Вашей экспроприации они пытались свести концы с концами, но в итоге покончили с собой. Все разом. Отец семейства подсыпал яд в еду. Это выявлено в силу того, что под ногтями у мужчины остались мелкие частицы порошка «DeadFly». Обычно данный порошок используется против различных насекомых, в малых дозах безопасен для человека, но отец семейства высыпал в суп целый пакетик в сто граммов. Далее порошок произвел химическую реакцию с пищей, что и привело к гибели семейства. Посмотри на то, как они умирали, Роберто.
Романо спустился ниже. Дети различного цвета кожи лежали в кроватях. На полу, на них самих, на постелях виднелись довольно обильные рвотные выделения. От картинки Романо как-то поплохело, но он видел, что не хватало одного ребенка. Он спустился ниже, у запертой двери сидел мальчик азиатской наружности, он также был прямо-таки залит рвотой. Еще ниже была фотография семейной пары. Кажется, что мужчина решил не дожидаться момента ужасной смерти, а свернул шею жене, из-за чего голова последней была повернута под неестественным углом. Сам же мужчина, что называется, по-самурайски вспорол себе живот, однако это не спасло от рвоты.
— Ужасно… — Романо закрыл данное сообщение, выдохнул, а далее пометил «прочитанными» остальные письма от данного адреса. — Да. Каждая семья вернется мне пулями. Звучит довольно поэтично. Интересно… Как скоро Вы меня убьете, мой друг?
…
Ближе к шести часам директор выходил из кабинета, закрывал его, а затем довольно быстрым шагом шел по коридору. Снова к лифту, снова спуск. Вскоре он оказывается рядом с входом, затем спускается по лестнице и садится в автомобиль на воздушной подушке, после чего довольно быстро начинает движение.
Движение на трассе было небольшим, поэтому Романо довольно быстро добирался до своей резиденции. Он двигался чуть больше часа, и вскоре был уже на месте, благо, по пути не было никаких происшествий, но он видел, что теперь машин стало еще меньше, чем раньше. Это означало, что очередные водители не справлялись с тем, чтобы заплатить за свое средство передвижения повышенной опасности. С одной стороны, это было хорошо, ибо теперь Романо мог довольно быстро добраться до резиденции, а с другой, это было плохо, ибо социальная напряженность всегда росла вместе с уровнем бедности населения, а сейчас этот уровень бедности пробивал очередное дно. Кто-то бежал с планеты, кто-то уходил в космические шахтеры, кто-то подыхал на помойке, а кто-то, вероятно, собирался начать борьбу. И вот последние и должны были стать могильщиками, как для Романо, так и для всей системы, которую он представлял. В этих размышлениях и проходила дорога. Роберто был опытным водителем, поэтому мог и сам быть за рулем такого рода автомобилей, но с аэромобилями у него не срослось, именно поэтому он всегда ездил либо на обычной колесной машине, либо на машине на воздушной подушке.
…
Он припарковал свою машину возле дома, а далее подошел к старой-доброй белой двери и нажал сенсорную панель, в очередной раз послышалось добродушное пиликание, а человек вошел внутрь через автоматически открывшуюся дверь.
— Здравствуйте, господин Романо! — громко произнесла гувернантка, встречавшая директора.
— Кира дома? — спросил он, сняв пальто, одетое на одну рубашку, после чего повесил его в шкаф.
— Да. Дома. Что Вам приготовить? — спросила женщина, смотря на Роберто, который снимал туфли.
— Удивите! — с улыбкой сказал директор, после чего слегка изменился в лице, из-за того, что что-то будто стрельнуло в бедре, но, медленно выдохнув, он пересилил желание выругаться и покачал головой.
— У Вас что-то болит? — спросила женщина.
— Не. Так. Царапина, — проговорил человек, проходя в ванну.
Здесь он быстро умылся, посмотрел в зеркало. Видок был потрепанный, трех— или четырехдневная щетина, он улыбнулся с зубами, отсутствовал первый слева резец, еще один, кажется, начал крошиться. «Ну, хоть челюсть на месте», — ухмыльнувшись, подумал Романо, после чего достал бритву и гель для бритья и, нанеся пену на лицо, снова стал сбривать свою щетину.
…
Через некоторое время человек вышел из ванной, вздохнул полной грудью, зачесал свои черные волосы назад и вправо, после чего прошел в комнату, где его уже ждала Кира. Девушка смотрела на него какими-то грустными глазами, а он лишь слегка улыбнулся.
— Ты не рада меня видеть, Кира Шпак? — спросил человек, садясь на диван.
— Как бы нет, но… — девушка поджала губы, посмотрела на Романо. — Знаете, почему отец поднял на меня руку?
— Как понимаю, не выдержал общего давления ситуации, ну а ты произвела некое подобие провокации, верно? — спросил человек, глядя на девушку, которая отвела взгляд.
— Может, Вы и правы. Просто… Отец давил на меня. Перед вылетом на Айскрим он просто выгнал меня из дома, я, конечно, обиделась, а потом… Потом, когда Вы вернулись сюда. Он был какой-то не такой. Он там, кажется, будто с ума сошел. Начал на меня нападать, сначала словесно, а потом… Потом Вы знаете, — девушка говорила об этом, будто уже до конца осознав то, что случилось. — На самом деле, после того, как Вы вошли в нашу жизнь, он очень быстро начал меняться. Сначала… Ладно. Скажу. Он же был движим местью. Я помню то, как отговаривала его брать в руки пистолет на первую встречу с Вами. Сейчас думаю, что зря отговаривала. Он бы струсил применить его по назначению. Но… Он довольно сильно менялся после разговоров с Вами. После первой операции, которая у Вас была… Он принес мне какую-то книжку, приготовил вкусный ужин. Он был совершенно другим, — девушка шмыгнула, опустила глаза. — Тогда я будто приобрела отца. Настоящего. Нежного, любящего. А потом… Бар. Тогда он начал слетать с катушек.
— Тогда он совершил первое убийство. Он был слишком «мягким», чтобы делать подобное. Вернее… Не мягким, а каким-то нежным, что ли. Он умел пользоваться оружием, но при его применении против живой цели начинал страдать. Я помню прекрасно то, как он сел и разнылся, после того, как пристрелил кворона. Знаешь, Кир, — Романо притянул девушку к себе, приобняв за плечи. — Твой отец, наверное, был не так уж и плох, если бы я прекратил его привлекать к «делам», вероятно, он бы и переродился во что-то стоящее, но… История не знает сослагательного наклонения, поэтому я прошу прощения.
— Нет, Романо, он всегда был тем, кто пытался меня придушить.
