В спальне Ленсенда не осталось и следа случившейся в ней трагедии. Все было прибрано, вымыто, расставлено по местам, и не понять, была ли здесь Энлика той ночью или просто залезла на крышу, как некоторые психи, которые ходят во сне, и, благополучно свалившись оттуда в какие-нибудь кусты, лежит там по сей день со свернутой шеей. Я присел на краешек прибранной постели и задумался.
Что бы я сделал на месте Энлики? Погиб в бою, разумеется. А если бы меня ударили так, что я потерял сознание, а потом ушли? Придя в себя, постарался бы их догнать и отомстить. Но Энлика — девчонка, вряд ли она захочет мстить. Хотя кто ее знает? Все-таки ее тоже Ленсенд воспитывал… Интересно, как она смогла выйти, что ее не заметили?
Я выглянул в окно. Высота была порядочная, даже я не стал бы вылезать без хорошей веревки.
— Здесь нет тайного хода? — поинтересовался я у Фейлы.
— Не знаю, я недавно служу в замке, — испуганно пролепетала девушка, ей явно было не по себе в зловещей спальне, и я подумал, что заставлять ее переживать заново впечатления того страшного дня — с моей стороны довольно жестоко.
— Ладно, ступай, ты мне очень помогла. — Я одарил ее одной из своих самых обаятельных улыбок и золотой безделушкой из запасов Роксанда, и Фейла, мгновенно просияв и благодарно взвизгнув, исчезла, а я принялся искать тайный ход.
Я простукивал стены, заглядывал за гобелены и книжные полки, которые неизвестно зачем понадобились в спальне, сунул нос даже в камин и под кровать. Потратив попусту полчаса, я уныло оглядел учиненный моими стараниями беспорядок и сделал то, что надо было сделать с самого начала. «Не суетись, — сказал я себе, — просто посмотри, что в этой комнате может служить рычагом» — и сразу же заметил прут каминной решетки, уходящий в продолговатое отверстие в полу. Я потянул за прут, раздался скрежет ржавого железа, но ни одна из стен не отползла в сторону, как положено в таких случаях.
«Может, в спальне Лин?» — подумал я, тем более что скрежещущий звук раздавался из-за двери, ведущей именно туда. Я распахнул дверь и вместо уютной спальни оказался на ведущей куда-то вниз винтовой лестнице.
Ступени были железные. Они оглушительно грохотали под моими ногами, казалось, что сейчас все обитатели замка услышат, что я иду, и сбегутся встречать меня на выходе. Но лестница кончилась, а никакого выхода так и не появилось. Вместо него появился коридор — длинный, узкий, темный и сырой. «На месте Ленсенда я оставил бы тут несколько факелов», — подумал я и, пошарив в темноте рукой, действительно наткнулся на факел, прикрепленный к стене.
Факел осветил песочного цвета стены коридора, полукруглый потолок и влажный глиняный пол, на котором четко отпечатались следы босых детских ног. Значит, я был прав, Энлика жива!
Я был счастлив, как собака на охоте, взявшая след, и стремглав помчался по узкому коридору, обдирая куртку на локтях об его шершавые стены и ничего не замечая вокруг, кроме маленьких следов бегущего ребенка.
В каждом фаргордском замке обязательно есть подземный ход на случай осады. Ведь за всю историю своего существования Фаргорд обязательно с кем-нибудь да воевал, если не с соседними народами, то хотя бы с соседями-лордами. Что делать, если в свое время в Фаргорд переселились люди, готовые с оружием в руках отвоевать эту землю у заселявших ее тогда эльфов. Мирные жители остались в Эльмарионе.
Именно по такому подземному ходу, выходившему в лес довольно далеко от замка, и убежала Энлика. Искать ее в лесу было бесполезно, за дни, прошедшие после ее исчезновения, никаких следов не осталось, и я вернулся в замок за своим верным конем, чтобы попытать счастья, расспрашивая жителей окрестных деревень.
