Эрик Рассел - И послышался голос…

Когда Молит вышел к крайнему отрогу горной цепи, он оказался на возвышенности. Джунгли поредели и постепенно уступили место голым скалам, и пришло время, когда он уже тащился там, где не было ни тропы, ни деревьев, и ничто больше не защищало его от жгучих лучей висевшего в небе огненного шара.

«Выше, еще выше», – настойчиво твердило то, что заменило ему разум. Он взбирался по пологим склонам, оступившись, скользил вниз, хватаясь за предательские выступы скал, чтобы удержаться, но продолжал ковылять дальше. «Попробуй-ка выбраться из ущелья, старик сказал, «Стар Куин» уходит в небо, кто говорит, что Билл Молит в числе погибших? Выше, выше!»

Миля, ярд, дюйм или сколько там – вверх. Потом отдых и беседа. Еще миля, ярд или дюйм вверх. Дыхание его стало затрудненным, прерывистым. Зрение почему-то не фокусировалось, и бывало, что поверхность, по которой он шел, то неожиданно вздымалась перед его глазами, то становилась совершенно плоской, и он спотыкался, застигнутый врасплох.

Две костлявые руки с нечеловеческой силой оттягивали книзу его левое плечо, и что-то темное, издавая назойливые звуки, вертелось у его спотыкающихся ног, обутых в грубые башмаки. Звуки теперь слышались со всех сторон: они неслись с высоты небес, они пробивались из глубин его существа, разрушая незыблемую тишину этого мира, которая теперь сменилась адской какофонией.

О, этот лай и визг непонятного создания, что металось перед его глазами, это пульсирующее «уйоум-уйоум», которое доносилось с какой-то неведомой точки вблизи огнедышащего, как раскаленная печь, солнца. И голос, сейчас уже гремевший в его душе подобно грому, так что ему наконец удалось разобрать слова.

– Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные…

Плевать он хотел на этот голос. Он и прежде никогда к нему не прислушивался. Может, он существует, может, нет. Но голос произнес одно слово, которое заинтересовало его. Одно единственное слово.

«Все», – сказал голос.

Он никого не отметил особо.

Никому не отдал предпочтения.

Он сказал: «Все».

«Точно!» – мысленно согласился Молит и рухнул головой вперед, как сраженный ударом бык, вытянувшись среди раскаленных скал, и маленькое коричневое существо, скуля, принялось лизать его лицо, а голубое солнце продолжало выжигать почву чужой планеты.

«Уйоум-уйоум» покинул свое место возле солнца, снизился и выбросил тонкую нить, на конце которой висело нечто, похожее на толстого черного паука. Паук коснулся поверхности планеты, разделился пополам и стал двумя людьми, одетыми в тускло-коричневого света униформу.

В их ноздри были вставлены миниатюрные фильтры.

Бешено крутя обрубком хвоста, Фини прыгнул на первого из них с явным намерением слизнуть с его лица кожу. Жертва взяла Фини на руки, потрепала за уши и ласково шлепнула по спине.

Второй наклонился над телами, потом пошел назад к нити и заговорил в болтавшийся на ее конце аппаратик:

– Честь и хвала твоему зрению, Эл. Ты ведь был прав. Их действительно двое – один парень тащил на себе другого. – Молчание, затем:

– Им неоткуда здесь взяться, кроме как с той спасательной космошлюпки. Жаль, что они не остались в ней, ведь мы засекли ее, когда она опускалась на поверхность планеты.

– Однако же на ее поиски у нас ушло десять дней, – донесся сверху голос пилота. – За такой срок у них лопнуло бы терпение, и они все равно ушли бы в джунгли. – Немного подумав, он заговорил снова:

– Я по коротковолновику свяжусь с куполом – пусть они пришлют патруль, чтобы прочесать весь путь отсюда до космошлюпки. Если выжил кто-нибудь еще, то наверняка прячется в зарослях именно по этому маршруту.

– Что значит «кто-нибудь еще?» Эти двое мертвей мертвых. Жива только собака.

– Все-таки не мешает проверить.

– Дело твое.

Отойдя от аппарата, говоривший вернулся к своему напарнику.

– Этот громила скончался совсем недавно, – сказал тот. – Просто диву даешься, как ему удалось сюда добраться. Мы опоздали всего на несколько минут. А другой умер дней пять назад.

– Какого же черта он тащил на себе труп?

– Откуда мне знать? Может, он был его лучшим другом.

– Кто? Этот недомерок – китаеза? Не будь идиотом!

Никогда в жизни ничто не заставило его услышать тот голос.

«Все», – говорит он.