Я — Легион (СИ) - Злобин Михаил

— Ты бы не дерзил мне Секирин, а то твоя жопа пойдет по кругу, даже не дожидаясь приговора суда.

Подобные грязные вещи прозвучали в исполнении этой холодной прелестницы настолько чужеродно, что я еле сумел сдержать неуместный смешок. Однако же губы мои все равно предательски дрогнули, не сумев до конца побороть наползающую на лицо улыбку.

— Тебе это кажется смешным?! Думаешь, я тут с тобой шутки шутить собираюсь?! — Женщина психанула, яростно полыхнув ослепительной вспышкой гнева, и зашвырнула свою ручку куда-то в другой конец кабинета, где та жалобно бряцнула пластиком и потерялась среди высоких стопок картонных папок.

М-да, похоже, нервная у этой дамочки работа, как легко она выходит из себя. Даже легче чем дознаватель Гуляев в первые дни нашего вынужденного общения. А общий план беседы у них, будто по копирку писан. Их что, где-то обучают такому?

— Тише, товарищ старший лейтенант, не кричи, — я подбавил в голос ехидства, видя, как это ее бесит, — может, в кино сходим, там и поговорим?

— Сейчас будет тебе кино… порно-драма в четырех актах. Юра!

В кабинет как-то излишне поспешно ввалился мой давешний конвоир, но увидев, что все вроде бы в порядке, и что все сидят на своих местах, успокоился.

— Юра, у меня нет времени с ним играться. Посади этого клоуна к блатным, пусть там его немного разомнут, ладно?

— Не вопрос, Надюш, сейчас организуем.

Некто Юра подошел ко мне, почти бережно взял под локоть и повел к выходу.

— Так что, Надюш, до завтра? — Я не удержался и подмигнул строгой лейтенантше, на что она внешне не повела даже бровью, сделав вид, что меня тут уже нет, но вот внутри полицейская взорвалась целым фейерверком непередаваемого возмущения.

На том мы и распрощались, двинувшись по узким ведомственным коридорам.

— Хочешь совет, Сергей?

Мне так неожиданно было услышать подобную фразу от своего сопровождающего, что я кивнул раньше, чем успел сообразить. Я уже и не помню, когда меня вообще полицейские по имени называли.

— Ты не лезь с ней в бутылку, она реально психованная немного.

Мне не потребовалось уточнять, о ком зашла речь.

— С чего такая трогательная забота обо мне? Я от вашего брата, обычно, получаю строго обратное. Поэтому особых причин любезничать ни с кем из вас не вижу.

— А зря, я вот к тебе совершенно ровно отношусь, — что самое удивительное, его слова вполне согласовывались с его чувствами, он действительно не испытывал в отношении меня никакого негатива, — да и в целом очень многое от человеческого отношения зависит. Вот ты разозлил Куц, она тебя сейчас посадит к беспредельщикам…

— Кого-кого я разозлил? — Переспросил я, не очень вежливо перебив полицейского.

— Куц — это фамилия старшего лейтенанта, с которой ты только что познакомился. — Терпеливо разъяснил мне конвоир. — В общем, разозлил ты ее, и она тебя сразу отправила в нехорошую компанию досиживать. А так бы сидел себе, чилился, ждал суда, тем более что ты в камере уже один остался. Лафа, а не отсидка. А теперь придется тебе сильно напрячься, чтоб эти дни без проблем прожить. Так же и во всем остальном пойдет, не понравился здесь, на тебя подготовят убийственный материал. Судья из-за этого может назначить более жесткий режим, а ФСИН отправить в самый гиблый изолятор. Оно вот так по цепочке, одно за другое цепляется, понимаешь?

— Да понимаю, — горестно вздохнул я, — да только ничего от вашего ко мне отношения уже не зависит. Меня и так будут по полной программе наказывать.

— Это почему ты так решил? Я краем уха слышал про твое дело, все же понимают, что ты не простого человека убил, а такого же уголовника.

— Ага, спасибо за такого же.

— Ой, ладно тебе к словам придираться. У тебя в любом случае есть еще неплохой шанс отправиться в колонию, а не в каземат. Ты поверь на слово, разница между ними просто колоссальная.

