Как бы то ни было, это занятие оказывается наиболее интересным из всех прошедших. Первой нотной связкой мы пробуем подманить животное, а второй — подчинить его себе, установив связь между хозяином и зверем. С первой задачей справляется большая часть группы — в комбинации всего две ноты. Вот вторая состоит из семи нот и совладать с ней не получается ни у кого из нас. Я сбиваюсь после пятой, когда глаза уже видят прозрачную нить, которая тянется от меня к зайцу, на котором мы все тренируемся. Сначала ошибаюсь с одной нотой, неверно представив её в воздухе, а потом, занервничав, что всё провалено — повторяю то же самое со следующей. В итоге ушастый стремглав несётся в кусты, откуда его через десять секунд выманивает очередной, пытающийся выполнить задачу, студент.
Обращаю внимание, что длительность занятия разная. Если на первом нас держали около часа, то второе и третье длятся часа по два. С зайцем каждый делает по две попытки, но результата никто так и не добивается. Поэтому, когда поднимаемся в столовую, большая часть группы выглядит разочарованной. Я же наоборот, чувствую себя приободрённым. Подсознательно я сильно опасался момента, когда придётся столкнуться с использованием магии. Всё-таки револьверы — вот они, под рукой. Осязаемые и надёжные. А заклинания, как и всё остальное — казалось чем-то непонятным и зыбким. Теперь же, после того, как стала ясна механика процесса и опробованы в деле три нотные связки, всё кажется не таким удручающим. Это больше похоже на программу освоения новой техники. Возможно сложной, но вполне понятной при поэтапном движении вперёд.
А вот Джойл наоборот выглядит расстроенным. Когда усаживаемся за стол, взяв с собой по тарелке каши из какой-то местной крупы серого цвета, политой густым мясным соусом и по паре птичьих ножек, решаю поинтересоваться в чём дело. Здоровяк уныло излагает, что у себя на болотах хорошо общался со всякой живностью, без всяких нот и рун. А здесь не смог приручить несчастного зайца. Наблюдать за расстраивающимся детиной, от избытка эмоций грохнувшим на стол топор — не самое приятное занятие, так что пытаюсь его успокоить, напомнив, что во-первых у нас в комнате масса книг, которые могут помочь. А во-вторых, ещё будут занятия по прямому использованию «струн», без нот, рун и прочих вспомогательных инструментов. Услышав это и обглодав ножку, которую он на нервах прикончил буквально за считанные секунды, здоровяк вроде бы успокаивается.
Вернувшись в комнату, ещё какое-то время отдыхаем, просматривая набранные в библиотеке книги. Первым делом беру в руки кодекс университета и открыв его, удивлённо хмыкаю. Символы, которыми изложены правила — это даже не схорский. А абсолютно непонятный язык, чем-то отдалённо напоминающий китайские иероглифы. Это шутка такая? Или студенты должны узнавать все правила на свой собственной шкуре? Кто разрабатывает такую безумную систему обучения, в рамках которой обучающиеся гибнут, а правила написаны языком, который никто не знает. На всякий случай уточняю у Джойла, но он тоже не представляет, что это такое.
Вздохнув, откладываю кодекс в сторону и переключаюсь на книги. Сначала хочу просмотреть всё, что мы взяли, но потом погружаюсь в историю войны трёх императоров. Выныриваю из неё, только когда внезапно снижается яркость освещения. Понимаю, что Джойл вырубил свой светильник и уже забрался в постель. Хмыкнув, оглядываю комнату, но призрака всё ещё не видно. Похоже Эйкар с головой ушёл в исследования. Или снова любуется на голых женщин, вечер как никак. Отложив книгу, тоже забираюсь в постель и через несколько минут отключаюсь.
Интерлюдия 1
— Вы уверены, что это хорошая идея? При всём уважении, оставлять Эйкара гулять на свободе без нашего контроля — неразумно.
