Дежурный офицер поднял их обоих незадолго до рассвета.
Торн, одетый в точно такую же «канадку», что и Дирк, ждал своих офицеров под прожектором возле штабного барака. Несмотря на вчерашнюю пьянку, он выглядел вполне свежим. Впрочем, Винкельхок хорошо знал, что старый кавалерист никогда не мучается похмельем и может идти в бой даже после чудовищной попойки.
– Ребята, – глуховато начал он, – до меня дошел слух, что сегодня к нам пожалуют наши английские друзья. Я прекрасно понимаю, что подставляю вас под нож, как баранов, но другого выхода у меня нет. Вам придется висеть над заливами до тех пор, пока вы не сожжете все горючее. После этого вы сядете у итальяшек в Триполи – гауптман Больт знает, где и как, он уже там бывал, – заправитесь и подниметесь снова. И так до тех пор, пока…
– Машины готовы? – бесстрастно поинтересовался Больт.
– Да. Вы вылетаете прямо сейчас. Дирк, – Медведь, прищурясь, покосился на оттопыренный карман кожанки Винкельхока, – что там у тебя такое?
– Талисманы, – мрачно ответил тот. – Сегодня мне не хочется с ними расставаться.
– Ты что-то чуешь? – насторожился Торн.
– Ничего определенного.
– В таком случае – вперед, господа!..
Их «Мессершмитты» стояли на полосе один за другим. Прицепив к правой ноге протянутую механиком связку сигнальных ракет, Винкельхок резко выпрямился и посмотрел в светлеющее небо. Сегодня оно наливалось сумеречным серым светом, предвещая возможную облачность.
– Погода не особенно летная, – процедил он сквозь зубы. – Гм…
Он хлопнул механика по плечу, забрался на левое крыло и влез в кабину. Правая рука привычно захлопнула откидывающийся набок фонарь. Дирк застегнул на шее замок ларингофона, поправил очки и болезненно поморщился. Знакомые уколы в затылке, так поразившие его ночью, не отпускали. Это было невозможно… Электромагнитные возмущения в проклятой атмосфере не давали ему сосредоточиться и точно определиться с ответом… С другой стороны, они же, в принципе, могли быть и источником беспокойства. Он не знал.
Фельдфебель-выпускающий, неестественно сосредоточенный, как и все люди, в конце наряда уже заспанные, но понимающие необходимость и ответственность своего дела, стиснул тонкие губы и взмахнул флажком. Стоявший первым Больт отпустил тормоза. Виляя для проверки рулем направления, «мессер» плавно покатился по полосе. Следом за ним фельдфебель «отмахнул» и Дирка.
– Давай-ка залезем повыше, – предложил Винкельхок. – Если мы и в самом деле наткнемся на ораву англичан, нам лучше иметь резерв высоты, чтобы вовремя смыться. Хотя мне кажется, что сегодня к нам никто не прилетит.
– Там, над морем, на четырех тысячах такой ветер, – согласился Больт, – что любому «Веллингтону» оторвет, к черту, крылья.
– Да, а впереди, похоже, грозовой фронт. Что за чертовщина: дождь посреди лета? Это в Ливии?
– Ты его чувствуешь?
– А чтоб я так понимал, что я чувствую. Чувствую вихревые электромагнитные возмущения… и где-то высоко над нами нарастает ионизация. Ты что-то понял?
– Ни слова.
– Ну вот, а морочишь мне голову своими вопросами.
Северо-восток был затянут мощной седой пеленой грозы, представлявшей собой поистине феерическое зрелище. «Мессершмитт» входил в зону резких порывов ветра, и Дирк отчетливо чувствовал медленно нараставшую вибрацию его хрупкого алюминиевого тела. Его взгляд скользнул по приборной доске: белая стрелка альтиметра показывала две с мелочью тысячи метров. Забираться выше было опасно. Идущий впереди Больт понял это одновременно с ним. Его машина прекратила набор высоты, теперь они шли горизонтально, и летевший выше Дирк видел большие черные кресты на крыльях напарника.
Впереди, в сером мареве рассвета, появились белые барашки далеких волн залива. На Триполитанское побережье обрушился редкий в это время года шторм. Он загнал в глубину залива рыбацкие шхуны ливийцев и заставил итальянский противолодочный патруль вернуться в гавань. Для британских подводников мерзкая погода могла быть весьма благодатна, но Дирк прекрасно понимал, что вряд ли найдется такой кэп, который решится выйти на траверз Триполи, да еще и днем. Ожидать налета торпедоносцев было и вовсе смешно: даже если авианосец и подойдет к побережью, хрупкие маломощные «Свордфиши» не смогут покинуть его палубы. Разве что, в конце концов, александрийские бомберы наберутся мужества и поднимут свои громоздкие «Веллингтоны» и «Галифаксы», справедливо рассудив, что далекие от героизма итальянские истребители не станут взлетать в дождь?..
То недолгое время, которое Дирк провел в полку, позволило ему убедиться в том, что сладкоречивые сыны Рима не особенно горят желанием подставлять свои откормленные на макаронах задницы под английский огонь. Всем был памятен относительно недавний умопомрачительный позор итальянского флота у южной оконечности Греции, когда британские торпедоносцы, несмотря на не самую летную на свете погоду, едва не утопили лучший в мире линкор «Витторио Венето», при этом вызванная с Сицилии авиация и не подумала прийти на помощь гибнущей эскадре, сославшись на «шквальный ветер и ограниченную видимость».
Этого разум Дирка Винкельхока осознать не мог. Дохлые бипланы-торпедоносцы, даже не способные разогнаться до трехсот километров в час, смогли подняться с качающейся палубы авианосца, а героические асы итальянских королевских ВВС якобы не сумели оторвать свои самолеты от твердой земли!
Вспомнив об этом, он недовольно поджал губы и ощутил желание сплюнуть на пол кабины.
– Пойдем в облет заливов? – прорезался в наушниках голос Больта.
Дирк ответил не сразу. Пульсация в затылке, всю ночь сводившая его с ума, неожиданно усилилась. Он что было силы стиснул пальцами ручку управления. На секунду ему показалось, что сознание захлестнет волна отчаяния. Он не мог ошибаться!.. Да, теперь уже точно не мог – он явственно ощущал характерное стрекотание поршневого движка, он чувствовал пульсацию электромагнитных импульсов зажигания в каждом его цилиндре, и это был «Роллс-Ройс» британского «Спитфайра».
– Одномоторный «англичанин» готовится выскочить из-под грозы, – быстро, сбиваясь на почти невнятную скороговорку, произнес он, – Гюнтер, уходи, скорее! Уходи на итальянский аэродром, ты успеешь дотянуть, я тебя прикрою…
– Что?! – Ведущий не понял его слов. – Что ты плетешь? Ты спятил?.. Нас же двое!..
– Гюнтер! – в отчаянии заревел Винкельхок. – Это не человек!!! Уходи!!! Это – лойт!!!
Больт не стал спорить. Его «Бф-109» накренился и, взяв форсаж, ринулся вверх, туда, где через редкие разрывы облачности вдруг прорезались робкие солнечные лучики. Верный старой тактике истребителей Люфтваффе, гауптман стремился прикрыть друга со стороны солнца.
