотонный. Иди Бандеролька первой – утратила бы бдительность, сорвалась. Потянуло гарью.
– Мы под лагерем осаждающих, – пояснила Зяблик, – тут вентиляция, иначе мы задохнулись бы. Осталось немного.
Пол пошел под уклон, ход теперь пролегал ниже – наверное, под стеной Цитадели. Тишина подземелья по-прежнему нарушалась только хриплым дыханием: Стасу и Воловику было тяжело. Сделали короткий привал, доктор проверил состояние Пошты – без изменений.
Потом пол постепенно начал идти вверх. Телеграф отдал приказ: всем молчать. Неизвестно, стоит еще цитадель Джанкой или же враг взял ее.
Передислоцировались: доктор остался с раненым, носилки опустили на землю. Воловик, Ренькас и Телеграф выступили вперед, готовые драться. Бандеролька и Зяблик шли за ними. Медленно поднялась крышка люка, квадратная, как и предыдущая, и Ренькас отчетливо произнес:
– Ой, блин.
Кто-то, свесив лобастую голову, всматривался в подземелье. Прошел миг, прежде чем листоноши узнали Одина, коня Пошты. Он фыркал, принюхивался и тихо ржал, учуяв хозяина.
* * *
На складе было пусто: никого, и все ценное вынесли. Естественно, ведь вооружали всех листонош, от мала до велика. Один переминался на всех своих восьми ногах, фыркая и изредка издавая короткое тихое ржание. Когда Пошту подняли наверх, в озаренную пожарами темноту, конь сунулся к носилкам и лизнул хозяина в лицо. Бандеролька немного испугалась: язык у коня был шершавый, как терка. Но Пошта вдруг вздрогнул и открыл глаза.
– Один, – слабо сказал он, – дружище.
Бандерольку швырнуло вперед, к Поште. Она упала на колени, погладила пальцами его щеку – горячую щеку лихорадочного больного.
– Как же ты нас напугал! С тобой все в порядке?
– Нет, – четко, но по-прежнему тихо ответил Пошта. – Прости, дружище, я умираю.
Повисла неловкая и гнетущая тишина. Заплакала Зяблик. Но для Бандерольки в пустом помещении склада были только они с Поштой.
– Ты не умираешь! Сейчас доктор тебя заштопает!
– У меня повреждены внутренности. И контузия. Кажется, ничем мне скальпель не поможет.
– Но ты пришел в себя!
– Это перед смертью.
Оттеснив Бандерольку, к больному придвинулся доктор Стас. Ощупал, задал несколько вопросов и отошел, бессильно опустив могучие руки.
«Все», – поняла Бандеролька. Пошта прав. Ничем ему не поможешь. Но нельзя же сдаться, нельзя же просто уйти и похоронить его?!
– Бандеролька, – позвал Пошта, – Телеграф.
Листоноши приблизились.
– Я пока что в сознании. Недолго осталось, но я пришел в себя. Бандеролька, командование – на тебе. Прости, Телеграф.
– Да что уж. Я – просто исполнитель. Я-то знаю.
– Пойдите посмотрите, что происходит. Мы в арсенале? В цитадели?
– Да, – хором ответили они.
– Со мной оставьте Одина и доктора – на всякий случай.
Бандеролька отвернулась.
– У меня есть морфин, – шепнул доктор Стас, – если что…
– Рано, – отрезала Бандеролька. – Ты не слышал? Вы с Одином остаетесь здесь, мы идем на разведку.
Пошта прикрыл глаза. Отряд осторожно придвинулся к дверям – мимо опустевших полок, под потухшими лампами. Бандеролька распахнула створку.
Цитадель горела, но еще держалась.
Отсветы горящих зданий лежали на улицах, повсюду суетились листоноши, где-то плакал ребенок. Слышны были взрывы и выстрелы, отрывочные команды.
«Они же осиротели, – поняла Бандеролька. – Как все мы. Филателист и Штемпель мертвы, командование никому не передано. Как сказал Пошта? Командование на тебе, Бандеролька. Действуй».
Отодвинув спутников, она вышла наружу. Ренькас, молчаливый и смертоносный, держался за левым плечом. Кто-то заметил Бандерольку. Это был Контейнер, заведующий складом.
– Бандеролька! – поразился он и опустил короткий автомат.
– Я, – согласилась она, – и мои друзья. Филателист мертв. Принимаю командование Цитаделью. Доложить обстановку.
Контейнер, кроме прочего числившийся при Филателисте начальником службы безопасности, весь подобрался, даже щеки втянул. Из квадратного он сделался параллелепипедным.
– Докладываю! Цитадель штурмуют превосходящие силы противника! Джанкой пока что держится, но часы наши сочтены! Противник собирается применить метательное оружие! У них есть гранаты и зажигательные смеси! От разведчиков доходят слухи о напалме! Листоношам остается только погибнуть с честью…