Статный мужчина, которому на вид не больше тридцати, немного нервно теребит часы на цепочке достав их из жилетного кармана и вопросительно смотрит на главу Хёница, который задумчиво изучает изображение в прямоугольной раме. Там, молодой парень с удивлённым видом пересказывает своему громадному соседу историю геноцида магов-призывателей. Ректор единственного магического университета империи реагирует только через несколько секунд. Крутнувшись в кресле из драконьей кожи, суставы которого используются в качестве шарниров, поворачивается к собеседнику.
— Они ни о чём не догадываются. А сам Эйкар вряд ли понимает, что мы наблюдаем за всей территорией университета. Да и сам он натворить пока ничего не может — это в конце концов призрак.
Его собеседник непонимающе вздыхает и стискивает зубы.
— Давай тогда напрямую Хард, как при штурме долбанной столицы, когда я вытаскивал тебя из брюха дракона. За каким лесным эйхором тебе это нужно? Этот старый мудак всегда только и мог, что крушить, да мутить воду. Что будет, если они каким-то чудом смогут достать ему тело?
Ректор чуть улыбается, снимая с пояса плоскую металлическую фляжку. Задерживает глаза на надписи «1-ая гвардейская маго-механическая бригада» и открутив крышку, делает глоток. Погладив подлокотник кресла, отвечает.
— Из этого летающего уродца вышло неплохое кресло. А теперь серьёзно.
Подняв глаза на собеседника, продолжает.
— Правда не понимаешь? Он опытный маг призыва, не связанный клятвой. Как думаешь, в каком русле пойдут его мысли, когда обнаружится, что все его ученики и приятели мертвы или были вынуждены отказаться от возможности призыва под угрозой смерти? Это же Эйкар — он начнёт крушить и рвать, восстанавливая «справедливость».
Второй мужчина, находящийся в помещении, сжимает пальцы на часах и задумчиво смотрит на ректора.
— Но мы же всё равно связаны клятвой и договором. Под ним наша кровь.
— Да. Но что в том договоре? Обещание доставить всех магов призыва для процедуры клятвы, а при отказе — уничтожить. Книги по ней выдать императору и никого никогда не обучать призыву. Не пытаться вскрыть запечатанные хранилища манускриптов и изменить присягу, не связывая выпускников обязательствами по отношению к Хёницу. Если посмотреть с этой точки зрения — мы его не нарушаем. Ты же не чувствуешь шума в ушах и распада своего разума? Вот и я нет. Договор соблюдён — все маги призыва, жившие на тот момент дали клятву или были убиты, мы никого не обучаем и не пытаемся подобраться к знаниям, которые империя убрала в долгий ящик. А то что пара идиотов освободили призрака и возможно дадут ему тело — никак к нам не относится.
Собеседник становится ещё более задумчивым.
— А нам то что с этого? Ну оживёт он, призовёт когорту демонов — перепашут их артиллерией. А потом придут с вопросами к нам.
— Не умеешь ты мыслить в моменте, Норниц. Когда последний раз солдаты сталкивались с призванными? И насколько мощные ребята вылезут из связанного мира, после такого перерыва? Армия скорее всего не справится. И тогда регент обратится к нам. Он вояка до мозга костей, так что мысль будет простой — «раз твоё оружие не справляется — надо достать другое».
— Но тогда у нас попросят отправить демонологов?
— Наверняка. И мы их пошлём. А когда тех убьют, засунем в новые тела всех у кого уцелеют кристаллы разума и отправим на убой снова. Думаю на третий, регент сам додумается до того, чтобы изменить договор и снять личные клятвы с части магов.
Беловолосый Норниц мрачно хмыкает.
— Ты хочешь войны с империей? А она ведь будет, если мы откажемся подписать новый. Не забывай — у них на службе есть немало магов, которые связаны клятвами. Пожалуй, даже больше, чем у нас преподавателей.
— На посту моего заместителя по дисциплине ты сам начинаешь превращаться в вояку Норн. Империя бурлит. Даже мы точно не знаем, кто отравил семью императора, а регент подозревает всех подряд. Армия уже вступила на земли двух хёрдисов. Аристократы в ярости. Заговоры плетутся и распадаются с неимоверной скоростью. А у нас ещё есть и свой козырь в рукаве.
Проректор по дисциплине переводит взгляд на металлическую раму, где продолжает отображаться комната и озвучивает очевидное.
