– Да, командир, я согласен. Но Кашину нужно сказать… убедить его.
– У-ххх. – Вдох и выдох, спокойнее, Антон. – Скажем так, брат, я попытаюсь. Устроит?
– Да.
Посидев еще немного, я отправился собираться. Нужно было навестить жену Тимура и отметиться у коменданта района. Надев комбез (после того как обнаружил духов на болоте, доверия к местной охране стало процентов на пятьдесят меньше обычного) и взяв автомат, вышел из башни.
Низкие облака и накрапывающий мелкий дождик давали понять, что сейчас никак не меньше семи вечера. Тусклый осенний свет пробивался сквозь подушку сизых туч, окрашивая все вокруг в грифельные полутона. Кому-то такая погода покажется унылой и депрессивной, меня же она, наоборот, успокаивала ввиду предстоящей нервной беседы с вдовой разведчика.
Пройти на территорию базы с пропуском, выписанным мне комендантом в прошлый мой визит, было гораздо проще, нежели без оного. Автомат и АПБ все же забрали, но особой волокиты не было. Светлана уже ждала меня вместе с сержантом, выделенным мне в сопровождение. Докторша что-то сказала ему, и боец, козырнув, ушел в караулку.
– Я сказала, что сама вас провожу к коменданту. Меня тут многие слушаются. Штопаю их чуть ли не каждый день. Пойдемте в санчасть, там сейчас никого нет.
Мы пошли по дорожке, ведущей мимо здания комендатуры в западную часть комплекса. Санчасть располагалась тоже в подвале, что поделаешь: Волна могла не оставить раненым и неходящим больным шансов на спасение. В Зоне необходимость поменяла все местами, теперь подсобные помещения были наверху, а собственно жилье всегда зарывалось в землю как можно глубже.
Кабинет Светланы был совмещен со смотровой комнатой и имел стандартный для медучреждений белый окрас. Мы сели за стол, женщина выставила нехитрую закуску и шкалик водки. Простой русской водки, которой я не видел здесь со дня своего приезда в Зону.
В разговорах вроде предстоящего есть только один виноватый – это гонец, принесший дурную весть. Мне уже приходилось общаться с родственниками погибших сослуживцев, и каждый раз мысль в голове только одна: лучше умереть самому, чем смотреть в незрячие от горя глаза матери, жены, бабушки или сестры. Мужики как-то менее эмоциональны, хотя случалось и так, что вызывал неотложку и отпаивал до ее приезда корвалолом падавших замертво отцов и братьев. Женское горе в десятки раз сильнее, потому что они расстаются с большим, нежели мужчины. После таких «сеансов» спасало только стрельбище, где я сжигал сотни патронов, изводя организм предельными нагрузками. Ходившие со мной работники местных военкоматов провожали меня только до подъезда, предпочитая напиваться на лавочке вдали от эпицентра чужого горя. Я их не виню. Повторяю: лучше десять раз умереть самой лютой смертью, чем заглянуть в пустые от горя женские глаза. Горжусь лишь тем, что ни разу не пришлось отчитываться перед родственниками моих бойцов. Мои все вернулись домой.
По мере того как я рассказывал, глаза Светланы приобретали уже знакомый мне вид отрешенности и отчаяния. Судорожно схватив бутылку, она разлила водку по пластиковым пятидесятиграммовым стаканчикам и в один глоток осушил свой, даже не поморщившись. Затем, опустив глаза, молча посидела минут пять. И тогда я сказал то, что обычно говорю в таких случаях:
– Мучений не было, Света. Тимур не дался мясоедам в руки, его смерть была безболезненной. Он умер как воин: в бою и с оружием в руках. Теперь его надо оплакать и похоронить. Помни его живым.
Женщина, казалось, меня не слушала. Но я знал, что она ловила каждое мое слово. Потом она порывисто вскочила и убежала в дальний угол помещения, уткнулась в него лицом и зарыдала. Тяжелый и протяжный бабий вой эхом отозвался в сердце, в каждой клеточке мозга. Тимур не был моим бойцом, но, согласившись помочь в поисках, я принял на себя и часть ответственности за него. Осознание того, что все мясоеды мертвы, ценностью не обладало: сама по себе смерть врага для женщины, потерявшей близкого человека, – слабое утешение.
То, что Светлана заплакала, было хорошим признаком. Горе переходило в следующую стадию, когда психика уже принимает потерю, стараясь смириться с ней. Нужно, чтобы некоторое время кто-то был с женщиной рядом, моя же миссия была завершена. Очень кстати появилась пожилая женщина лет под шестьдесят в белом халате, повседневке с майорскими звездами на погонах и знаками отличия медслужбы, проглядывавшими сквозь ткань удивительно белого медицинского одеяния.
Кивнув мне (видимо, тут уже все были в курсе моей роли) со значением: «уходи, мол», женщина-майор приобняла Светлану за плечи и увела ее в смотровую.
Я вышел из санчасти и направился в сторону комендатуры. Тут меня окликнули. Майор Кашин собственной персоной вприпрыжку бежал ко мне, придерживая рукой сбивающееся от ветра кепи, отчего головной убор стал похож на плоский блин весьма неаппетитного вида. Я остановился, решив дождаться, когда майор добежит до меня. Тот перешел на начальственный шаг, поправил кепи и первым протянул мне руку:
– Здоров, старшой. Спасибо, кстати, за мины. Мои саперы говорят, почти нечего было после тебя делать. Грамотно снял гостинцы.
– Да ешьте на здоровье. Поздно спохватились, ведь знали, что мин там понатыкано, боец ваш нарвался тож. Чего сразу саперов не оставили или «отвалилось – не болит»?
Кашин потемнел лицом, но, вспомнив, что я вроде как вольная птица и не совсем бесполезный человек, ответил без чинов:
– Да у меня грамотных минеров всего трое! Трое, Антон. А мины ставят каждый день. Уголовники, наемники и мародеры на Дикой территории минируют подходы к своим тайникам, просто направления поганят растяжками и минами, чтобы «вольняги» подрывались и можно было хабар, как грибы, подбирать. А погибло еще десять человек, и все это за полгода…
Кашин вынул пачку «Петра I» и, выцепив зубами сигарету, жадно прикурил от умело зажженной о ноготь большого пальца левой руки спички. Окутавшись облаком пахучего дыма, чуть сбавил тон и продолжил:
– Знал я про мины эти. Разослали по открытому каналу предупреждение, ворота хотели заварить вечером того же дня. Но тут столько шуму было: «ciчевые» сразу по трем направлениям полезли. Пока отбились, пока пленных обменяли, вот время и ушло. А тут ты нарисовался…
– И все за вас сделал…
– Да иди ты начисто! Чего снова пришел? Или денег хочешь за доброе дело? – Видимо, я снова улыбнулся, потому что Кашин невольно опустил руку к поясной кобуре. – Ты чего?…
– Нет, товарищ майор, все нормально. А деньги мне не нужны. Просто, согласно договоренности с комендантом, я пришел проинформировать вас об общей остановке в районе, где я побывал. Думаю, вам будет интересно.