Куда ехать, я не представлял, а бестолково метаться по лесу не хотелось, поэтому право выбора правильного пути я предоставил Счастливчику и богам. Я был уверен, что богам плевать на смертных, но на всякий случай все-таки обратился к ним примерно с такой молитвой:
— Эй, боги, все равно какие, Светлые или Темные, в общем, те, которые меня сейчас слышат! Я знаю, что недостоин вашего внимания, потому что не воздаю вам должных почестей, но, знаете, вы допустили уже столько разных несправедливостей, что у меня нет никакого желания вас почитать. Хотя, если вы такие великие и всемогущие, вам не должно быть никакого дела ни до поклонения, ни до пустяковых просьб, которыми вечно досаждают вам люди. Я ни за что не стал бы обращаться к вам, но где-то в лесу потерялась маленькая, беспомощная девочка, и, если ее не спасти, она погибнет. По-моему, она этого не заслужила, поэтому, чтобы не допустить еще одну несправедливость, направьте моего коня по нужной дороге. Я буду вам очень признателен и постараюсь больше не обременять просьбами!
Наверное, боги услышали мою молитву, а может, Счастливчик решил, что эта речь предназначена ему, и сделал из нее какие-то одному ему известные выводы, но рванул он с места так, что я чуть из седла не вылетел от неожиданности. Мчался он по направлению к Веселой деревне.
Не знаю, кто и когда придумал традицию проводить ярмарки в Веселой деревне, но обычай этот был намного старше моего предка Роксанда, и деревня эта была не деревня, а один бесконечный рынок, расположившийся под сенью светлой березовой рощи. Ярмарка проводилась каждое полнолуние, и стекались на нее купцы, нищие, воры и бродячие артисты со всего Фаргорда.
Дело шло как раз к полнолунию, и я то и дело обгонял на дороге то телегу с глиняными горшками, то крестьянку, тащившую на привязи упирающуюся корову, то группу оборванных нищих, которые тут же начинали канючить мне вслед, выпрашивая милостыню и демонстрируя увечья, с которыми, по идее, должны бы лежать в постели и тихо умирать, а не таскаться по дорогам.
Нищих я не любил. С моей точки зрения, они были чересчур назойливы и абсолютно бесполезны, отчего напоминали мне мух. Правда, мухи приставали ко мне редко, больше к Счастливчику, да и то если его вовремя не почистить, а вот нищие допекали лично меня. Денег, которые они клянчили, я им не давал, и не из жадности, которой никогда особенно не страдал, а принципиально, считая их убожество недостаточным основанием для проявления щедрости, а вот пнуть мог от души, если цеплялись за стремя.
День клонился к вечеру, когда я, решив дать отдых усталому коню, остановился у реки недалеко от дороги. Можно было зайти подальше в лес, но Счастливчик выбрал эту дорогу, и удаляться от нее я не собирался.
Удобно развалившись на травке, которой так не хватает в окрестностях Черного замка, я жевал эльмарионскую булку с сыром, запивал эльфийским вином и равнодушно наблюдал, как на дороге семейка нищих наставляет своего малолетнего отпрыска, как надо клянчить подаяние. Объектом притязаний нищих, кажется, был мой скромный обед, но ребенок явно не желал подойти и попросить У меня кусок хлеба. По-моему, он вообще не хотел разговаривать со своими малоприятными родителями. Зрелище было очень забавным, и я с интересом наблюдал за этим представлением, пока нищий не замахнулся на ребенка клюкой. Тут я, естественно, не утерпел и вмешался в воспитательный процесс, вырвав из узловатых пальцев хромого нищего клюку, занесенную над головой чумазой маленькой девочки, и едва не сломав ее о спину владельца. Ударить калеку я не смог и ограничился тем, что переломил клюку пополам и зашвырнул в реку, тем не менее хромой перепугался до такой степени, что встал на обе ноги и бодро бросился наутек. Его жена, толстая тетка, похожая на бурдюк с вином, схватила за руку отчаянно вырывающуюся девчонку и поволокла ее следом. А девочка обернулась и взглянула на меня огромными серыми глазами, которые невозможно было не узнать.
