Даже не представляю, что творится в мозгу атакующего мини-чудовища, однако если оно решило напасть, оно нападает мгновенно. Джереми прицелился, выбрал мишенью детородные органы ибн Баши-Бузука (он ведь не знал, что мужское достоинство визирем утрачено давным-давно), и стрелою помчался на лиходея. Всем известно, что хоботные подкрадываются тихо-тихо, почти неслышно, а пониженная гравитация Марса и вовсе благоволила к Джереми, и он элегантно парил в воздухе, не издавая ни звука. Таким вот образом он бесшумно подлетел к Тосиро и насадил визиря на бивни.
Ату его, ату! – заулюлюкал я, припомнив старинный охотничий клич.
Лаура грациозно шагнула вперед, изящно вздыбила юбку, развернулась и заехала тонким и острым, как стилет, десятисантиметровым каблуком-шпилькой прямо в лоб одному из наймитов. Учитывая, что шпильки – неотъемлемая часть ее тела, так как они растут прямо из её блестящих хромированных щиколоток, можете представить силу удара.
Второй наймит оборотился ко мне и, оскалив в усмешке зубы, вытащил из ножен саблю. Дело принимало нешуточный оборот, но не будь я Сузуки из рода Макдональдов, если не смогу постоять за себя! Я ему покажу, где раки зимуют, меня на испуг не возьмешь! Я резво стащил абайю, выпростав, наконец, стесненные халатом руки, и наставил на приспешника визиря «одурманитель» Тодсворта. Тодсворт вручил мне его на сохранение – нужно было освободить сокет для более насущного на тот момент осеменатора.
– А ну, греби отсюда! – злобно ощерился я на врага. – А то щас сам огребёшь!
Угроза не сработала. Секир-башка ни капли не испугался, а наоборот, воинственно двинулся на меня, угрожающе сверкнуло остро отточенное лезвие. Я судорожно нажал на спусковой крючок одурманителя и с ужасом обнаружил, что никак не могу привести его в действие – похоже, у Тодсворта пальцы устроены как-то иначе, если он в состоянии заставить эту хреновину работать! И в тот самый миг, когда доморощенный багдадский цирюльник собрался уже было перерезать мне горло, за его спиной вырос гибкий стройный силуэт и опрокинул ему на голову бочонок отвратительной бурой жидкости. Ругаясь на чем свет стоит и жалобно завывая, ассасин отчаянно тер залитые жгучей дранью глаза. Ничего не помогало – от невыносимой боли он повалился на пол, и там его энергичным батманом прихлопнула подлетевшая в балетном прыжке Лаура.
Мисс Фенг поставила на пол опорожненный кег с Уэльским элем, и под его мокрыми краями сразу же поплыл и размазался красочный рисунок на узорчатом кафеле. Мой камердинер предупредительно кашлянула и произнесла извиняющимся тоном:
– Я взяла на себя смелость подогнать вашу яхту к черному входу, сэр. Дабы ничто не мешало вашему отлету домой, сэр, я попутно вывела из строя центр управления боевыми действиями и систему воздушно-космической обороны. Желает ли сэр и далее оставаться в эпицентре непредсказуемо развивающихся событий или предпочтёт как можно скорее выбраться отсюда живым и невредимым?
Я оглядел поле битвы. Баши-Бузук корчился в агонии, остервенело терзаемый Джереми, двое охранников лежали на полу недвижимы.
– По-моему, как сказал кто-то из древних, "не стоит слишком долго засиживаться, если не хочешь попасть в безвыходное положение". Так?
Лаура энергично кивнула. Она присела на корточки и ласково потрепала Джереми по хоботу.
– Что ж, уходим. Не будете ли вы столь любезны, – обратился я к мисс Фенг, – вылить ушат холодной воды на Эджи и Тодсворта? Абдула я беру на себя. Думаю, мы без труда разыщем какую-нибудь клинику, где умеют держать язык за зубами, а заодно удаляют спинномозговых крабов. Хэй-хо?
– Очень хорошо, сэр. Я немедленно обо всем позабочусь.
И мой камердинер тотчас же отправилась разъединять влюбленные пары.
Я повернулся к Лауре – странно, она все ещё возилась с Джереми, который, бросив визиря, лежал на боку, кряхтя и отдуваясь.
– Какой милашка! – проворковала Лаура.
– Милашка, значит, – ядовито процедил я. – Ну вот таскайся с ним тогда!
Затем примирительно добавил:
– Так поспешим, мой свет, нас милый замок ждет! Я тут явно не ко двору, так что просто мечтаю побыстрее убраться отсюда и провести вечер в более приятной компании за чашей пунша или бокалом виски.
– Отлично сказано, дорогой, – Лаура с восторгом вцепилась мне в штанину. – А ещё мы сможем пересмотреть твой «прыжок»! Вдвоем!
Так мы в конце концов и сделали. Правда, сразу же после прилета я благоразумно запер Джереми наедине с бутылочкой портера в гостевой тюремной камере-люкс (той, что просто отличная, хотя и не самая великолепная), а мисс Фенг предоставил выходной.
Всё-таки третий иногда лишний, хэй-хо?
Шутить – это очень сложно. Казалось бы, чего проще – заставить людей смеяться, однако на самом деле это тяжёлый и неблагодарный труд, и многие юмористы ощутили это на собственной шкуре. Кажется, яйца выеденного не стоит сочинить юмористический рассказ - сколько ты уже на своём веку перечитал блестящих, потрясающе-смешных произведений! Но как бы не так. Классический образчик непревзойденного английского юмора – потрясающие рассказы и повести П.Г. Вудхауза о юном повесе Берти Вустере и его мудром камердинере Дживсе, написанные в перерывах между двумя войнами. Они так воздушны и невесомы, что мой громоздкий «Не вооружен, но мамонтоопасен» достоин лишь одного - устилать дно мусорной корзинки бесподобного Вудхауза. А ведь я сочинял его три года – три бесконечных мучительных года, омытых горючими слезами и политых солёным потом! Признаюсь честно – создавать драматические произведения намного легче. А искрометные комедии – изнуряющая, мучительная работа.
Я мечтал о целой серии подобных фантастических новелл, но потом решил не тратить времени даром и приступил к «Детям Сатурна». А этот рассказ пусть будет к ним прелюдией.
Бола (исп. Bola – шар) – метательное оружие, веревка длиной 1-1.5 м с привязанными к ее концам одним или несколькими шарами (из камня, позднее – металла). Атрибут индейцев степей Южной Америки, применяется в конной охоте на копытных животных или в животноводстве. При броске обвивает ноги или шею животного. (здесь и далее примечание переводчика)[1]
Европа – малая планета, спутник Юпитера. [2]
Сама (sama) – -сама (sama) – слово, означающее наивысшую степень уважения при обращении японцев друг к другу. Обычно употребляется при обращении человека к богам, духам, духовным наставникам, королям. Слуги при помощи данного слова обращаются к высокородным хозяевам, подчиненные к начальнику. [3]
