– Руководящий директор полиции Эберт, – негромко произнес он в трубку. Вскинул глаза. Кивнул. Помолчал. Потом кивнул еще раз и коротко произнес: – Слушаюсь. Выезжаю через пять минут.
Очень аккуратно положил трубку на аппарат, взялся за грудь и несколько раз нажал ладонью, будто помогая себе вздохнуть. Зачем-то оглядел верхнюю часть собственного кабинета, особо задерживаясь на углах комнаты. Криво улыбнулся ожидающим его слов офицерам.
– Ни за что не поверите. Это сам герр Матиас Зигер, Штаб управления Президиума федеральной полиции, из Потсдама. При разговоре я должен был встать, наверное? С ним парламентский секретарь. И я оговорился, звонок был не из Потсдама, они уже на пути в Канцлерамт[48]. Фрау канцлер позвонила им десять минут назад.
Оба офицера вскочили, Эберт поднялся сразу же за ними. Казалось, с его плеч упал огромный груз, и даже дышать стало легче. Может быть, все не так уж плохо? Федеральный канцлер действительно решительный и безоговорочно смелый человек, она способна пойти на любой шаг. Обратиться к народу Германии напрямую. Обратиться к народам Объединенной Европы. Обратиться к народу и правительству России с открытым и искренним покаянием. Немедленно объявить об одностороннем прекращении огня, лишив Международные Силы трети боевой мощи. Предложить России любые извинения, любые компенсации. Остановить войска и немедленно начать их отвод, – не боясь даже прямой конфронтации с США, вплоть до обмена огнем между идущими сейчас по России плечом к плечу дивизиями бундесвера и армии США. Интересно, что это народ может поддержать безоговорочно. Как ни странно, до выявления «Руки КГБ» в произошедшем 16 февраля на перекрестке Аллеи Кайзерины Аугусты и Бюссельштрассе покушении современные немцы гораздо лучше относились к России, чем к США. Может, сработает? Не может же современный человек реально хотеть воевать?
Вбежала секретарша, снова с тем же ужасом на лице, будто и не выходила из этого кабинета на два десятка минут.
– Срочно машину до Канцлерамта. Полицейский эскорт. Усиленный. Я не шучу. Живо, живо!
Он выключил компьютер, закинул лежащие на столе бумаги в сейф, вынул оттуда же пистолет в кобуре и закрыл стальную коробку поворотом рукояти. Сложил в несколько раз лист факса и сунул его в карман кителя. Быстрыми шагами пересек кабинет.
Теперь он выглядел совсем иначе – не сломанным судьбой, плачущим немолодым человеком, а уверенным в себе офицером, каким они все привыкли его видеть.
– Герр директор, Карл. Я поднимаю своих. Половина эскорта будет моими ребятами из экстренной полиции. Мы успеем.
– Надо ли?
– У нас оружие и навыки. Мы не денди из земельной полицейской службы. Да, Карл…
– Что?
– Ты не думаешь, что впереди у нас, в частности, общение с руководителем SEK-Берлин?[49]
– А ты думаешь, что нам придется брать штурмом посольство США?
– После подписей под фотографией круглолицего парня в международном терминале городского автовокзала я не удивлюсь уже ничему. Ты видишь их командира не каждый день, правда? Так я напомню. Пятьсот ребят берлинской «Зондерэйнзатцкоманды» возьмут штурмом, если надо, их посольство в Варшаве, не то что дом на Паризерплатц.
Они уже бежали по лестнице вниз – оба полицейоберрата прикрывали Эберта спереди, держа руки на открытых кобурах. Сам он нес свою портупею на согнутой и прижатой к животу руке, потому что не было времени ее надеть. Зрелище было такое, что немели попадавшиеся им по дороге полицейские и посетители дирекции.
