Девицы переглянулись между собой, одна из них, та, что пострашней и понаглей, многообещающе улыбнулась врачу. Наверное, решила: на безрыбье и рак - рыба. В этот момент Олега резко дёрнули за плечо. Над врачом навис бритоголовый амбал в пропотевшей насквозь футболке. От амбала несло смесью перегара и чеснока. Спьяну он принял Олега за кого-то другого, но от этого врачу не легче.
- Время отдавать долги, подонок!
- Без проблем.
Олег без замаха ударил амбала в солнечное сплетение. Тот охнул, согнулся, держась за живот и тут же получил добавку в лицо. Кто-то взвизгнул, люди инстинктивно отшатнулись и вокруг дерущихся образовалось пустое пространство. Амбал стоял, согнувшись в пополам и ронял кровавые сопли на пол.
- Сегодня неудачный день, - заметил Олег перепуганной девице.
Краем глаза он увидел пробирающихся сквозь толпу крепких парней в форменных блейзерах. Не дожидаясь, когда его схватят за шкирку, Олег ввинтился в толпу.
Из клуба удалось выскочить без приключений. Спускаясь по Кузнецкому Мосту, Олег думал о том, что тяжко быть не как все. В школе его дразнили чернобыльским ёжиком и мутантом, в Институте недолюбливали за резкость и несвойственную коренным москвичам деловитость. И сегодня Олег не изменил себе, придя на крутую тусовку в пиджаке от фабрики "Большевичка". Будь на нём клубный пиджак, хулиган, который размазывает сейчас сопли по танцполу, даже не заметил бы Олега.
Подъезжая к дому, Олег вспомнил, как на самом деле звучит фраза Уайльда, не извращённая Черняком: "После первого стакана ты видишь вещи такими, какими хочешь их видеть. После второго ты видишь вещи не такими, какие они есть. Наконец, ты видишь вещи такими, какие они на самом деле, и это самое страшное чувство в мире..."
Посёлок на краю Зоны
За Олегом, стоило ему только приехать в Москву, прочно закрепилась репутация выскочки. Родители у него и впрямь, не дворянского корня и не из советской аристократии. Мать Самойлова кухарила в рабочей столовой, отец же командовал аварийно-восстановительной бригадой Чернобыльской АЭС. Сама станция давно умерла, но её огромное хозяйство по прежнему эксплуатировалось и нуждалось в ежедневном ремонте. Каждое утро служебный автобус забирал отца из посёлка Юрасово на границе зоны отчуждения и отвозил на работу. Самойленко-старший (именно так правильно звучит фамилия Олега) получал приличную зарплату, держал хозяйство, жил и в ус не дул. Да и Зона тогда была совсем не опасной. Радиация никого не пугала, а одичавшие псы слыли самыми опасными зверьми, из тех, что обитали за колючкой. Всё благополучие кончилось в одну ночь.
Семья проснулась от подземных толчков. В серванте подпрыгивали и бились хрустальные бокалы, бабушкино зеркало сорвалось и шарахнуло по полу - только осколки брызнули. Из окон, обращённых в сторону ЧАЭС, в дом лился багровый свет неурочной зари.
Посёлок вывезли на третьи сутки после катастрофы. Беженцев принимали не только в Украине, но и в соседних странах. Семья Олега оказалась в Курске и поселилась удачно - в общежитии расформированной воинской части, почти в самом центре города, на улице с непомерно длинным названием: "50 лет Октябрьской революции". Местные жители звали её кратко: Пятак.
Украинцев встретили радушно. Сам губернатор говорил о дружбе братских народов и жал ручки приезжим. Вроде бы всё складывалось удачно. Однако вечером, когда мать послала Олега за хлебом, его обступили ребята постарше.
- Ты из Чернобыля? - к тому времени Чернобыль уже лет двадцать стоял в запустении, но рыжий хулиган просто не знал других городов, попавших под отчуждение. - На фига к нам приехал, ёжик чернобыльский?! Теперь держись!
"Бац! Бац! Бац!" - удары посыпались на Олега со всех сторон. Так он уяснил себе смысл древнего афоризма: "Вся жизнь - борьба"!
В городе дрались все. Местные бились с приезжими, славяне лупили кавказцев, а менты буцали в КПЗ всех без разбора. Секция бокса, в которой Олег готовился к вступлению в большую жизнь, находилась в помещениях под трибунами стадиона "Трудовые резервы". Тренер, ставивший Олегу удар, по русски без акцента произносил только два слова, но зато самые важные: "Сражаться" и "Не бояться"! Через год пацаны из "чернобыльской" общаги поймали наехавших на Олега отморозков. Самойленко лично прошёлся ботинками по рёбрам рыжего обидчика - на долгую память.
Природные "шо" и "гэ" постепенно ушли из речи Олега, зато появились местные, курские междометия. "Так, чё такое!" - вопрошал он в сомнительных ситуациях. Паспорт Олег получил в Курске и тогда же превратился из Самойленко в Самойлова, а во всевозможных анкетах, где ещё сохранялась графа "национальность", Олег стал записываться русским. На всякий непредвиденный случай.
Само поступление в медицинский университет памяти у Олега как-то не отложилось. Вступительных экзаменов тогда уже не было, бал по ЕГЭ у пацана оказался вполне проходной. На всякий случай Олег послал ксерокопии документов во все три курских ВУЗа. В положенный срок из всех трёх заведений пришёл ответ: "Политех", "пед" и "мед" страстно желали видеть Самойлова в своих стенах. Выбирать особо не приходилось. Алгебра и геометрия были для Олег тёмным лесом, следовательно, Политехнический Институт отпадал. К преподавательской работе его тоже не тянуло. Олег представить не мог, как можно битый час втолковывать что-то сумасшедшим деткам и при этом никого не убить. Педагогический тоже оказался в пролёте. В сухом остатке был Курский Медицинский Университет.
В универе свежеиспечённых студентов погнали в библиотеку, получать учебники. Библиотекарша, симпатичная тётка лет тридцати, стала выкладывать перед Олегом книги. Мать моя женщина! Да всё это не то что выучить - прочитать невозможно. Три здоровенных тома анатомического атласа Синельникова, каждый размером с большой энциклопедический словарь. Учебник анатомии Привеса тоже не подарок - восемьсот с гаком страниц мелким шрифтом, половина текста на латыни. Учебник латинского языка прилагается. А ещё биология, биофизика, биохимия.... Схватив здоровенную стопу книг обеими руками, Олег пошёл домой, готовиться к первому занятию.
Основа всей медицины - анатомия. А анатомия начинается с головы, точнее, со строения черепа. Олег открыл учебник на первой главе, ужаснулся и тут же закрыл. Он представить себе не мог, как это возможно - вызубрить за один вечер полтора десятка одних только фораменов, отверстий, через которые из черепа выходят сосуды и нервы. Причём, выучить в латинской транскрипции. Это после школы, где одну теорему разбирают один урок! Короче говоря, к своему первому занятию в институте Олег запомнил только одно образование: "ФОРАМЕН МАГНУМ", что в переводе с латыни буквально означает: "дырка большая". Через нее спинной мозг выходит из черепа.
