Сахара им много попалось, кажется, на седьмом уровне. Разодрали пакет и прямо из дырки сыпали в рот, жевали, запивали водой, смеялись. Мне тоже хотелось, я сахар всего один раз пробовал, нашли в перевернутом грузовике целую пачку, и каждому из нашей станицы досталось по ложке.
Сахар – самое вкусное вещество в мире.
Мне и сейчас хотелось сахара, с удовольствием сахаром бы похрустел.
Но мне ничего не перепало.
Так мы добрались до одиннадцатого уровня. Устали все. Молодой, тащивший кувалду, наверное, больше других. Он шагнул в коридор первым, с руганью выбил все двери, затолкнул меня в номер сто сорок восемь.
От других он мало отличался. Сначала я увидел зеркало, а в нем себя. Себе я не понравился, слишком старый. Это от усталости. Пыль свисала с потолка страшными полотнищами, я разорвал ее и вошел в большую комнату.
Ничего особенного я там не встретил, диван и на нем два скелета. В углу непонятный предмет, похожий на пень, только с гладкой поверхностью, я подумал, что стул.
В противоположном углу у стены располагался высокий железный ящик, в котором обычно прятали оружие. Я этим ящиком заинтересовался, в постели лежали наверняка самоубийцы, а в железном ящике хранилось оружие. Конечно, со скованными руками я ничем воспользоваться не сумел бы…
Краем глаза заметил слева движение, обернулся. Ничего. Комната продолжала оставаться в недвижимости, видимо, морок. Морок. Бывает, если глаза переутомляются. Или…
Комната как комната. Я снова повернулся к ящику, и тут воздух колыхнулся. Я повернулся резко, как только мог. Ничего.
Но два раза мне не кажется. В этой комнате было что-то не так. Я быстренько оглядел ее еще раз и обнаружил, что именно. У обоих скелетов, лежащих на диване, сломаны ребра. Их грудные клетки вообще были сплющены. Я представил, каким образом они совершили такое странное самоубийство, и понял, что ника-
кого самоубийства тут не произошло. Поздно только понял – странный предмет в углу уже менял очертания.
Не пень, а…
Существо. Лобастое, с костистой головной костью. С низкими плечами и длинными до пола руками. Серовато-синего цвета. Мерзкий уродливый карлик. Поганый – по морде видно – никакого лица у него не наблюдалось, да и морда тоже не блистала правильностью – пасть стекла вниз, к самому подбородку, вместо носа три дырки, уши книзу.
Все это пошевелилось, сначала с некоторой вялостью, затем подняло голову и взглянуло на меня. Глаза у него тоже ползли к подбородку, широко поставленные, мутные и гниловатые.
– Эй… – позвал я.
Существо вдруг резко выпрямилось и с силой метнуло себя через комнату. Головой вперед. Сшибло. Причем с такой мощью, что я пролетел через всю комнату и ударился в мебель.
Рассыпалась. Я сам едва не рассыпался, ударился всеми костями, руки едва не вывернул, почти сломал.
Подниматься на ноги со скованными за спиной руками – занятие неудобное, и я не стал этого делать. Потому что этот карлик уже приближался ко мне, набычившись. Я отползал вдоль стенки. Тварь прыгнула еще. В этот раз она целилась мне в голову, собиралась ее расплющить, я оттолкнулся ногами, и поганец ударил в стену. Стена не выдержала, наверное, она была построена из сыпучих материалов, рассыпалась, лобастая тварь проперла почти насквозь.
Я перекатился на спину, напрягся, притянул ноги к груди, продел ноги в руки. Руки освободились, то есть теперь они у меня не за спиной были, а как положено.
Поднялся.
Рейдеры не спешили. Этот лобач пытался пробиться с той стороны, долбил башкой, а рейдеры не торопились.
Стена треснула, развалилась, показалась синяя лысина.
Эта самая лысина навела на мысль. Своей гладкостью.
Я кинулся на кухню, там должны быть ножи. И топоры. Почти везде.