Дежурившие у входа «на рамке» полицейобермейстер и два полицеймейстера развернулись на них, как автоматы. Старший наряда коротким приказом остановил очередного посетителя, неторопливо выкладывающего на стойку металлическое содержимое карманов, и освободил путь к стеклянной двери. Но им было не сюда, и все трое пробежали мимо, к спускающейся к служебному гаражу лестнице. Был и лифт, но до него надо было бежать почти вдвое дольше, поэтому задыхающийся Эберт выбрал этот путь.
В гараже их уже ждали несколько полицейских в разных чинах – явно только что прибывшие. Две полицейских машины, два мотоцикла.
– Сюда.
Они сели в одну из машин, и Фриц на ходу начал наговаривать что-то в свой коммуникатор. Руководящий директор полиции Эберт ожидал, что после выезда из подземного гаража они пересядут в его собственную разъездную машину, но та просто пристроилась сзади. Через квартал их нагнала еще пара мотоциклистов, в своих ярко окрашенных то ли желтых, то ли зеленых пончо со светоотражающими полосами, надетыми поверх кожаных регланов.
– Ты будто военную операцию проводишь, – с неудовольствием заметил Эберт бывшему сослуживцу.
– Не будь глупым. Все действительно серьезно. А береженого бог бережет…
– Об этом уже знает слишком много людей.
– Не столько, сколько надо.
Следующие несколько минут все трое молчали, разглядывая улицы за окном. Собственная служебная машина руководящего директора полиции, не несущий проблесковых огней серо-зеленый BMW 525 TDI, так и продолжала держаться сзади, между двумя «Туранами» эскорта. Город ни в чем не изменился за день – разве что стало больше полицейских на улицах, о чем они и так знали. Те же магазины, те же люди на улицах – тепло одетые по случаю ветреной погоды, спешащие по своим делам или к телевизорам. Даже центр выглядел совершенно нормально, только на пересечении Штромштрассе и Альт-Моабит, на краю парка Кляне Тиркгартен, проходил довольно заметный митинг.
– Притормози, – попросил Эберт, но водитель уже поворачивал и снижать скорость не стал. Митингующих тоже окружала полиция, но само сборище выглядело довольно мирным – не бритоголовые, DFU или «Прусское Дело», а чуть ли не хиппи. Бедные, этим всегда достается. Но затем и нужна полиция.
Они выскочили на виадук над Люненбургерштрассе и параллельными с ней железнодорожными ветками и тут же нырнули к мосту через Шпрее – Бундестаг и Бундесканцлерамт были уже рядом.
– Я попрошу о вашем участии, – заметил руководящий директор полиции, и тут замначальника Полицейской инспекции фыркнул.
– Что?
– Я чувствую себя как один из трех мушкетеров. Готовый полечь на пути к Лондону.
– Мальчишка…
– Я ненамного младше тебя, Карл. И у меня шрам от пули под коленом – я дольше работал на улицах. Если это поможет остановить войну, я лягу здесь.
– У тебя двое детей.
– Именно поэтому, Карл. Именно поэтому.
Тот не нашелся, что ответить, – просто открыл и закрыл рот. Провожаемые взглядами прохожих, три полицейских автомобиля и четыре мотоцикла на большой скорости свернули на Паул-Лебе-аллее и остановились еще до съезда в паутину дорожек, опоясывающих Бундесканцлерамт – футуристическое здание из серого бетона и стекла. Закрывающий вход пост смотрелся смешно – два маленьких «Опеля Корса», поставленных капот к капоту, и три полицейских. Чуть смягчало ситуацию то, что все трое были в бронежилетах и с укороченными автоматами. Однако метрах в пятидесяти – еще на полпути к внешней автостоянке, но уже подальше от поверхностного взгляда – Эберт увидел две бронемашины, окрашенные в стандартные «три краски» бундесвера, и без каких-либо эмблем на бортах. 20-миллиметровые пушки, направленные на лабиринт выложенных на асфальт в шахматном порядке бетонных блоков, смотрелись достаточно серьезно. Можно было не сомневаться в том, что правительственные здания в эти дни охраняются более чем хорошо.