— Нет у меня никакого шанса. Вот ты знаешь, кто такой Сухов? — Непонятно почему, но мне захотелось немного пооткровенничать с этим дружелюбным полицейским. Совсем, видимо, крыша моя протекать стала.

— Ну, знаю.

— Вот он меня и собирается усадить. И каждый из вас сделает так, как скажет он. При таком раскладе от моего поведения не зависит уже ничего. Разве я не прав?

Ответом мне стало лишь задумчивое молчание, которое не прерывалось до того самого момента, когда меня передали в руки уже другого полицейского. Мой новый сопровождающий был уже не таким общительным, как Юра, да и эмоционально оказался более паршивым.

Он довел меня до железной двери, которая отличалась от входа в мою прошлую камеру только наличием распашного окошка, и грубо впихнул внутрь.

— Свежее мясо! — Весело объявил он для группы здешних сидельцев, что синхронно повернули головы в мою сторону.

Скрипнули петли, лязгнул засов, и я остался один против четверых грозного вида мужиков… так, главное не забыть, что этих нельзя так вслух называть. Внешность у них у всех была весьма колоритная, будто из советского кино про тюрьмы: взгляды исподлобья, татуировки, кривые ухмылки. Будь моя воля, я б с такими даже в одном поле, простите, срать не сел.

— Ну, чего харю растопил? В угол встал и отвернулся. Будешь нужен, позовем.

Этот голос очень гармонично сочетался с внешностью его владельца — хриплый, растягивающий гласные, и не такой истеричный как у моего недавнего сокамерника Ширы, а куда более утробный, угрожающий.

Однако я даже и не подумал подчиниться заведомо унизительному требованию. Я уже заранее готовился к тому, что конфликт случится в первые минуты моего пребывания здесь, так что подобный повод был мне очень даже на руку. Ну не самому же мне на уголовников наезжать, верно?

— У тебя че, фуфлыжник, в ушах насрано?! В угол встал, резче!

Для большей весомости своих слов, самый здоровенный из четверки приподнялся со своего места, показывая насколько он готов подкрепить слова делом. Но это тоже не возымело на меня ожидаемого урками эффекта. Напротив, я даже сделал шаг в их сторону, приглашая уже начать действовать, а не трепать языками. Со стороны это выглядело просто как акт непокорности, но на самом деле я просто отступил от стены, чтобы иметь немного простора для маневра.

Мой намек был воспринят правильно, и этот здоровяк тут же встал со шконки и целенаправленно двинулся ко мне, источая вокруг себя флер злости, оттого что какой-то фраер отказывается подчиняться ему. Уголовник только начал протягивать ко мне свои руки, намереваясь то ли ухватить за грудки, то ли взять за шею, как я жестко прервал его резким и мощным ударом локтя с подшагом, вмазывая тому снизу вверх точно в подбородок.

Зубы уркагана смачно щелкнули, брызнув мелкими белыми осколками, которые с едва слышимым дробным стуком осыпались на пол, и уже бессознательное тело запрокинулось назад, упав на сложенные под себя ноги.

Увидев столь быструю расправу над своим товарищем, оставшаяся троица вскочила на ноги и бросилась на меня без каких-либо выкриков и воплей, просто молча, как стая хорошо дрессированных псов. Ох, не простые это зэки, ей богу, не простые…

В первую секунду я даже занервничал, жалея, что так быстро вырубил их приятеля, ведь я все еще не достиг своей прежней формы, и теперь опасался, что без ускорения могу не справиться со всеми разом. Однако мои опасения оказались напрасны. Ширина камеры не позволила всем троим зэкам добраться до меня одновременно, так что одному из них пришлось маячить за спинами сокамерников, пока оставшиеся двое пытались меня схватить.

Первый получил от меня прямым в челюсть, отчего заметно поплыл и попытался отшатнуться, но получил вдогонку удар пяткой в живот. От боли его скрутило пополам, а я радостно бросился навстречу его спазму. Мир ощутимо замедлился, а звуки исчезли, будто я оказался под толщей воды. И только благодаря этому я сумел увернуться от чужого кулака, летящего мне в череп. Он пронесся буквально в сантиметре от моего лица, пощекотав мне длинными волосами на запястье кончик носа. Фу, блин!