На этой кухне топора не оказалось, серьезных ножей тоже, ка- кие-то бесполезные только, с закругленными лезвиями, такими не зарежешь. Принялся искать, выдергивать ящики, в них ничего убойного не находилось, посуда вся легкая, некоторая даже из пластика. Судя по шуму в соседней комнате, погань туда уже почти прорвалась.
В углу кухни возвышался серый грязный шкаф, тоже железный. Я дернул за ручку. Посыпались разноцветные цилиндрические банки…
Оружие. Весьма странное. Лезвия длиной в метр, узкие, острые, закручивающиеся спиралями, с кольцами на конце, шесть штук Сталь на вид выглядела мягко, но другого я не нашел.
Я вернулся в комнату. Лобач стоял напротив, выставив вперед тяжелую голову. Интересные повадки – забадывать врага, не слыхал о таких. Вполне, кстати, убойная техника, крепко бодается, бодяга.
Бодяга прыгнул. Я успел выставить перед собой лезвие. Оно воткнулось в башку, однако серьезного ущерба не причинило, как я и предполагал, согнулось пополам. Успел отодвинуться влево, лобач снес косяк, развернулся. Лезвие торчало в его башке загогулиной, бодяга, не теряя времени, скаканул снова.
Тут я действовал уже осмотрительнее. Удар такой башкой мог не только ребра поломать, но и позвоночник. Он бросился. Снова в тишине. Бодает молча. Молчун.
Я увернулся и всадил шпагу в туловище. И снова бодяга не издал никакого звука, развернулся и кинулся на меня. Как заводная игрушка, как-то раз видел такую, прыгает, пока пружина не распрямится. В этом тоже наверняка скрывалась пружина, адская пружина зла.
Он бросался и бросался, с каждым разом все медленнее, каждый раз уворачиваться мне было все проще и проще, и все пять оставшихся лезвий я вогнал в его туловище.
После пятого он закачался. Тогда я снова кинулся на кухню, схватил тяжелую сковородку.
Бодяга сидел на полу. Бормотал что-то, шевелил ручками, всхлипывал. Но я его не пожалел. Погань ведь.
Показались рейдеры.
– Это что тут? – спросил Рябой.
– Дедушку своего встретил, – ответил Молодой. – Рыбу не поделили.
Они все принялись гоготать.
– Я такого не видал еще. – Рябой указал пальцем. – Это что ж получается? Ты ему что, башку сковородкой разделал?
– Он его еще шампурами истыкал!
– Может, он луком его еще истыкал?
И снова гоготать.
– Что за дрянь вообще? – Рябой отсмеялся и ткнул стволом винтовки бодягу. – Никогда такой гадости не видел…
– В маленькой комнате окно разбито, – пояснил один из рейдеров. – Стекла обычные, не пластиковые. Стекло разбилось, а его ветром закинуло. Забодал здешнее семейство и в спячку впал, вот и все.
– А этот… – Рябой кивнул. – Герой, однако.
– Уходить пора, – сказал Молодой. – Мало ли тут таких… Как
напрыгнут, никаких сковородок не хватит. Да и поздно уже, пора на лежку.
– Пить хочу, – сказал я.
– Потом попьешь.
Они поволокли меня вниз, два раза падал. На улице нагрузили добычей. Пошагали быстро. Ругались между собой. Рябой был недоволен, он намечал побольше домов осмотреть, а осмотрели всего ничего. Молодой предлагал остаться еще на ночь, Рябой сквернословил и скрипел зубами, что он дольше одной ночи тут никогда не оставался и оставаться не намерен. Они спорили и вели себя громко. Я все ожидал, что вот-вот откуда-нибудь вылетят поганцы в большом количестве, поскольку Гомер говорил, что здесь ими пропитан каждый километр, так что в некоторых местах даже воздух кровью пропитан, но тут их что-то не наблюдалось, наверное, они вглубь откочевали. А может, ночи ожидали.
